Ведьмы тоже имеют хобби - Ольга Баскова

– Да. Я располагаю временем, – повторил лейтенант.

Хозяин поправил гриву густых серебряных волос:

– Прекрасно. Видите ли, я всегда испытываю дефицит общения. Современные клиенты не беседуют с Магницким. Они смотрят на него как на машину по изготовлению ценностей. Никто не желает знать, что у него на душе!

– А вы всегда готовы раскрыть душу? – сыронизировал Василий.

Ювелир покачал головой:

– Вот и вы смеетесь… А напрасно! Знаете, моя семья погибла в автокатастрофе двадцать лет тому назад. Раечка очень хотела водить машину. И надо же было такому случиться, чтобы они с Фимой, моим единственным сыночком, врезались в грузовик в первый же день после того, как она сдала на права! Не думайте, я далеко не всегда обращаюсь к знакомым для решения щекотливых вопросов. Раечка готовилась к экзаменам сама, и я не замолвил за нее и словечка. Это же очень опасно, когда на дороге неопытный водитель. И моя дорогая не виновата. За рулем другой машины сидел пьяный парень. И он остался жив. Без единой царапины! А я в одночасье потерял все. Вот вы смотрите на мою богато обставленную квартиру, думаете о моих доходах, а я все до копейки отдал бы тому, кто вернул бы моих близких. – В складках морщинистой кожи показалась слеза. Магницкий небрежно смахнул ее.

Лейтенанту стало невыносимо жаль этого человека, хотя он неоднократно слышал о совершенных им мошенничествах. Однако деньги не принесли ему счастья. Их было очень много, но жизнь потеряла для него всякий смысл. Василий закусил губу. А Юлий Львович, смутно догадываясь о его мыслях, взглянул парню в лицо:

– Не думайте обо мне. Вы ведь пришли по делу. Сейчас я принесу вам кружку моего фирменного чая с жасмином и потрясающе вкусное печенье. Пока вы будете наслаждаться всем этим, я расскажу вам о Еликах, хотя вам и трудно будет представить себе Одессу двадцатых годов…

В городе царили грязь, эпидемии, голод и холод. Спасти страну можно было только при помощи новой экономической политики. И действительно, Одесса словно помолодела. Строились и открывались новые магазины, восстанавливались разрушенные и возводились новые дома, в городских парках и скверах, приведенных в порядок, опять начали гулять жители города. «Жемчужина у моря» словно пробуждалась от страшного сна и принимала в свои объятья тех, кто покинул ее во время Гражданской войны. Но с расцветом экономики расцвела и преступность.

Это время напоминало девяностые годы… Соблазнов срубить шальные деньги открылось великое множество. Появились нелегальные игорные притоны, и местные и заезжие тузы с удовольствием просаживали бешеные деньги, нисколько не заботясь о завтрашнем дне. Ведь всем известно: никто никогда не дорожил быстро и нечестно заработанным капиталом. Воры, убийцы и ворюги советской партийной системы вместе просаживали добро, швыряли разноцветные бумажки на столы, покрытые красным сукном, и заразительно смеялись. Зачем жалеть явно не последние монеты! Впрочем, были и моряки, которым привезенная валюта жгла пальцы, и они усиленно старались от нее избавиться. Им помогали проститутки и авантюристы всех мастей. Девочки легкого поведения, разряженные, как экзотические бабочки, старались «развести» клиента если не на деньги, то на золотые украшения, и требовали купить подарок в модном ювелирном магазине, находившемся на Екатерининской улице. Небольшой магазин открылся совсем недавно и принадлежал знаменитой фамилии братьев Елик – бывших купцов первой гильдии. Старожилы помнили их еще до революции. Тогда их фирменные заведения находились в центре Одессы и вначале специализировались на мануфактуре. В конце девятнадцатого века старший брат Ефим решил, что ювелирное дело принесет гораздо больше прибыли, переоборудовал магазины под ювелирные и вместе со своим братом-близнецом Исидором постарался сделать так, чтобы их клиентами стали солидные люди, желавшие приобрести у Еликов дорогие и модные украшения. Публика валила к ним валом. Людей встречали хорошо вышколенные любезные приказчики, понимавшие покупателей с полуслова, и «творческая бригада» талантливых и опытных мастеров. Не было на свете украшения, которого они бы не смогли изготовить. Посетителя провожали в прохладный кабинет, предлагали чашечку чая или кофе и раскладывали перед ним каталоги зарубежных фирм. Клиент уходил в полном восторге, оставляя в толстой книге, лежавшей на самом видном месте, хорошие отзывы. Елики с удовольствием демонстрировали благодарности в их адрес от именитых особ. Итак, все складывалось удачно, и братья процветали. Но однажды грянула революция, и Елики справедливо рассудили, что за границей им будет спокойнее. Они закрыли магазины и исчезли в неизвестном направлении.

Шло время, о Еликах стали забывать. И, как оказалось, зря! Наступил двадцатый год, и благодаря новой экономической политике в город у моря потянулись его прежние жители, нашедшие приют на иноземных берегах, но тосковавшие по родной земле. В двадцать первом вернулись и Елики. Старший, Ефим (он родился раньше Исидора на несколько минут), низенький, толстенький, рыжеватый, нисколько не изменившийся за время, проведенное на чужбине, вдруг откуда ни возьмись появился, как призрак прошлого, на Екатерининской, где когда-то он заправлял своим любимым детищем. Сунув руки в карманы, он придирчиво осматривал здание, и на его веснушчатом лице играла довольная улыбка. Разруха и война не тронули нужный ему дом. Первый этаж по-прежнему ждал желавших продолжить дело коммерсантов. Ефим не собирался медлить с открытием. Он тотчас сообщил брату о своем решении, и вскоре Исидор, такой же рыжий и веснушчатый, похожий на старшего брата, как две капли воды, бродил с ним по Екатерининской.

В общем, братья открыли магазин и сделали все возможное, чтобы торговля пошла и стала оживленной. А потом они расширили дело. И все было бы благополучно, если бы не одна история. В одесские ломбарды и скупки начали обращаться жительницы Одессы. Они сдавали золотые изделия и хотели получить за них явно больше их цены. Работники ломбардов и скупок уверяли: товару – грош цена. Низкопробное золото, поддельные камни… Женщины устраивали скандалы, и неудивительно: они ведь приобретали все у Еликов! Их клиенты еще не знали, что братья открыли целый синдикат по производству подделок. Настоящими были только клейма. Поскольку брошки и кольца такого качества с каждым днем наводняли скупки, работники решили обратиться в прокуратуру. За дело взялся следователь ОГПУ Иван Тимкин. По решению прокурора следственной группой были проведены проверки ювелирных магазинов на Канатной, Ришельевской и Екатерининской улицах. Однако никто ничего не обнаружил. Документация пребывала в полном порядке, и Елики вели себя уверенно и нагло. «Как – такие недоразумения в наших заведениях? Нам всегда записывали одни только благодарности за прекрасные покупки! А если среди наших людей завелся негодяй, обманывающий честных тружеников, мы разберемся с ним и предадим в ваши руки», – вещали они. Эксперты провели выборочный химический анализ изделий, которые выставлялись на продажу, и обнаружили: в магаине на Канатной два женских кольца имели завышенную пробу. Товар изъяли на глазах у изумленных продавцов и отдали в лабораторию. Результаты экспертизы показали: металл, из которого изготовлены кольца, – более низкой пробы, чем указано на самих изделиях и в документах. Кроме того, выяснилось: эти колечки изготовлены кустарным способом. То есть не на фабрике, но тем не менее на очень высоком профессиональном уровне. Как и штампы их пробы.

Мягкий голос Юлия Львовича убаюкивал. Василий не заметил, как наступил вечер. Коллеги его не беспокоили, и он почти целый день провел в гостях у старого ювелира. Василий пошевелился, и хозяин участливо наклонился к нему:

– Устал, голубчик?

– Нет, – искренне признался сыщик. – История захватывающая! Жаль, что мне надо еще наведаться в отдел. Но завтра я к вам обязательно зайду, и вы расскажете мне о дальнейших событиях.

Ювелир кивнул:

– Конечно. Буду ждать.

Когда за молодым человеком захлопнулась дверь, Юлий Львович с тоской проговорил, глядя в окно на вечернюю улицу:

– Печально, что у меня нет писательского таланта.

Вор Тарас Решеткин по кличке Мальчик сидел на нарах и озабоченно чесал в затылке. Он впервые мотал срок в колонии строгого режима. Все прошлые его поступки по сравнению с последним казались детской шалостью. Тарас с детства твердо решил для себя: он – особенный. И корячиться, работать, как мать, не собирается. К слову, мать его работала старшей медицинской сестрой в больнице и, потеряв мужа, скончавшегося от инсульта, в одиночку поднимала двоих детей – его и старшую сестру Василину. Женщина брала все ночные дежурства, подрабатывала сиделкой… Однако денег все равно не хватало. Окончив школу, Василина сначала пошла работать, потом поступила на заочное отделение в институт, на факультет ландшафтного дизайна. Тарас нисколько не жалел родных и принимал их помощь как должное. Следует добавить, что он их и не уважал. Ну чего его мать добилась в жизни? Крохотной однокомнатной, плохо обставленной квартиры? Нищенской зарплаты? И никакого просвета на лучшее будущее. Впрочем, может, ничего другого она и не желала. Евдокия Михайловна выросла в другое время, без компьютеров и мобильников, как на грех, все усовершенствующихся и усовершенствующихся. Над ней не смеялись одноклассники, когда видели телефон донельзя устаревшей модели. Наслушавшись их насмешек, Тарас в один перкрасный день решил: с него достаточно! И украл самый дорогой сотовый у соседа по парте, сыночка преуспевающего банкира. По мнению Тараса, парень был сам виноват: нечего выпячивать свое богатство. Повезло тебе с родителями – и сиди тихо. А если постоянно тыкать всем в нос дорогими вещами, за это неминуемо придет расплата. В тот раз расплата вора не настигла. Сын банкира не помнил, где он мог потерять телефон. Заботливый папаша приобрел отпрыску другой – и все остались довольны. Решеткин через два дня загнал мобильный по бешеной цене и купил себе другой, чуть хуже краденого. Не мог же он разгуливать с ворованной вещью по школе! То, что ограбление легко сошло ему с рук, вызвало у паренька легкую эйфорию. Тарасу стало казаться: он безумно ловок! Мальчик без зазрения совести лазал в кошельки и сумки одноклассников, пока однажды прыщавая Светка Лобода не схватила его за руку. Это было неприятнее всего. Отец Светки работал в прокуратуре. И на парня завели уголовное дело. Мать металась, как пойманная в силки птица, в поисках хорошего адвоката, и так и не поняла, бедная: где ж его, хорошего, найти, когда за душой нет ни гроша. Даже общественный защитник прозондировал почву – а нельзя ли выудить у медсестры хоть сколько-нибудь денег? Убедившись, что нельзя, он махнул рукой и пустил дело на самотек, дав, правда, Тарасу несколько полезных советов: со всем соглашаться, просить прощения у пострадавших и каяться. Тарас выполнил его рекомендации на пять с плюсом. Но на суде всплыли все кражи, и судья все равно вкатил ему четыре года. Мальчик отправился в колонию для несовершеннолетних. Позже Решеткин понял: это была еще не самая плохая колония. Начальник заботился о быте заключенных. Их не кормили бурдой, учителя и воспитатели добросовестно учили их всем предметам, классы оборудовали по последнему слову техники. Однако у персонала этого заведения не было того, по чему так тосковали пацаны – любви и уважения к оступившимся мальчишкам. Наверное, эти люди постоянно помнили: они учат и воспитывают преступников. И от этого возникало скверное чувство – постоянное осознание, где именно ты находишься. Свидания с матерью и сестрой только бередили парню душу. Вот они пришли к нему, принесли много вкусной еды, смотрят на него с жалостью, но через полчаса уйдут из этих стен. Уйдут на свободу. А он останется с такими же несчастными. Время шло, однако Решеткин не осознавал своей вины. Возможно, потому, что он сблизился с парнями, не желавшими начинать другую жизнь после отбывания срока.