Танец Вселенных - Александр Шохов

– Повелительница Иника может воспользоваться магией.

– Она не сделает этого. Больше не сделает…

Я посмотрел в его преданные глаза. Он кивнул головой. Власть над войсками осталась в моих руках. Но что могут противопоставить эти воины противникам, способным сокрушить целые Вселенные? Могут ли смелость и верность противостоять мощи неведомых мне Властелинов?

Как я понимаю сейчас, я вел себя не очень умно. В моих действиях не было логики. Я действовал под влиянием страха и вины. И мои действия не содержали в себе стратегии. Это была ошибка, непростительная для любого правителя. В тот момент я отрекся от престола отца. Не заявив никому об этом, я уходил, потому что чувство вины и страх гнали меня прочь. И я никому не передал полномочия главнокомандующего. Мне просто некому было их передать.

Кодекс сойкеро, когда-то в детстве преподанный нам Отцом, давал лишь туманный намек на возможную в данном случае стратегию. «Если враг близко, и ты не можешь сокрушить его, удались. Действуй там, где он не может контролировать каждый твой шаг. Увеличивай его неосведомленность о твоих действиях, и жди момента, когда твое нападение окажется неожиданным и смертельным для него».

Эта стратегема, заученная вместе со множеством остальных, еще никогда не пригождалась мне. Но даже в ней не было указания, что следует делать, когда самый близкий тебе человек оказывается предателем и когда его предательство разрушает всю Вселенную.

Так или иначе, мое желание удалиться из дворца полностью согласовывалось с первой частью этой рекомендации. И я уцепился за нее как за последнюю возможность объяснить свои действия.

Я вскочил в седло Монкерстара и поскакал по направлению к Светлой Лужайке, чтобы еще раз взглянуть на Мать Ветров. Трудно передать, что творилось в моей душе. Я все глубже погружался в пучину отчаяния. Все, что я делал, все, чем я гордился, оказалось путем, по которому в нашу Вселенную пришли чуждые силы. Это я виновен, а не Иника. Потому что если бы не моя доверчивость и не моя любовь к ней, наш правящий дом не оказался бы в таком ужасном положении.

Сойкеро не может никого любить! Наш отец Ахурамазда, чье тайное имя раньше никогда не произносилось вслух, учил нас бесстрастности. А я был плохим учеником. Как я теперь посмотрю ему в глаза? Как вообще случилось, что он доверил мне престол? Ведь он хотел убить меня! Что произошло в ту ночь, когда он исчез, превратив себя всего лишь в перевозчика? Почему я не задал себе эти вопросы вовремя?

Напоенный ароматом цветов воздух Светлой Лужайки баюкал Мать Ветров, навевая ей сны, слишком глубокие… Слишком… Что же мне делать?

Я спешился, сел у корней Матери и посмотрел на небо. Что мне делать? Разные мысли танцевали в моей голове. Я вспоминал слова, которые говорил об Инике мой отец, все те меры, которые он предпринял, чтобы я не оказался слепой игрушкой в ее руках. Отец упоминал об Алкизире. Один раз. В тот день, когда он пытал меня. Он спросил, не встречался ли я с ним. А я смеялся ему в лицо… Знал ли отец об опасности, которая грозила всем нам? Знал ли он о Властелинах Вселенных? И если знал, почему не сказал мне об этом? Ведь мы столько времени провели у реки в долгих разговорах, когда он уже стал перевозчиком? И здесь в моем сознании возникла мысль, от которой я вздрогнул: отец, который стал перевозчиком, был во всем похож на прежнего Ахурамазду. Во всем, кроме безудержной ярости, которая время от времени овладевала им. Во всем, кроме фантастической энергии и силы, которая всегда была главнейшей чертой его характера. Я полагал, что он смягчился, уйдя от дел. Но, может быть, на Пограничной реке работал вовсе не мой отец, а кто-то похожий на него? Нет! Этого просто не может быть! Иника сказала, что скопировала только часть его сознания! Но куда же делась другая часть?

Потом мои мысли обратились к блаженному времени обучения. Я вспомнил тринадцать своих братьев и ветку Матери, которая породила четырнадцать сойкеро. Ветку, которую мой отец навсегда сохранил в подземном замке Матери, – там, где потом скрывалась от его гнева Иника. Интересно, там ли до сих пор эта реликвия? Мать сбросила нас, плоды смерти, вместе с веткой, на которой зачала. Я хотел бы увидеть эту ветку, прикоснуться к тому месту, на котором зрел сам. Но вход в замок Матери был надежно закрыт: она спала.

Пока я сидел у ствола Матери Ветров, несколько отрядов проехали недалеко от Светлой Лужайки. Они направлялись к моему дворцу. Я не останавливал их. А они, видя Монкерстара, пасущегося у Матери Ветров, наверное, опасались потревожить мой покой и следовали стороной.

Я не хотел думать о проблемах. Я был не в силах командовать войсками. Я был сломан, как и весь мой мир. Я просто смотрел в небо и предавался утешающим меня воспоминаниям, пока не почувствовал, что голоден.

Тело, пока оно живо, призвано возвращать нас в реальность из мира грез и иллюзий. Я раскрыл дорожную сумку у седла Монкерстара, но там был только кусок сыра – в этот раз никто не собирал меня в дорогу. В роще неподалеку тек ручей. Как раз там, где Отец подвергал меня пыткам. Там же росли оранжевые плоды туки, вкусные и целебные. Туда я и направился с сумкой и флягой, чтобы пополнить свои запасы.

Возвращаясь обратно к стволу Матери, я обратил внимание на то, что следы лазутчика никуда не исчезли. Пожелтевшая трава – вот как выглядели они теперь. Они были тем четче и заметнее, чем дальше находились от Матери Ветров. Не значит ли это, что Мать сквозь сон пытается менять нашу Вселенную? Если это так, то еще не все потеряно. Только тут я понял, чего же я ждал, сидя у ее корней. Я ждал порыва Изменяющего Ветра. Попутного ветра, на крыльях которого я привык начинать все свои путешествия. Что ж, мама, считай, что ты породила мой попутный ветер!

Наскоро съев сыр, я запил его чистой водой из фляги и, упаковав дорожную сумку, пристегнутую к седлу, поскакал по следам похитителя.

Пазира – ключ, открывший границу нашей Вселенной, зачем-то понадобилась могущественным (как утверждала Иника) Властелинам. Уж не потому ли, что тем же ключом можно было закрыть открывшуюся дверь? Или – мое воображение разыгрывалось все сильнее по мере того, как след становился отчетливее – быть может, они хотят внести в мою пазиру какие-то изменения и вновь поместят ее в ветвях Матери? А может быть, пазира за время своей активности собрала сведения, которые Властелины не могли собрать иным способом?

Так или иначе, я понимал, что послав за пазирой лазутчика, мои, пока еще неведомые враги, руководствовались вовсе не любовью к коллекционированию редкостей. И если я буду знать ответ на вопрос, зачем им понадобилась пазира, я узнаю хотя бы одну их слабость. А это уже немало.

Я чувствовал, что след лазутчика ведет к девятым вратам. Конечно, утратив свои способности контролировать вероятность, я даже не мог узнать, как долог путь к ним: изменяющий зоны ветер никогда не имел привычки сохранять расстояния. Я мчался во весь опор. И к концу дня увидел на горизонте девятые врата.

Великолепные, вечные, они возвышались, как прежде. И я был очень, очень рад увидеть их снова. Каркас моего мира сохранился. Но подъехав ближе, я осознал, что рано радовался. Врата по имени Золотой Дракон были безжизненны. Я попытался преодолеть мембрану, натянутую по всему проему огромных врат, которая разделяла восьмую и девятую зоны. Однако, мембрана выглядела необычно твердой, словно стекло, и преодолеть ее было невозможно. Врата молчали. Они не предлагали никаких заданий, они не откликались на собственное тайное имя. Они были в глубоком сне, как и Мать Ветров. Зоны оказались отделены друг от друга непроницаемыми преградами. След лазутчика поворачивал перед вратами налево. Он двигался вдоль врат. И я последовал за ним, время от времени касаясь рукой мембраны, разделяющей пространства зон. Скоро след прервался. Как будто бы лазутчик взлетел вверх. Всю дорогу я старался не наступать на его следы, помня о своем прошлом опыте. Но сейчас, немного подумав, я решил, что у меня нет другого выхода. Ведь его следы не будут сохраняться здесь вечно! Или будут?

Я направил упирающегося Монкерстара в ту точку, где завершился путь лазутчика. Но конь не желал идти туда. Тогда я спешился, снял со своего верного друга седло и уздечку, хлопнул его по крупу, прогоняя подальше, и сам вступил на желтый след. Ржание Монкерстара было последним, что я услышал перед тем, как мир вокруг исчез.

Необычное ощущение потери реальности охватило меня. Я стоял на месте, я никуда не двигался. Но мир вокруг начал таять, словно мираж. И я оказался в пустоте, в которой не было ничего. Сохраняя спокойствие, я извлек из ножен меч, и приготовился дорого отдать свою жизнь, потому что осознал, что нахожусь в ловушке. Но время шло, а я продолжал висеть в полной пустоте. И никто не приходил, чтобы меня уничтожить. Враги убрали меня из игры наиболее простым способом. Я попробовал двинуться с места, но пустота всюду была однородной, и я даже не мог понять, двигаюсь ли я или машу ногами на месте, или выписываю сложные сальто относительно неподвижного наблюдателя. И здесь вторая мысль поразила меня в самое сердце. Быть может, это не я оказался в пустоте, а вся моя Вселенная исчезла, а я остался существовать только потому, что в этот миг вступил на след лазутчика? Никогда в жизни я не испытывал такого сильного приступа паники, как в тот момент, когда эта мысль посетила меня.