Побег из Синг-Синга - Роберт Пайк

Открывший ему слуга принял плащ и шляпу. Когда он провел Кленси в гостиную, судья Кейл кинулся навстречу с распростертыми объятиями.

— Здравствуйте, лейтенант, как поживаете?

— Очень хорошо, спасибо.

Кленси пожал маленькую крепкую руку, позабыв, что его еще мокра от дождя. Его поразил безупречный смокинг судьи с атласными отворотами, шикарным жилетом и поясом. Вспомнив о своем поношенном костюме с мятым галстуком, Кленси только вздохнул.

— А как вы поживаете, сэр?

Судья счел вопрос риторическим.

— Мы как раз собрались отведать коньячку, — сообщил он, — вы составите компанию?

— Благодарю, сэр.

Пройдя за судьей в огромный салон, Кленси понял, что значило «мы». Присев на пуф у столика, он разглядывал молодую серьезную женщину в идеально простом платье и интересного усатого мужчину лет тридцати пяти.

— Разрешите представить, лейтенант, — сказал Кейл, — моя дочь, миссис Уэлс, и ее муж Джон Кэрол Уэлс. Дорогая Джейн, представляю тебе лейтенанта Кленси.

Кленси вежливо поклонился молодой женщине и пожал руку ее мужу.

— Джон, займись коньяком, пожалуйста.

— Сейчас, — Уэлс поспешно кивнул и направился к бару, встроенному между двумя кожаными диванами. Кейл сел напротив Кленси. — Ну, лейтенант, в чем же дело? — Судья перешел вдруг на официальный тон, так знакомый Кленси.

Взяв коньяк, поданный Джоном, Кленси благодарно кивнул.

— Вы, конечно, слышали о побеге?

— Разумеется. Полагаю, вы ко мне пришли потому, что Сервер на свободе? Да?

Кленси неуверенно покосился на дочь и зятя.

— Можете говорить при них, — сказал судья. — Они в курсе всего дела. Пригласил я Джона не на обед. Он ведь член комиссии, которая выпускает заключенных на поруки. Я подумал, он может быть нам полезен.

— Верно, — согласился Джон. — Только я не вижу, чем могу помочь. Но судья решил…

Кейл нетерпеливо перебил его.

— Я хочу кое-что уточнить, лейтенант. Думаю, вы пришли меня предупредить, что я должен быть осторожен. Собираетесь организовать мне охрану и все такое. Честное слово, я разрешил вам прийти только для того, чтобы сказать — я этого не люблю, не хочу и не нуждаюсь. Если бы я прятался за спину полиции все двадцать лет работы из-за каждой угрозы в зале суда, я бы просидел в четырех стенах.

— Я, конечно, понимаю, сэр, но…

— Никаких «но», — бесцеремонно перебил судья, — я веду предвыборную кампанию, и конвой полиции мне будет мешать.

— Ваш противник мне сказал то же самое, — усмехнулся Кленси.

— Мой противник? — теперь уже ухмыльнулся судья. — Вы послушайте радио в четверг вечером. После моего выступления ему уже не понадобится никакая охрана.

Джон наклонился к Кленси.

— Лейтенант, — извиняющимся тоном начал он, — ведь Сервер угрожал и вам тоже?

— Да, — согласился Кленси, — он угрожал вашему тестю, Рою Кирквуду и мне.

— И какое у вас впечатление, лейтенант?

— Понимаете, — секунду он колебался, — я весьма уважаю инспектора, а он смотрит на это иначе, чем я. Так что я обязан выполнять его команды.

— Но меня его команды не касаются, — возразил Кейл.

Кленси пренебрег этим замечанием и снова повернулся к Уэлсу.

— Вы работаете в комиссии по освобождению. Не могли бы вы дать мне сведения по четверым беглецам? Я имею в виду сведения, которых нет в их делах?

— Я хочу быть вам полезен, лейтенант, только вряд ли знаю больше вас. Ну посмотрим… Речь идет о Вильямсе, Маркусе, Блаунте и Сервере?

— Конечно.

— На комиссии был Вильямс, около месяца назад. Он сидел за то, что пырнул кого-то ножом во время ссоры в баре. Маркус с Блаунтом осуждены на двадцать лет каждый, к нам они смогут попасть лишь через много лег. Серверу дали от пяти до десяти лет. Его дело мы могли рассматривать только через шесть месяцев.

Кленси удивленно посмотрел на Уэлса.

— Вы на память знаете дела всех заключенных?

— Что вы, — рассмеялся Уэлс, — это невозможно. Но, услышав про побег, я решил взглянуть, имели ли мы с ними дело. А когда мой тесть пригласил встретиться с вами, я еще раз посмотрел их дела.

— Ясно, — кивнул Кленси. — Что вы думаете о Вильямсе?

— Он бы не был освобожден, — ответил Уэлс. — Это точно. Поведение в тюрьме не из лучших, и к тому же он рецидивист, он и раньше орудовал ножом. Нет, его бы не освободили.

— Понимаю. А Сервера?

Хмурясь, Уэлс покрутил в руках стакан.

— Трудно мне говорить от имени комиссии, дело мы еще не рассматривали. Лично я — но это между нами, полагаю, преступление его не так уж страшно. И в тюрьме он вел себя прилично. Повторяю, дело его еще не рассматривалось. Разумеется, теперь, после его участия в побеге… Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Не могу понять, зачем он сбежал, если должен был предстать перед вашей комиссией и мог рассчитывать на освобождение. Странно это. И не я один так думаю. Как по вашему, что может толкнуть на побег человека в такой ситуации? Что его заставило?

— Видимо, у каждого есть свой предел терпения. И Сервер дошел до точки. Потому я, как и ваш инспектор, полагаю, что Сервер может быть опасен и к его угрозам относиться нужно серьезно. Постарайтесь убедить в этом моего тестя, очень вас прошу.

Судья Кейл что-то проворчал. Стакан его опустел, маленькие глазки заблестели.

— Столько слов из-за такой ерунды. Заключенному подвернулся случай бежать, он им и воспользовался. Глупо? Но тем не менее так. И угрозы нам троим он забыл раньше нас, будьте уверены.

Взяв бутылку коньяка, он налил себе и поставил бутылку под рукой.

— Кстати, Джон, затевая освобождение на поруки, вы только разжигаете в них напрасные надежды, а потом разочаровываете. Вот и все.

Уэлс сжал зубы, его жена собралась было вмешаться, но раздумала.

— Вы против освобождения на поруки в любом виде? — спросил Уэлс.

— Если откровенно — да. Все это бессмысленно. И безрезультатно. Чего вы добиваетесь? Любви таких, как Сервер и Блаунт?

Уэлс с женой замолчали, видимо, такие ссоры были не впервой. Кленси встал, не желая вмешиваться. Жестом Джон предложил ему еще налить, Кленси отказался.

— Мне надо идти, — сказал он. — Завтра трудный день.

Судья Кейл пожал плечами. Видимо, последняя рюмка коньяка вдруг испортила ему настроение.

— В общем, лейтенант, — сказал он сухо, — не надо мне ваших людей. Мне вести кампанию, я готовлю ответственную речь для радио. У меня будет дурацкий вид…

Кленси, не вступая в спор, простился, Джон Уэлс проводил его до двери. Появившийся невесть откуда слуга подал Кленси плащ и шляпу.

— Он не всегда такой, — сказал Уэлс. — Видимо, побег волнует его гораздо сильнее, чем он говорит. Тут еще эти выборы… Его будут охранять?

— Разумеется, — Кленси пожал ему руку. Улыбнувшись, подумал про себя: «У меня будет дурацкий вид… И судья прав, потому что он и есть упрямый старый дурак. Ну, а я?»

Под по-прежнему лившим дождем улыбка его быстро исчезла.

Глава 3

Телефон все звонил. Кленси безуспешно пытался проснуться. Долго шарив рукой по столику, наконец нащупал трубку.

— А-алло?

— Лейтенант, это Капровски, — голос был смущенный и несчастный. — Я в отчаянии, что пришлось будить вас среди ночи, но…

Кленси наощупь зажег ночник и заморгал. Черт бы все побрал!

— Что случилось? — хмуро рявкнул он.

Из трубки донесся тяжелый вздох.

— Эта девушка… Фернандес… Она погибла.

— Что?

Кленси сел и потряс головой, чтобы окончательно проснуться и понять, что говорит Капровски.

— Вы откуда звоните?

— Из больницы Бельвью. Ее привезли сюда.

Кленси пошел в ванную, окатил голову холодной водой и вернулся окончательно проснувшимся.

— Все в порядке, Кап, рассказывайте. Только с самого начала. Что произошло?

— Лейтенант, я выполнял ваши указания. Пошел к техникам, те установили аппаратуру подслушивания в подвале. Отослали привратника, приготовили мне наушники. Я подумал, раз девушка не пришла, подожду ее в бистро напротив, заодно сэндвич съем…

— И пока вы там торчали, — угрожающе начал Кленси.

— Нет, лейтенант, ни в коем случае. Значит, съел я свой сэндвич, вернулся в подвал и надел наушники. Телефон звонил несколько раз, но ее не было дома и никто не брал трубку. Я уж было собирался вылезать из подвала и узнать у привратника, не уехала ли она куда-нибудь, как вдруг трубку подняли и набрали номер. Она вернулась.

— Откуда вы знаете?

Капровски даже сбился.

— Как это… ну, она же звонила матери Ленни.

— Хорошо. В котором часу это было?

— В девять двадцать шесть.

— Где был Сальмен?

— Сальмен?

— Тот, кто должен был наблюдать за входом в дом.