История одной судьбы - Лев Овалов

Женечку бы под бок, прижать, пригреть, да и самой пригреться...

Как-то живет без нее ее доченька? Не обижают ли ее?..

Вспоминалось, как рассталась, как встретилась с Женечкой...

Домик уютный, беленький, чистенький. Украинская глинобитная хатка, каких множество в кубанских станицах. Тетя Клава оказалась молодой еще женщиной, приветливой, крикливой, надоедливой.

- Ох ты, Толечка, мой дорогой! Ох ты, Нюрочка, моя дорогая! Ох ты, внучечка моя... Подумать только! Мне бы самой еще замуж, а я бабушка!

За домом рос садок. Вишни, абрикосы, груши. Вдоль плетня цвели мальвы. Войны здесь еще не было. Здесь были - мир, сад, абрикосы.

Толя оставил жену и дочку на попечение тетки. Не прошло недели, как Анну отвезли в больницу. Надо же было простудиться в июле! Воспаление легких. Всем было не до нее. Война приближалась семимильными шагами. Когда Анна вернулась к тетке, в станицу уже доносились раскаты орудийных выстрелов. Во время болезни у нее пропало молоко. Тетка кормила Женечку из бутылки. Козьим молоком. Тетка говорила, что козье полезней коровьего.

Но еще раньше, чем до станицы донесся грохот орудийных раскатов, пришли слухи о зверствах немцев. Евреи, коммунисты, офицеры... Все подлежали истреблению. Истреблению подлежали семьи коммунистов, их жены, дети, родители.

Тетка нервничала. Она хотела жить. Она еще собиралась замуж. Она с опасением посматривала на Анну. Все знали, что Анатолий - офицер, летчик, коммунист.

- Ты бы уехала, - сказала ей как-то ночью в темноте тетка. - Женю оставь, я ее выхожу.

Старики, подростки, девушки записывались в ополчение. Анна тоже записалась.

Батальон ополченцев увели в горы перекапывать дорогу, чтобы задержать продвижение немцев на Кавказ.

Горы, окопы, дороги. Началась и для Анны война. Грязь и кровь...

Анна вернулась в Белореченскую, демобилизованная после ранения, в начале 1944 года. Похудевшая, измученная, злая. Станица чернела в копоти.

Анна шла по улице с вещевым мешком на плече. Там консервы, сахар, галеты. Все для Женечки. Знакомой хаты не было. Дом сожгли. Сад вырубили. Тетка жила в землянке среди корявых пеньков, торчавших на месте грушевых деревьев.

Война сильно изменила Анну, однако тетка ее признала.

- Нюрочка, на кого ты стала похожа?!

Она действительно была не похожа на себя.

- Где Женя?

Спустилась в землянку. На деревянном топчане сидела девочка, копошась в каком-то тряпье.

Тот, кто видел в войну дистрофиков, представляет, что это такое! Мало сказать - кожа да кости. Кожа не походила на кожу. Серая, вот-вот готовая порваться, нетелесная какая-то оболочка, и палочки вместо рук и ног. Скелеты с полубезумными глазами, прячущимися в глубоких впадинах.

Дети были еще страшнее...

Из полутьмы девочка безразлично посмотрела на мать.

Анна упала. Вещевой мешок потянул ее к земляному полу. На что тут консервы, на что сахар...

- Женечка, доченька...

Захотелось сказать что-нибудь обидное Клавдии, она еще раз взглянула на Клавдию - и расхотелось говорить. Та сама была немногим лучше ребенка такое же изможденное лицо, такие же диковатые глаза в темных впадинах.

Тетка подняла Анну.

- Э-эх, Нюра, если бы ты знала, каково нам досталось...

Анна понесла дочь в больницу.

- Не переживайте, если ребенок не выживет, - безжалостно сказал врач. Вы молоды, будут новые дети...

- Я не выйду замуж, - упрямо произнесла Анна. - Лечите. Лечите, как только можете.

- Отблагодарим, - добавила тетка.

- Попытаемся без благодарности, - сказал врач. - Попытаемся.

У Анны брали кровь и вводили дочери...

Ходить Женя начала месяцев через пять.

На работу Анна устроилась в плодоводческий совхоз. Она брала с собой в сады Женю. Та бродила на неокрепших ножках между деревьев и грызла зеленые яблоки.

Тетка бегала к поездам. Торговать. Она торговала всем: вишнями, шелковицей, оладьями, яйцами. Купит на базаре курицу, сварит, суп сами съедят, а курицу обжарит и несет на станцию. Постепенно тетка начала поправляться. Помолодела, округлилась, стала поглядывать на мужчин.

- Ты бы, Нюра, попросила себе в совхозе квартиру, - посоветовала тетка. - Надо строиться, а без мужика не сладить.

Анна не находила себе места, все здесь напоминало Толю.

Анна писала на родину, писала знакомым, интересовалась, как идет в Пронске жизнь, и вдруг получила вызов - Пронское областное управление сельского хозяйства предлагало работу.

Ох, до чего ж соскучилась она по рассыпчатой пронской картошке и квашеной капусте!

- Поеду-ка я, Клава, домой, - полувопросительно сказала тетке Анна.

- Чего лучше, - тотчас согласилась тетка.

- Не знаю только, как с Женечкой быть. На что еду - сама не знаю.

- Оставь, подсоблю. Освоишься, привезу. Или сама приедешь.

Так и порешили. Осенью Анна уехала на родину, в Пронск.

Чуть потеплело, она принялась слать тетке письмо за письмом. В каждом письме просила привезти Женю. Евдокия Тихоновна усиливала ее нетерпение. "Как же это можно родное дитя на отшибе держать?!" Наконец тетка сообщила, что едет.

V

На вокзале уже был порядок, всюду подметено, прибрано, только креозотом пахло еще резче, чем в прошлом году.

Анна трижды прошла платформу из конца в конец, асфальт проминался у нее под ногами, душно было и в тени. Нетерпение все сильнее овладевало ею, и, когда вдали появился попыхивающий паровоз, она с трудом удержалась, чтобы не побежать навстречу.

Четвертый вагон...

Вот и тетка с чемоданами в обеих руках, позади какая-то женщина с Женечкой.

Ох, до чего ж она худа да бледна! Совсем заморыш. В зеленом плюшевом пальтишке. Такого у нее не было. Мала не по возрасту. Не в отца и не в мать. Спать хочет или в девочку вселилось такое равнодушие, что его уж ничем не истребить?

Тетка сразу увидела Анну.

- Ну, здравствуй, здравствуй. Доехали. Бери чемодан, одной трудно. Носильщика не надо, справимся.

Анна схватила Женечку, прижала к себе.

- Дочуня, узнаешь?

Женечка молчала, но как будто узнала мать, тоже прижалась к ней испуганно и доверчиво.

Тетка засмеялась.

- Своя кровь!

Сама тетка раздобрела, помолодела, на ней габардиновое пальто и цветастая шелковая косынка, узлом стянутая на затылке.

Теткина попутчица приветливо посмотрела на Анну и застенчиво произнесла:

- Вот и свиделись...

- Бывайте здоровеньки, - вдруг сказала ей тетка. - Ходите. Теперь мы сами уже...

Тетка ничего не сказала обидного, но точно отбросила женщину от себя, та постояла с минуту и пошла прочь.

- Что - знакомая? - спросила Анна.

- Какое там, - безразлично отозвалась тетка. - Смотрели друг дружке за вещами... - Попутчица ее уже не интересовала. - Ну куда, Нюра? Показывай. Как ты тут, обжилась?

Одной рукой Анна прижала к себе Женечку, другой взяла у тетки чемодан чемодан был тяжел, точно набит камнями, - и пошла к выходу.

За оградой ждала машина - грузовик из Сурожской МТС. Шофер должен был получить в Пронске железо, но директор МТС сказал, что железо можно и не получать, возьмут в следующий раз.

Анна из уважения посадила тетку рядом с шофером, отдала ей Женечку, хоть и не хотелось отдавать, а сама с чемоданами забралась в кузов.

- Анна Андреевна, я захвачу человек двух? - небрежно обратился к ней шофер.

Анна понимала, вопрос задается только ради проформы.

Он ушел искать пассажиров.

Вскоре в кузов набилось столько людей, что Анне пришлось потесниться.

- За железом не поедем, - решительно заявил шофер. - Ребенка мотать нечего...

Шофер был в хорошем настроении - не зря сгонял в Пронск машину - и всю дорогу назад гнал грузовик с ветерком.

Платных пассажиров высадил при въезде в Сурож, довез Анну до квартиры и помог даже внести в дом чемоданы.

Тетка вошла в комнатушку Анны и поморщилась.

- Тесно...

Комнатушка и впрямь была тесна, тесна и бедна; и узкая железная кровать, и колченогий стол с подоткнутой под одну из ножек дощечкой, и жалкий комодик с флаконами из-под одеколона - все подчеркивало скудость средств и неустроенность обитательницы комнаты.

Анна обвела комнату взглядом, как будто увидела ее заново.

- Не все сразу, - сказала она. - Будут и хоромы, бог даст.

Тетка сразу почувствовала себя хозяйкой. Сняла пальто, повесила на гвоздь, полезла в комод, сама нашла простыню, занавесила пальто, достала из чемодана сало, лук, домашнюю колбасу.

- Угощай, Нюра, гостей, - весело сказала она. - Русские люди на пустой желудок не калякают.

Анна накрыла на стол, принесла самовар, пригласила к столу хозяйку.

- Тетя Клава, тетя Дуся, - познакомила она тетку с хозяйкой.

Тетка толстыми ломтями кромсала сало.

- Кубанское сальцо, угощайтесь!

В Суроже жили небогато, люди еще еле-еле оправлялись после войны, сало, да еще вдосталь, было в диковину.

Евдокия Тихоновна, натерпевшаяся и голода и холода за войну, выбрала ломтик потоньше, осторожно положила на хлеб.