Алые Евангелия - Клайв Баркер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он был похож на существо, прожившее слишком долго, его глаза были погружены в омуты кровоподтеков, его поступь — уверенная, но медленная. Но инструменты, висевшие у него на поясе — ампутационная пила, дрель для трепанации, маленькое долото и три серебряных шприца — были, как и кольчужный фартук рабочего скотобойни, влажными от крови: свидетельство того, что его усталость, по-видимому, не мешала ему приложить руку к практическим аспектам пыток.
Он привел с собой и мух, тысячи толстых иссиня-черных мух. Многие жужжали вокруг его талии, приземляясь на инструменты, чтобы урвать свою долю влажного человеческого мяса. Они превосходили размером земных мух в четыре-пять раз, а интенсивное жужжание, издаваемое ими, эхом разносился по склепу.
Демон остановился, внимательно смотря на Раговски с налетом любопытства во взгляде.
— Джозеф Раговски, — сказал Сенобит. — Твои страдания были милыми. Но ты умер слишком быстро. Мне приятно видеть тебя, стоящим здесь.
Раговски напрягся.
— Только посмей, демон.
— Мне не нужно заниматься разграблением твоего разума во второй раз. Он повернулся и взглянул в лица пяти дрожащих волшебников. — Этих пятерых я пришел поймать, больше для завершения дела, чем из-за надежды на откровение. Я познал магию вдоль и поперек. Я исследовал её самые дальние пределы, и редко — очень редко — обнаруживал мысли по-настоящему оригинального мыслителя. Если, как говорил Уайтхед, вся философия — это сноски к Платону, то вся магия — это сноски к двенадцати великим текстам. Тексты, которыми я теперь владею.
По ходу речи демона Лили Саффро начала учащенно дышать и теперь полезла в сумочку, лихорадочно копаясь в ее хаотичном содержимом.
— Мои таблетки. О Боже, Иисус, где мои таблетки?
В своем нервном состоянии она упустила один конц сумочки, и ее содержимое выпало, рассыпавшись по полу. Она опустилась на колени, нашла бутылочку и выхватила свои таблетки, ни на что не обращая внимания, кроме того, чтобы положить их в рот. Она разжевала и проглотила большие белые таблетки, словно конфеты, оставаясь на земле, обхватывая грудь и делая глубокие вдохи. Феликссон заговорил, игнорируя ее панический приступ.
— У меня четыре сейфа, — сказал он демону. — Я записал их местонахождение и кода к ним. Если для вас это слишком затруднительно, я сам их принесу. Или вы можете пойти со мной. Это большой дом. Он вам может понравиться. Стоил мне восемнадцать миллионов долларов. Он ваш. Добро пожаловать вам и вашей братии.
— Моя братия? — спросил Сенобит.
— Прошу прощения. В вашем Ордене есть и сестры. Я забыл об этом. Ну, я уверен, что у меня достаточно трудов, чтобы вы все могли ознакомиться с ними. Я понимаю, вы сказали, что у вас есть все магические тексты. Но у меня есть несколько очень хороших первоизданий. Почти в идеальном состоянии, большинство из них.
Прежде чем демон смог ответить на это, Хеядат сказал: — Ваша светлость. Или Ваша милость? Ваше Святейшество…
— Хозяин.
— Как… как собаки? — сказал Хеядат.
— Конечно, — сказал Феликссон, отчаянно желая угодить демону. — Если он говорит, что мы собаки, то мы собаки.
— Хорошо сказано, — произнес демон. — Но сказать просто. На колени, собака.
Феликссон подождал немного, надеясь, что это было просто брошенное замечание. Но было не так.
— Я сказал на колени, — приказал Сенобит.
Феликссон начал вставать на колени. Демон продолжил.
— Голым. Определенно, собаки ходят голыми.
— О… да. Конечно. Голыми. Феликссон начал раздеваться.
— А ты, — сказал демон, протягивая свой бледный палец к Котлав. — Элизабет Коттлав. Будь его сучкой. Голой, на руках и коленях. Без дальнейших подсказок она начала расстегивать блузку, но он сказал: — Подожди, — и пошел к ней, мухи срывались со своих кровавых обеденных мест, когда он двигался. Элизабет вздрогнула, но демон просто протянул руку и положил на нижнюю часть её живота.
— Сколько у тебя было абортов, женщина? Я насчитал одиннадцать.
— В-верно, — произнесла она, заикаясь.
— Большинство утроб не выдержало бы такой жестокости. Он сжал кулак, и Элизабет тихо ахнула. — Но даже в твоем преклонном возрасте я могу дать поруганному чреву, возможность наконец-то сделать то, для чего оно было создано…
— Нет, — сказала Элизабет, больше с недоверием, чем отрицая. — Ты не можешь.
— Ребенок скоро будет здесь.
Элизабет потеряла дар речи. Она просто уставилась на демона, как будто могла как-то заставить его сжалиться над ней.
— Теперь, — сказал он, — будь хорошей сучкой и встань на четвереньки.
— Могу я сказать? — Сказал Полташ.
— Можешь попробовать.
— Я… Я могу быть очень полезен вам. Я имею в виду: мой зона влияния достигает Вашингтона.
— Каково твое предложение?
— Я просто говорю, что многие люди на высоких постах обязаны своим положением мне. Я могу заставить их докладывать вам одним своим звонком. Это не волшебная сила, которую я мог бы предоставить вам, но, похоже, у вас есть всё в чем нуждаетесь.
— Что ты просишь взамен?
— Только свою жизнь. Просто назовите имена в Вашингтоне, которые нужны вам у ваших ног, и я обеспечу это.
Сенобит не ответил. Его внимание привлек вид Феликссона, стоявшего в нижнем белье, с Елизаветой рядом с ним, всё ещё сохраняющей благопристойность. — Я сказал голые! — рявкнул демон. — Оба. Взгляни на живот свой, Элизабет. Как он обрюзг! А эти поникшие сиськи? Как они выглядят теперь? Он стянул остатки ее блузки и бюстгальтер под ней. Усохшие груди ее действительно полнели. — Ты понесешь потомство ещё раз. И на этот раз ты не будешь выскребать его из своего чрева.
— Что вы думаете о моем предложении? — Спросил Полташ, борясь за внимание демона.
Но прежде чем демон смог ответить, Хеядат перебил. — Он лжец, — сказал он. — Он больше хиромант, чем советник.
— Заткни свой гребаный рот, Хеядат! Сказал Полташ.
Хеядат продолжал. — Мне доподлинно известно, что Вашингтон предпочитает эту женщину — Сидикаро.
— Ах. Да. У меня есть ее воспоминания, — сказал демон, постучав по виску.
— И ты передаешь их все вашему Ордену, верно? — поинтересовался Хеядат.
— Передам ли?
— Конечно, другие члены вашего Ордена…
— Не со мной.
Хеядат побледнел, внезапно понимая. — Вы действуете в одиночку…
Откровение Хеядата было прервано стоном Элизабет Коттлав, которая теперь была на четвереньках рядом с другой собакой Сенобита, Теодором Феликссоном. Ее живот и грудь стали округлыми и спелыми, влияние Сенобита было достаточно мощным, чтобы соски уже источали молоко.
— Не позволяй ему пропасть впустую, — сказал
