Гроза 1940 - Сергей Чекоданов

– А почему бригады, а не дивизии, товарищ Банев?

– Наверное потому, что управлять ими легче, товарищ Сталин. – Ответил Андрей, и немного подумав добавил. – Но после войны танковые корпуса преобразовали в дивизии, а бригады – в полки.

– А как вы предложите использовать танки сейчас? – Спросил Сталин у Андрея, остановившись напротив него.

– Я не танкист, товарищ Сталин, но мой дед, а он прошел всю войну, начав её командиром Т–34, а закончил командиром танкового батальона, говорил мне, что лучше всего было бы образовать из новых танков ударные соединения для контрударов по немецким танковым дивизиям. А старые танки использовать для поддержки пехоты. В начале войны немцы ничего нашим новым танкам противопоставить не смогут. А если мы успеем их разгромить за первые два года, то собственных тяжелых танков они сделать не успеют.

– Откуда такая точная цифра, почему именно два года, товарищ Банев? – Сталин уже примял табак в своей трубке и сейчас прикуривал её заново.

– Именно такой срок прошел в моё время, пока немцы сумели спроектировать тяжелые танки, превосходящие наши. И приступили к их массовому выпуску. Первое широкомасштабное применение тяжелых танков «"Тигр"» и средних «"Пантера"» произошло на Курской дуге летом сорок третьего года. И были они очень серьёзным противником. Наша пятая танковая армия генерала Ротмистрова была выбита почти полностью, встретившись с танковым корпусом немцев, но и те потеряли почти всю технику. Соотношение потерь под Прохоровкой было один к двум, на четыреста подбитых немецких танков почти восемьсот наших. Пришлось срочно перевооружать Т–34 новой пушкой калибром 85-миллиметров. А вместо танков КВ в том же сорок третьем году начали выпускать новый тяжелый танк ИС-2 с пушкой в 122-миллиметра. Очень хорошо в боях с «"тиграми"» проявили себя СУ-152.

– А это что? – переспросил Сталин.

– Это, товарищ Сталин, самоходные артиллерийские установки на базе серийных танков. В войну наша промышленность выпускала на базе тяжелых танков КВ и ИС тяжелые самоходки с пушками калибром 152 и 122 миллиметра. На базе тридцать четвёрки средние противотанковые самоходки с пушками калибром 85-миллиметров, а к концу войны 100-миллиметров. Легкую самоходку для поддержки пехоты выпускали с 76-миллиметровой пушкой на базе легкого танка Т–70. – Заметив удивленный взгляд Сталина, Андрей пояснил. – Это лёгкий танк, который создали во время войны для замены БТ. Сталин сел напротив Андрея, отложил свою трубку, сказал глядя на него:

– Очень хорошо, товарищ Банев, что вы владеете информацией. Но я бы попросил вас рассказать всё с самого начала. Со всеми подробностями, которые вы сможете вспомнить.

Андрей сосредоточился и начал рассказ о событиях сорок первого года своего времени, пытаясь вспомнить всё, что знал о боевых столкновениях первых дней и недель войны. Иногда Сталин его останавливал и просил повторить услышанное или же объяснить непонятные ему термины. Андрей повторял с новыми подробностями и комментариями. Рассказал о характеристиках истребителей, использовавшихся в начальный и конечный период войны. Перечислил самых результативных асов нашей авиации, фамилии которых он помнил. Особо впечатлил Сталина рассказ о применении реактивной артиллерии в различных условиях. Когда Андрей дошел до действий расчетов противотанковых ружей, Сталин заставил его вспомнить все характеристики бронебоек. Заинтересовали его и упомянутые Андреем гранатомёты послевоенного времени.

Особенно дотошно он выспрашивал Андрея о действиях союзников СССР в войне. И здесь Андрей не посчитал нужным скрывать своё скептическое отношение к боевым качествам английских и американских войск. Высказал своё отношение к политике Черчилля и Рузвельта в отношении Советского Союза, к их неоднократным попыткам заключить сепаратный мир с немцами, к затягиванию открытия Второго фронта в Европе, к попыткам Черчилля влезть в Европу через Балканы. Рассказал и об известных ему контактах англичан с немцами в тридцать девятом и сороковом году. Сталин внимательно слушал, иногда кивал, когда получал информацию, дополняющую известные ему сведения, достраивал только ему понятную политическую мозаику.

К исходу третьего часа беседы, когда уставший от долгого монолога Андрей с трудом говорил, Сталин прекратил разговор.

– На сегодня, товарищ Банев, достаточно информации. После того как мы проведём анализ полученных сведений, мы продолжим наш разговор, возможно завтра. Будут ли у вас какие-нибудь просьбы?

– Да, товарищ Сталин, я бы хотел попросить, чтобы моим куратором назначили сержанта, который меня арестовал на аэродроме.

– Почему именно его? – Сталин с интересом посмотрел на Андрея.

– Этот человек, товарищ Сталин, не побоялся проявить инициативу, передал информацию, в которую сам вряд ли верил. Следовательно он умен, инициативен, отличается смелостью. К тому же он читал мой отчёт, следовательно сумеет легко воспринять другую информацию. – Высказал свои аргументы Андрей и добавил про себя. – «"К тому же одним покойником будет меньше"».

– Я думаю, товарищ Банев, что эту просьбу можно выполнить. Будут ли другие пожелания?

– Товарищ Сталин, я бы попросил доставлять мне газеты и журналы. И у меня ещё есть просьба дать мне гитару.

– Вы ещё и музыкант, товарищ Банев? – усмехнулся Сталин.

– Немного, товарищ Сталин.

– Ну что же, ваши просьбы не затрагивают интересов нашего государства. Их выполнят. До свиданья, товарищ Банев. – Сталин указал Андрею на одну из дверей. Андрей встал, чётко развернулся и вышел в указанную дверь. За ней оказалась не приемная с Поскребышевым, а другая комната, где Андрея приняли ожидавшие его лейтенанты конвоя.

Спустя некоторое время он оказался в своей комнате. Расстелил кровать. И вскоре спал спокойным сном человека, выполнившего важное и нужное дело.

Лаврентий Берия шел по коридору к кабинету Сталина. Ожидая, что его вызовут он никуда не поехал из Кремля, хотя были неотложные дела. Проходя мимо постов охраны, он искоса оглядывал часовых. Те старательно тянулись, едва только всесильный нарком НКВД показывался в дальнем конце коридора, едва дыша ждали когда он пройдёт мимо, и только когда он скрывался за поворотом облегчённо вздыхали. Вызвать недовольство Берии означало в лучшем случае оказаться надзирателем в каком–нибудь лагере на Колыме, в худшем бесследно исчезнуть. Хотя нарком своих людей без вины не наказывал, но кто знает, что могло оказаться виной в данный момент.

Вошедшему в приемную Сталина Берии, Поскребышев только молча кивнул и показал на дверь. Берия одёрнул китель и шагнул в кабинет. Ему очень хотелось бы знать о чём шел разговор между вождём и этим арестантом, но настолько далеко его возможности не распространялись, да и Сталин не потерпит никакой слежки за собой. И если узнает о попытке прослушать его кабинет сотрёт в пыль, не глядя ни на какие заслуги. К тому же громоздкое оборудование не установишь незаметно.

Берия вошел в кабинет и встал перед столом вождя, тот молча кивнул на стул напротив себя. Берия глянул на трубку, та судя по всему давно погасла. Что же такого узнал Сталин?

– Лаврентий, у меня для тебя есть работа. Нужно последить за одним человечком.

– За кем именно, товарищ Сталин?

– За Мехлисом, – ответил Сталин, и начал вытряхивать пепел из трубки.

– И что он такого сделал, – удивился Берия. Ему было всё равно кого отслеживать и обрабатывать, но никого из когорты столь близких к Сталину людей НКВД ещё не поручали. – А зачем следить, товарищ Сталин, взять его сразу, этот трус всё расскажет на первом же допросе.

– Лаврентий, а ты знаешь о чём спрашивать? Мне нужен не ещё один враг народа, мне нужны все его связи. И в стране, и за границей.

– Какие именно связи, товарищ Сталин, – Берия начал успокаиваться. Коба что–то узнал о делах Мехлиса, ну что же он его сдаст без раздумий. Берия облегчённо вздохнул про себя, как хорошо, что ничего не ответил на предложения сионистов.

– Я думаю, Лаврентий, нужно искать связи с его родственниками. Не может быть, чтобы еврей не поддерживал отношения со своей роднёй.

Берия кивнул, еврею никуда от своих не деться, даже если он захочет спрятаться – всё равно найдут, пусть хоть в Антарктиду убежит.

– А нам какая польза от его родни? – пытался симулировать непонятливость Берия.

– Лаврентий, ты дурака из себя не строй. – Сталин остановился напротив Берии, посмотрел тому в глаза, выдержал паузу и продолжил. – А то мне станет интересно, почему товарищ Берия покрывает товарища Мехлиса? А не договорились ли они между собой? А если договорились, то о чём?

Берия почувствовал, как по спине потекла противная струйка холодного пота. Коба что–то узнал! Если не из того что уже сделано, то что–то, что, возможно, будет сделано в дальнейшем. Нужно срочно ликвидировать все связи с сионистами. И сдать с потрохами этого идиота Лейбу.