Орлята партизанских лесов - Яков Давидзон

— Ну, гляди, добряк! — зло протянул полицай, поигрывая резиновой плёткой. — Завтра доложу господину коменданту. Ответишь за нарушение приказа! Ведь сказано: всех подозрительных задерживать…

— Так ведь то подозрительных, — вяло возразил полицай в безрукавке. — А этого я знаю. Сирота. Иди, иди, парень!

Володя не стал ждать, чем закончится перебранка между двумя полицаями, и выскочил на улицу. Побежал куда глаза глядят. Лишь вконец запыхавшись, остановился, прижался к забору. Конечно, самое правильное в его положении — немедленно покинуть село. А как же задание? Ведь даже беглые наблюдения свидетельствовали, что село наводнено немцами. Пока его вели в управу, он видел бронетранспортёры и грузовики, спрятанные во дворах, две пушки.

«Нет, уйти я отсюда не могу! — сказал Володя сам себе. — Будь что будет: попрошусь переночевать!»

Он решительно свернул к калитке. Постучал. Кто-то подошёл, спросил:

— Чего надо?

— Пустите, пожалуйста, переночевать… Сирота я…

— Иди своей дорогой, — донеслось в ответ. — Мы не подаём!

Володю впустили только в третью хату. Пожилая крестьянка, закутанная в платок, молча поставила на стол миску с холодной картошкой, дала солёный огурец и кружку воды. Пока Володя ел, хозяйка постелила на лавке под окном.

Уставший, замёрзший Володя заснул мгновенно.

Утром он проснулся от того, что кто-то пристально смотрел на него. Володя открыл глаза и увидел мальчика приблизительно одних с ним лет. У мальчика были русые волосы, приветливое лицо.

— Здоров ты спать, — сказал он, улыбаясь. — Я думал — помер…

— Не-е, устал я вчера очень. Меня зовут Володей. А тебя?

— Дмитрием.

— В какой класс перешёл?

— В шестой.

— И я в шестой…

Мать позвала мальчишек завтракать.

— Посиди, я тебе воротник пришью, — сказала крестьянка, взяла Володино пальтишко и ушла в другую комнату.

— Иди сюда, — тихо подозвал Володя Дмитрия. Тот послушно встал рядом.

— Дай честное пионерское, что не проболтаешься!

— Честное пионерское! — прошептал Дмитрий. — Клянусь!

— Ты мне должен помочь, — решительно сказал Володя. Нужно узнать, что задумали немцы и заодно сосчитать их силы…

— Ты — партизан?

— Пока нет, — честно признался Володя.

— А меня возьмут, как ты думаешь?

— Не всем идти в лес, — рассудительно начал Володя и слово в вторил то, что сказал ему Мусиенко. Дмитрий слушал внимательно т согласно кивал головой.

— Что немцы задумали, я и теперь знаю, — сказал Дмитрий. — Сосед наш — полицай. Так его сын, жаба, хвастал, что скоро партизанам — каюк… Немцы каждый день прибывают. Даже два танка есть…

Они договорились, как действовать дальше. Огородами мальчики обошли всё село. Книга «Робинзон Крузо» основательно пополнилась непонятными постороннему человеку значками.

…Карательная экспедиция сорвалась. После боя, в котором немцы понесли большие потери, Мусиенко забрал Володю и Сашу в отряд имени Щорса партизанского соединения А. Ф. Фёдорова. Саша стала медсестрой, секретарём комсомольской организации отряда.

— Ну, хлопец, — сказал, познакомившись с Володей, комиссар отряда Аким Захарович Михайлов, — пойдёшь в связные. И ещё одно: по всем вопросам обращайся ко мне лично.

Володя посмотрел на высокого, худого и очень сурового на вид человека в серой армейской шинели и ответил:

— Слушаюсь, товарищ комиссар!

— Э, да ты, оказывается, у нас военный! — рассмеялся Михайлов.

Не мог знать тогда юный партизан Володя Казначеев, что в его жизнь вошёл человек, который заменит ему родителей. Человек, у которого он учился выдержке, честности и прямоте, умению отдавать предпочтение слову «нужно», а не слову «хочу».

Но тогда, с любопытством присматриваясь к непривычной обстановке партизанского лагеря, Володя забыл и о комиссаре Михайлове, и о сестре. Его можно было увидеть среди бойцов пулемётного взвода — перемазанного ружейным маслом, с чёрными от пороховой копоти руками, самозабвенно копающегося во внутренностях «максима» или «дегтяря». Помогал Володя ухаживать и за отрядными лошадьми. Но сильнее всего тянуло его к минёрам. То ли потому, что подрывники были в отряде на особом положении, то ли потому, что они постоянно что-то мастерили, укладывая толовые шашки в деревянные корытца или в цинковые коробки из-под патронов. Правда, к своему делу они его не подпускали. Даже, случалось, прогоняли подальше. Скоро Володя был в курсе всех дел. Появились новые друзья. Ближе всего он сошёлся с Лёней, Мишей и Валей Гузненками. Их мать и двух братишек тоже расстреляли фашисты. Отец — Александр Фёдорович — ушёл в отряд ещё в сорок первом. Для него война в тылу врага была делом знакомым: он бил немцев ещё в 1918 году, когда служил под началом Николая Щорса. Чтобы не разлучаться с детьми, бывший красноармеец организовал семейную пулемётную тачанку.

Володя завидовал им — Гузненки участвовали в лихих атаках на вражеские гарнизоны. Вернувшись в лес, показывали товарищу свежие пулевые пробоины в бортах тачанки и рассказывали о схватке.

Чем дольше жил Володя в лесу, тем сильнее чувствовал неудовлетворённость. Он заскучал: перестал ходить к пулемётчикам, потерял интерес к лошадям.

— Зайди ко мне вечером, — как-то вспомнил о нём комиссар. — Поговорить нужно.

Михайлов встретил Володю приветливо, как равного. Пригласил за стол, напоил чаем. С разговорами не спешил. Подражая Акиму Захаровичу, Володя сдерживал выпиравшее из него желание нажаловаться на командира подрывного взвода, который пренебрегал им.

— Вижу по глазам: кто-то пришёлся тебе не по душе, — сказал комиссар. — Выкладывай. Только по-военному: чётко и без лишних эмоций. Мужчина должен сдерживать себя.

— Он меня послал щи хлебать! — выпалил Володя. — А я уже взрослый, я за мать должен мстить!

— Подожди. По-порядку и без крика, — сурово осадил Володю Аким Захарович.

— Хочу быть подрывником. Попросился к командиру, а он меня… щи хлебать послал… как он смеет!

— Смеет! Он — командир, и ему виднее, с кем идти на задание. Ты мне лучше скажи: твёрдо решил стать подрывником?

— Да!

— А знаешь, какая у подрывников работа? У каждого партизана смерть за плечами стоит, а у подрывника — сразу две. И от вражеской пули, и от собственной мины! Справишься? Не подведёшь?

— Не подведу! Честное пионерское!

Немало партизанской крови было пролито на подступах к железнодорожной магистрали Ковель — Брест. По обе стороны насыпи немцы вырубили не только лес, но даже мелкий кустарник, через каждые пятьсот метров построили доты.

— Я бы на твоём месте, — сказал Миша Гузненок, протирая чистой тряпицей матово поблёскивавший пулемёт, — не просился в группу, которая на «железку» идёт.

— Хоть один эшелон, да подорву, — упрямо стоял на своём Володя. — За маму!

— Опыта у тебя нет на «железку» ходить! Вон сам Павлов вчера вернулся ни с чем. Его ты знаешь — десантник, подрывник, каких поискать нужно. Тёзку своего, Героя Советского Союза Владимира Владимировича Павлова, Володя знал хорошо. Старался издали увидеть, как он готовит мины. Вот и вчера, когда вернулись подрывники, поспешил к их костру — послушать. Хорошо запомнилось всё, о чём рассказывал Павлов: «Подошли мы к железной дороге. В темноте вышли к насыпи, — рассказывал Павлов, прихлёбывая кипяток из железной кружки. Края кружки обжигали, он морщился, но продолжал пить. — Тихо. Лишь справа на разъезде свистел маневровый паровоз. Вдруг над лесом поднялась ракета. За ней — другая. Над нами пролетели первые мины. Я приказал отходить. В темноте мы сбились с тропы и пошли напрямик через лес. Вскоре под ногами зачавкало болото… За нами гнались… Чудом выбрались на сухое…»

— Если уж Павлов не смог, — сказал Миша, — то какой с тебя толк! «Хороший парень Мишка, но слишком осторожный, — подумал Володя. — Ну как он не понимает, что я в подрывники-диверсанты не для отдыха пошёл? Конечно, в «крокодилы» меня не скоро зачислят, но и в «аллигаторах» ходить не хочу!»

Тут нужно объяснить, что с лёгкой руки Владимира Павлова эти клички широко бытовали в партизанском отряде имени Щорса. «Крокодилами» называли подрывников-диверсантов, которые, рискуя жизнью, незаметно пробирались к железнодорожному полотну и пускали поезд под откос. Для них невыполнимых заданий не существовало. А вот «аллигаторами» окрестили тех, кто под любым предлогом старался отсидеться в лагере или, на худой конец, пойти с группой, но остаться в прикрытии.

— Что ты мне талдычишь? — не выдержал Володя. — На то у нас не один диверсант-подрывник, а вон сколько. Не пройдёт Павлов, пройдёт другой…

— Уж не ты ли? — с подковыркой спросил Миша.

— А чем я хуже других! И вообще, Мишка, не дразни меня…