Самолет подбит над целью - Генрих Гофман

— Больные есть? — спросила она.

Летчики молчали. Стоявший рядом со строем Павлик Архипов хотел было что-то сказать и уже сделал шаг по направлению к Емельянову, но Семенюк схватил его за руку. Архипов остановился и опустил голову.

На всех были кожаные меховые перчатки, поэтому командир полка не мог видеть перевязанную руку Карлова.

— По самолетам! — подал он команду.

Семенюк пошел проводить командира эскадрильи. Он помог ему забраться на крыло, помог надеть и пристегнуть парашют.

— Очень больно руку? — спросил он, когда Карлов уселся в кабине штурмовика.

— Нет, печет немного, — успокоил тот.

— Ну, счастливо, товарищ командир, — и Семенюк спрыгнул с крыла на землю.

В восточной части неба погасли звезды и проблески света чуть обозначили горизонт.

От командного пункта с шипением взвилась белая ракета. На фоне сверкающего снега возникли люди, самолеты, бензозаправщики. Но вот ракета, оставляя в воздухе искрящийся след, ударилась о землю, подпрыгнула и, разбросав сноп искр, погасла. В наступившей темноте послышалось громкое чихание запускаемых моторов. Аэродром наполнился неумолкающим ревом. Повизгивая тормозами, самолеты порулили на старт.

У самой земли поплыли белые, красные и зеленые светляки лампочек АНО. Взвилась вторая ракета — и сразу же тут и там вспыхнули красные языки небольших костров.

Пока самолеты подруливали к старту, из одиннадцати костров уже обозначилась длинная прямая линия. По этой линии летчики должны были выдерживать направление на взлете. Самолетов не было видно. Лишь синий огонь из выхлопных патрубков да лампочки АНО позволяли угадывать их силуэты.

Рев моторов усилился. Те, кто стоял у командного пункта, увидели, как сорвался с места первый самолет. Вот он отделился от земли и начал набирать высоту. За ним второй, третий, и вскоре аэродром затих. Лишь в воздухе слышался рокот моторов. Через несколько минут семь штурмовиков плотным строем прошли над командным пунктом. Словно по команде потухли лампочки АНО, и самолеты растаяли в темном небе.

Карлов отлично справился со взлетом и осторожно ребром ладони передвинул кран шасси на себя. Он тут же почувствовал два легких толчка и, посмотрев на приборы, увидел, как зажглись две красные лампочки — «шасси убраны». Все волнения кончены. Рана нисколько не мешала пилотировать самолет. Теперь Карлов думал только о предстоящей атаке.

В эфире была полная тишина. Потрескивание в наушниках шлемофона подтверждало работу включенных радиостанций.

Начало светать. Карлов увидел, как к их группе пристроились девять истребителей прикрытия. Теперь все вместе они неслись на запад на высоте каких-нибудь двадцати метров. Под самолетами быстро мелькали дороги, населенные пункты. Слева, возле группы танков, выросли черные грибы разрывов: танки двигались на запад и с ходу вели огонь. Заметались всплески артиллерийских залпов противника; через минуту линия фронта осталась позади. На самом же деле никакой «линии» не было. Враг на этом направлении отступал.

Крыло к крылу распластались над степью штурмовики Бахтина. «Маленькие» (так называли летчики истребителей) летели по бокам и сзади.

Большой друг Карлова, летчик-истребитель Сергей Жуковский, узнал по хвостовому номеру самолет Георгия и, обогнав его, выскочил вперед. В знак приветствия он качнул истребитель с крыла на крыло, выполнил горку и скрылся где-то вверху.

Карлов тоже узнал самолет Жуковского и представил себе безбровое лицо друга, изувеченное малиновыми рубцами ожогов.

Было уже совсем светло. На самолете Мордовцева воздушный стрелок Андрей Светлишнев по пояс высунулся из задней кабины. Штурмовики с кабиной для воздушного стрелка только начали появляться в то время, и в группе Бахтина один Мордовцев летел с воздушным стрелком.

Вскоре на горизонте показались дымы. Карлов посмотрел на часы — по времени это должен быть город Сальск. В полутора километрах западнее — аэродром противника. Быстро увеличивается в размерах элеватор у железнодорожной станции. Еще немного — и штурмовики, чуть не цепляясь за крыши домов, несутся над городом.

— В набор, — раздалась в наушниках команда ведущего. Вся группа резко взмыла на высоту пятисот-шестисот метров.

Впереди открылся аэродром, густо уставленный большими транспортными Ю-52 и бомбардировщиками Ю-88. Самолеты противника стояли четырьмя большими стадами. Казалось, стада эти паслись по углам аэродрома. В каждом насчитывалось 70-80 самолетов. На старте стояло четыре истребителя Ме-109, очевидно дежурное звено, да по свободному центру аэродрома разбегался взлетающий транспортный «юнкерс».

— Атака! — подал команду капитан Бахтин, и штурмовики один за другим устремились к земле.

Карлов направил свою машину в центр огромной стоянки. Распластанные, прижатые друг к другу крылья и фюзеляжи с большими черными крестами отчетливо вырисовывались на белом снегу. Карлов нажал на кнопку. Реактивные снаряды с шумом сорвались из-под крыльев штурмовика и, оставляя огненный след, понеслись в самую гущу транспортников. Там, на земле, уже рвались сброшенные кем-то бомбы. В небо поползли густые черные клубы дыма.

Карлов вновь набрал высоту и второй раз ринулся в атаку. Бомбы сброшены. Штурмовик тряхнуло. Устремляясь вверх, Георгий обернулся. Внизу буйствовал огонь. Разбрасывая в стороны клочья языкатого пламени, взрывались бензиновые баки «юнкерсов». На вздыбленных фюзеляжах, на крыльях корежилась ненавистная свастика. В центре аэродрома горел невзлетевший «юнкерс».

Удар был настолько неожиданным для противника, что лишь на третьем заходе в воздухе появились темно-серые шапки зенитных разрывов.

Внимание Карлова привлекли два фашистских истребителя. Оставляя за собой хвосты снежной пыли, они бежали по летному полю. Но сверху на них уже пикировал чей-то штурмовик. Две длинные сверкающие трассы снарядов ножом вошли в один из «мессершмиттов». Тот резко задрал хвост и, перевернувшись на спину, вспыхнул. Другой оторвался от земли. Не успев еще убрать шасси, он пристраивался сзади к штурмовику Мордовцева. Карлов видел, как прильнул к пулемету воздушный стрелок Андрей Светлишнев, видел, как тонкая красная нить пулеметной очереди впилась в истребитель противника. «Мессершмитт» вздрогнул и, все больше заваливаясь в крене, врезался в землю.

Карлов снова бросил свой самолет в атаку. В азарте боя он забыл о простреленной руке. Он снижался почти до самой земли и в упор расстреливал большие, неуклюжие самолеты. «Как можно больше, как можно больше уничтожить, — сверлила мысль. — Вот этот еще не горит». Он доворачивал штурмовик и вонзал в уцелевший «юнкерс» длинные очереди трассирующих пуль.

Между тем небо все больше наполнялось серыми разрывами зенитных снарядов. По ним легко определялся путь, пройденный каждым штурмовиком в предыдущей атаке. Георгию показалось, что в этом множестве разрывов он видит и те, которые как бы пунктиром обозначали направление его заходов на цель.

В следующий, четвертый заход Георгий обрушился на зенитную батарею. Он не видел результатов этой атаки. Вспышки разрывов метались по земле вокруг замолчавших орудий.

Он сделал «боевой разворот». Стрелка высотомера быстро побежала по кругу и, постепенно замедляя движение, остановилась у цифры восемьсот. Высота — восемьсот метров. «Последняя атака», — подумал Георгий и перешел в пикирование.

Зенитный снаряд, посланный, видимо, другой батареей, разорвался впереди штурмовика, оставив в воздухе небольшое дымное облачко. Мгновение — и Георгий пронзил его своим самолетом. В нос полез дурманящий запах пороха. «Кажется, проскочил», — пронеслось в сознании. Он с силой надавил на гашетку.

«Я воробей одиннадцать. Сбор! Сбор!» — послышался в эфире призывный голос капитана Бахтина.

Карлов осмотрелся и только теперь заметил, что солнце уже успело выползти из-за горизонта.

Скрываясь от вражеских зенитчиков в солнечных лучах, штурмовики собрались в боевой порядок и легли на обратный курс. В строю было только шесть самолетов.

Карлов летел замыкающим и хорошо видел белый номер на хвосте каждого штурмовика. Не было самолета сержанта Долаберидзе.

— Доложите, кто видел, где Долаберидзе? — взволнованно запросил Бахтин.

Ответа не последовало. Увлекшись атакой, маневрируя в море зенитного огня, никто не видел, как подбитый штурмовик сержанта Долаберидзе после третьего захода, теряя скорость, потащился на юг, в степь, подальше от вражеского аэродрома.

— Доложите, что произошло с Долаберидзе? — повторил Бахтин.

Неожиданно Карлов всем своим телом почувствовал, как мелкой дрожью залихорадило самолет. Быстрым взглядом окинул он все приборы. Стрелка давления масла стояла на нуле. Холодок пробежал по спине летчика.