Горний путь - Владимир Набоков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Сторожевые кипарисы…»
Сторожевые кипарисыблагоуханной веют мглой,и озарен Ай-Петри лысыймагометанскою луной.И чья-то тень из-за оградыупорно смотрит на меня,и обезумели цикады,в листве невидимо звеня.И непонятных, пряных песенгрудь упоительно полна,и полусумрак так чудесен,и так загадочна луна!И там — глаза Шехерезадыв мой звездный и звенящий садиз-за белеющей ограды,продолговатые, глядят.
25 ноября 1918«Ты многого, слишком многого хочешь…»
Ты многого, слишком многого хочешь! Тоскливо и жадно любя,напрасно ты грезам победу пророчишь, когда он глядит на тебя.
Поверь мне: он женщину любит не боле, чем любят поэты весну…Он молит, он манит, а сердце — на воле и ценит лишь волю одну!
И зори, и звезды, и радуги мая — соперницы будут твои,и в ночь упоенья, тебя обнимая, он вспомнит о первой любви.
Пусть эта любовь мимолетно-случайно коснулась и канула… Пусть!В глазах у него замечтается тайна, тебе непонятная грусть…
Тогда ты почувствуешь холод разлуки. Что ж делать! Целуй и молчи,сияй безмятежно, и в райские звуки твои превратит он лучи!
Но ты… ты ведь любишь властительно-душно, потребуешь жертв от него,а он лишь вздохнет, отойдет равнодушно — и больше не даст — ничего…
26 ноября 1918«Феина дочь утонула в росинке…»
Феина дочь утонула в росинке,ночью, играя с влюбленным жучком.Поздно спасли… На сквозной паутинкетихо лежит. Голубым лепесткомбожьи коровки ей ноги покрыли,пять светляков засияли кругом,ладаном синим ей звезды кадили,плакала мать, заслонившись крылом.А на заре пробудилась поляна:бабочка скорбную весть разнесла…Что ей — до смерти? Бела и румяна,пляшет в луче и совсем весела.Все оживляются… «Верьте не верьте, —шепчут друзьям два нескромных цветка, —феина дочь на мгновенье до смертиздесь, при луне, целовала жучка!»Мимо идет муравей деловитый.Мошки не поняли, думают — бал.Глупый кузнечик, под лютиком скрытый,звонко твердит: так и знал, так и знал…Каждый спешит, кто — беспечно, кто мрачно.Два паука, всех пугая, бегут.Феина дочь холодна и прозрачна,и на челе чуть горит изумруд.Как хороша! Этот тоненький локон,плечики эти — кто б мог описать?Чуткий червяк, уж закутанный в кокон,просто не вытерпел, вылез опять.Смотрят, толкаются… Бледная феяплачет, склонившись на венчик цветка.День разгорается, ясно алея…Вдруг спохватились: «Не видно жучка!»Феина дочь утонула в росинке,и на заре, незаметен и тих,красному блику на мокрой былинкемолится маленький черных жених…
1 декабря 1918«Ты на небе облачко нежное…»
Ты на небе облачко нежное,ты пена прозрачная на море,ты тень от мимозы на мраморе,ты эхо души неизбежное…И песня звенит безначальная.Зову ли тебя — откликаешься,ищу ли — молчишь и скрываешься,найду ли? Не знаю, о Дальняя.
Ты сон навеваешь таинственный.Взволнован я ночью туманною,живу я мечтой несказанною,дышу я любовью единственной.И счастье мне грезится дальнее,и снится мне встреча блаженная,и песня звенит вдохновенная,свиваясь в кольцо обручальное.
10 ноября 1918 КрымНа качелях
В листву узорчатую зыбкоплеснула тонкая доска,лазури брызнула улыбка,и заблистали небеса.
И на мгновенье, над ветвями,я замер в пламени весны,держась простертыми рукамиза две звенящие струны.
Но ослепительно метнуласьликующая синева,доска стремительно качнулась,и снизу хлынула листва.
И лиловеющая зеленьвновь заслонила небосвод,и очарованно-бесцелендугообразный стал полет.
Так реял я, то опускаясь,мелькая тенью по листам,то на мгновенье приближаяськ недостижимым облакам.
15 декабря 1918Новый год
«Скорей, — мы говорим, — скорей!»И звонко в тишине холоднойзахлопнулись поочереднодвенадцать маленьких дверей…И удалившихся не жаль нам:да позабудутся они!Прошли те медленные днив однообразии печальном.А те, другие, что вошлив полуоткрывшиеся двери,те не печали, не потери,а только радость принесли.Но светлые дары до срокаони, туманные, таят,столпились и во мгле стоят,нам улыбаясь издалёка…
1 января 1919Ю. Р.
Как ты, я с отроческих днейвлюблен в веселую опасность…Друг милый, родственную ясностья узнаю в душе твоей.
Мы беззаботно сердцем юны…(Пусть муза хмурится моя!)На хрупкой арфе бытияперебираем те же струны
и в соловьином забытьипоем, беспечно принимаяот неба жизненного маягрозу и радугу любви.
Нам до грядущего нет дела,и прошлое не мучит нас.Дверь черную в последний часмы распахнем легко и смело.
Я верю сказкам вековыми откровеньям простодушным:мы встретимся в краю воздушноми шуткой звезды рассмешим.
Январь 1919Утро
Как светлозарно день взошел!Ну, не улыбка ли Господня?Вот лапки согнутые поднялнежно-зеленый богомол.
Ведь небеса и для него…Гляжу я, кроткий и счастливый…Над нами — солнечное диво,одно и то же Божество!
1 февраля 1919«На ярком облаке покоясь…»
На ярком облаке покоясь,ты проплываешь надо мной.Под липами, в траве сыройЯ отыскал твой узкий пояс.Он ослепляет серебром…Я удаляюсь… В песне четкойя расскажу дриаде кроткойоб одиночестве моем…Под липами — ручей певучий,темнеют быстрые струи…Подкидывают соловьицветные шарики созвучий…Вот и янтарная луна.В луче вечернем, чародейном,ты дуновеньем легковейнымна небеса унесена…
Скиф
Ночь расплелась над Римом сытым,и голубела глубь амфор,и трепетал в окне раскрытоммеж олеандров звезд узор.
Как бы струя ночной лазури,плыл отдаленной лиры звон.Я задремал на львиной шкуресредь обнаженных, сонных жен.
И сон мучительный, летучийиграл и реял надо мной.Я плакал: чудились мне тучии степи Скифии родной!
«Я был в стране Воспоминанья…»
Я был в стране Воспоминанья,где величаво, средь сияньяНебес и золота песков,проходят призраки вековпо пирамидам смугло-голым,где вечность, медленным глаголомвникая в сумерки души,волнует путника — в тишипред сфинксом мудрым и тяжелым.Ключ неразгаданных чудесим человечеству завещан…О, глаз таинственный разрез!
На глыбе голубой, средь трещин,застыл божественный Рамзесв движенье тонко-угловатом…Изиды близится закат;и пальмы жестко шелестят,и туч — над Нилом розоватым —чернеют узкие струи…
Там — на песке сыром, прибрежном,я отыскал следы твои…Там, в полудымке, в блеске нежном,пять тысяч лет тому назад,прошла ты легкими шагамии пела, глядя на закатбольшими, влажными глазами…
17 февраля 1919«О, встречи дивное волненье…»
