Хождение под мухой - Дарья Донцова

Мало того, что Сережка, Юля, Кирюшка, Лизавета и Катя постоянно меня воспитывают, так теперь и Капа пытается заняться тем же. Ботинки надень! Она решила, что я без ценных указаний пойду на мартовский гололед босиком?

– Они в моей сумке, – закончила Капа.

– Что?

– Ботинки Люси, – ответила старушка, – щас принесу.

Через секунду она возникла в прихожей, держа в руках четыре тапки из ярко-красной кожи.

– Зашнуруй потуже, – посоветовала Капа.

Я присела на корточки и принялась впихивать лапы варана в баретки. Хорошо, что моя покойная мамочка не видит этой картины. Она бы скончалась на месте, узрев любимую дочурку, надевающую ботики на реликтовую ящерицу.

Наконец мы выползли во двор. Стая собак понеслась по дорожкам. Наш дом стоит в непосредственной близости от метро, и состояние двора до недавнего времени было ужасным. Чтобы пройти и подъехать к дому, следует миновать большую, темноватую даже днем, арку. Все лотошники, торгующие около входа в подземку, использовали ее вместо туалета. А бомжи облюбовали наши садовые скамеечки. Впрочем, бродяги просто спали, а вот студенты из близлежащего института пили у нас под окнами горячительные напитки, горланили песни, матерились, начинали драться. Терпение жильцов лопнуло после того, как Анна Сергеевна из 12-й квартиры, наткнулась в подъезде на девушку, сдиравшую со стены почтовые ящики. Несчастная хулиганка оказалась наркоманкой.

Мы собрались все вместе, обсудили создавшееся положение и… заперли двор. Теперь наступила иная жизнь. Вновь появились лавочки, детская площадка… Наших собак жильцы знают и любят. Кое-кто из соседей приносит в дар им суповые кости. Псам нельзя давать отварные мослы, только сырые, но я всегда благодарю и принимаю подарки, пусть уж лучше угощают собак, чем злятся на них.

Муля и Ада ринулись к забору. Рейчел полетела к машинам, Рамик принялся жадно жевать снег. Мы с Люсей поползли по дорожкам. Иногда вараниха останавливалась и поглядывала на меня.

– Эй, Лампа, – крикнул Степан, наш сосед из 60-й квартиры, – кто это у тебя?

– Люся.

– Ну прикол! Где взяла? Она живая?

– Да.

– Собака такая?

Видали когда-нибудь большего дурака?

– Нет.

– Кошка, что ли?

– Нет, – опять коротко ответила я, надеясь, что Степка отцепится, поняв мое нежелание трепаться с ним.

Но от него трудно было избавиться.

– Во, блин, каракатица, – заржал он, – что за монстр?

Я посмотрела на его приплюснутое лицо, глуповатые, выпученные глазки и спокойно объяснила:

– Знаешь, у нас жаба живет, Гертруда?

– Ну, – кивнул Степка, – пупырчатая такая, Кирюшка показывал.

– Так вот, два месяца тому назад выяснилось, что это на самом деле жаб, Герман.

– Бывает такое, – согласился сосед, – у меня тесть собачку купил на Птичке. Продавали за кобеля, а потом выяснилось, что она натуральная сучка.

– Знаешь, как мы узнали, что он жаб?

– Ну?

– Поймали его с Рейчел!

– Как?!

– Просто. Он ее… Ну, понимаешь?

Степка обалдело кивнул.

– Вот, – фальшиво вздохнула я, – теперь плод любви воспитываем.

– Ты хочешь сказать, – протянул Степка, – что у него отец жаба, а мать Рейчел?

Я кивнула:

– Именно. Новое слово в зоологии: жаботерьер.

Сообщив последнюю новость, я свистнула собак и пошла в подъезд. Люся с достоинством переступала лапами, обутыми в красивые ботинки. На пороге я обернулась. Степан стоял разинув рот. Ну, если наш сосед такой дурак, что верит в жаботерьеров, то так ему и надо.

ГЛАВА 3

Я уже совсем было собралась на работу, когда раздался звонок.

– Лампуша, – пробормотала Надя, – пожалуйста, зайди ко мне.

На этот раз Надя встретила меня в брюках и свитере, лицо ее было тщательно отштукатурено, но припухшие красные веки объясняли без слов: хозяйка рыдала все утро.

– Что случилось? – с порога выкрикнула я и, не снимая ботинок, рванула в прихожую. – Что теперь?

Надюша головой указала на простую, черную, хозяйственную сумку, закрытую на «молнию».

– Где взяла? – поинтересовалась я.

– Пошла мусорное ведро вытряхивать, а она возле моей двери стояла.

– Ну ты даешь, – пробормотала я, разглядывая торбу. Вдруг там взрывчатка.

– Нет, – ответила Надя, – небось опять от Богдана… Только сама боюсь открыть…

Я резко рванула «молнию» и почувствовала запах гари. Внутри чернело нечто, грязное и отвратительное. Сдерживая ужас и брезгливость, я отволокла сумку в ванную и вытряхнула содержимое на пол. Из горла вырвался крик.

– Что там? – колотилась в закрытую дверь подруга. – Открой!

– Сейчас, – прохрипела я, оглядывая кучу обгорелых тряпок и белый лист бумаги.

Пиджак, брюки… на подкладке сохранился ярлычок «Хуго Босс».

– Надя, – крикнула я, – Богдан какую фирму любил? Костюмы где покупал?

– «Хуго Босс», – ответила из-за створки Надюша, – открой скорей.

Я быстро запихнула тряпки в сумку и развернула письмо. «Поросеночек мой славный, никогда бы не побеспокоил тебя, но очень уж обидно – вчера все собрались вечерком у Лени Глаголева поболтать, ребята в хороших костюмах, девочки в платьях, Катя Вишнякова в бархате, даже старуха Шершнева в новехоньком прикиде, а я, как бомж, в рванине… Будь добра, пришли мне приличную одежду, лучше всего черную пару, новую.Что же ты меня на тот свет таким уродом отправила. Твой Бубенчик-Богданчик. P.S. Сходи по адресу – Бубновская улица, 17, кв. 8, и передай. Только сегодня, завтра будет поздно».

Я быстро сунула бумагу к себе в карман, потом окинула взглядом ванную. У Надюшки все всегда в порядке, надеяться найти тут пустые бутылки даже не стоит… хотя…

Вытащив из шкафчика половую тряпку и бутылку «Аса», я положила их в сумку на самый верх и открыла дверь.

Надя боязливо всунула голову.

– Ну?

– На этот раз ошибочка вышла, – ощущая бешеное сердцебиение, заявила я, – вот смотри – половая тряпка и тетя Ася.

– Что это? – прошептала Надюша. – Зачем мне это подложили?

– Да не для тебя приготовили, – врала я, – небось уборщица пришла рано утром подъезд мыть, они всегда с последнего этажа вниз идут. Оставила сумку с тряпками и побежала за водой, а тут ты выползла. Представь, как бедная баба ругалась, обнаружив, что орудие труда сперли?

Слабая улыбка озарила лицо Надюши. Я перевела дух, кажется, она поверила.

– Лампочка, съезди со мной на кладбище, – попросила подруга.

Я кивнула.

– Только Федьке позвоню.

Федька – это моя начальница, носящая очень редкое для нынешних времен имя Федора. Ей принадлежит частное сыскное агентство «Шерлок», и я служу в нем начальником оперативно-следственного отдела. Только не надо думать, что Федька владеет огромным офисом из стекла и бетона, где по коридорам, устланным дорогим ковролином, ходят толпами вооруженные до зубов сотрудники, а в приемных роятся клиенты, записывающиеся в очередь.

Нет, все выглядит по-иному. Федора сидит в старом здании какого-то НИИ, сдавшего все свои помещения под офисы. В многоэтажном доме Федька занимает крохотную комнатенку. Чтобы попасть в «Шерлок», требуется изрядно поплутать по извилистым, кишкообразным коридорам. В оперативно-следственном отделе имеется единственный сотрудник, он же заведующий, и это я. А клиент случился у нас только один раз, в январе. Неизвестно почему, к нам явился мужик и попросил проследить за неверной супругой. Убедившись, что жена ему и впрямь изменяет, он заплатил нам пятьсот долларов и ушел. Больше работы не было. Мы с Федькой регулярно посылаем объявления в бесплатные газеты, типа «Из рук в руки», сидим безвылазно в офисе, но толку чуть. Честно говоря, у меня сильные сомнения по поводу перспектив нашего бизнеса, но Федора полна детского оптимизма. Она уверена, что следует подождать пару месяцев, и народ валом повалит в «Шерлок».

– Алло, – пропела Федька.

– Можно, я опоздаю? Подъеду к трем.

– Хорошо, что позвонила, – обрадовалась начальница, – тут клиент наметился.

– Мчусь в офис на всех парах.

– Как раз не надо, он настаивает на конфиденциальной встрече со мной. Естественно, потом все расскажу, но попозже, ладушки?

Надя не захотела садиться за руль своего «Фольксвагена», правда, мне предложила:

– Давай ты поведешь?

Но я не слишком уверенно управляюсь даже с «копейкой», поэтому ответила:

– Нет уж, сядем в мою.

На кладбище стояла, простите за глупый каламбур, могильная тишина. Что, в общем-то, понятно. День будний, народ в основном на работе. Надюша села на скамейку. Урну с прахом Богдана зарыли в землю, в могилу его родителей. Наде явно хотелось поплакать. Чтобы не смущать подругу, я пробормотала:

– Пройдусь немного. – И двинулась по аллейке, читая надгробные надписи на соседних могилах.

«Леонид Сергеевич Глаголев. 1942–2000. Спи спокойно – муж, сын и отец», «Екатерина Феоктистовна Вишнякова. 1959–2001 год. Дорогой доченьке от безутешной мамы». Из груди вырвался невольных вздох. Глаголеву было всего пятьдесят восемь, а Вишняковой – и вовсе сорок два. Человек не должен так рано покидать землю. Вот Шершнева Евдокия Макаровна пожила всласть. Год рождения у нее 1903-й, а скончалась она в 2001-м. Пару лет не дотянула до ста. Вот это я понимаю, можно успеть переделать все земные дела и уйти на покой. Минуточку! От неожиданной мысли я похолодела. Глаголев, Вишнякова, Шершнева… Осторожно поглядев в сторону Нади и увидев, что она плачет, вытирая слезы платком, я осторожно вытащила из кармана джинсов листок, который прислал «Богдан». Ну, где эта фраза?.. «Вчера все собрались у Лени Глаголева, поболтать, ребята в хороших костюмах, девочки в платьях, Катя Вишнякова в бархате, даже старуха Шершнева в новехоньком прикиде, а я, как бомж, в рванине…»