Нет такого слова (сборник) - Денис Драгунский

Тут война началась. Андрюшу ранило. А Наташа, девушка без образования, пошла нянечкой в больницу. И там Андрюшу встретила, раненого. Просила у него прощения, ухаживала за ним, но он умер все равно.

А Толя на войне ногу потерял, из красавца стал инвалидом никому не нужным и совсем спился. А красавица Лена заболела и умерла.

Тогда бывший муж Лены, ну в смысле вдовец, встретил случайно Наташу и влюбился в нее. И они поженились. А Андрюшина сестра вышла замуж за Колю, брата Наташи.

У них у всех родилось много детей, они дружили и про Андрюшу с Толей больше не вспоминали.

Танцы, танцы, танцы. Братья навек заметки по национальному вопросу

У нас на курсе был вьетнамец, его звали Кан Ван До. Тихий, улыбчивый, рост метр шестьдесят. Мы его звали, пардон, Кандошкой. Он был человек безобидный. На картошке, куда нас отправили всем курсом, мы ему часто кричали: «Кандошечка, принеси хлебца из столовой!», «Кандошка, куда открывалку задевал?»

Потом однажды были танцы. Нас был целый курс, то есть 200 девушек и 15 парней. Конечно же, на танцы заявились так называемые местные. Они стали грубить, хамить, пихаться и материться. Их было примерно столько же, сколько наших ребят. Но они были крепче и наглее. Девочка, которая управляла радиолой, сняла звукосниматель. Стало опасно тихо.

И тут вперед вышел Кандошка. «Ты хулиган, – сказал он ихнему главарю. – Не ругайся плохими словами!» Главарь хотел отпихнуть Кандошку, но тот увернулся и снова стал перед ним. Главарь послал Кандошку на три буквы. Кандошка сказал: «Уходи, а то я буду тебя бить». Местные заржали. Кандошка был в тяжелых кирзовых сапогах, как все мы, несмотря на танцы, потому что грязь стояла настоящая, октябрьско-подмосковная. Кто-то из местных издалека замахнулся на Кандошку ногой. Изобразил пинок. Кандошка сказал: «Хорошо!» – и зачем-то снял сапоги, оказавшись в белых застиранных носках на грязном дощатом полу. Мы смотрели и не понимали.

Кандошка вдруг чуть припрыгнул, присел и взлетел в воздух. Натурально взлетел, сделал в воздухе кульбит и с размашистым свистом влепил главарю ногой в голову. Парень упал, но не навзничь, а мешком. Рухнул как подрезанный. Меж тем Кандошка приземлился, оттолкнулся от земли, взлетел снова и ударил ногой в грудь следующего. Тот тоже рухнул мешком.

Дальше не пришлось. Местные, озираясь, потащили своих раненых прочь. Кандошка снял окровавленные носки, повертел их в руках и сунул в карман ватника. Надел сапоги на босы ноги. Девочка за радиолой опустила звукосниматель на пластинку. Шваркнуло и заиграло что-то веселое. Танцы продолжались, хотя несколько нервически. Но потом появилось еще несколько бутылок портвейна, и всё как-то успокоилось.

С той поры Кандошку стали называть « товарищ Кан ». И никогда больше не посылали за хлебом или открывалкой.

Онегин из повестей покойного А.С. Кошкина

Генерал ** командовал Русской армией на Кавказе; в подчинении у него служил давний его приятель полковник Онегин, известный дерзостью своих вылазок. Из Петербурга к генералу ехала его жена Татьяна Дмитриевна. Помня, как Онегин настойчиво, хоть и безуспешно, ухаживал за нею, генерал ** решил поручить ему рискованное дело: захватить черкесское сельцо Газдан.

Власти над тем селом добивался некий князек-изгой. Полковник Онегин снесся с ним, дал помощь русских войск; одолжил ему свой мундир и знамя отряда. Сам же, зная местный язык и облачившись в черкеску с газырями, собрал десяток абреков и напал на обоз, в коем ехала Татьяна Дмитриевна. Легко перебив охрану, он увел жену генерала в заранее разбитый в укромном ущелье шатер, где два дня наслаждался сим трофеем со всем жестоким любострастием Востока.

На третье утро Онегин получил весть, что родичи князька убили его и готовы изгнать из села русских солдат. Он помчался к Газдану с отрядом запасных, захватил саклю, где лежал труп, переменялся с ним одеждой и с криком: «Русский полковник воскрес!» – ворвался в село, немало смутив черкесов.

Воротившись назад к шатру, его солдаты перебили абреков, а сам Онегин уже через три часа был в ставке, сопровождая укутанную в черкесскую накидку Татьяну Дмитриевну. Следом в телеге везли тело князька-изгоя.

Вошед к генералу, Онегин сказал:

– Ваше сиятельство! Дело сделано – сельцо Газдан присягнуло Его Величеству. Но вашу супругу два дни держал в плену некий мелкий князек, и… – опустив глаза долу, Онегин добавил: – И был за то убит его соплеменниками, питающими дружеские чувства к России. Сей презренный труп на заднем дворе.

Поклонившись, он вышел.

Татьяна Дмитриевна упала в объятия мужа и разрыдалась.

– Полно, Таня, – утешал ее генерал **. – Полно, забудем это как страшный сон.

– Одного не могу понять, – проговорила в слезах Татьяна Дмитриевна. – Злодей-черкес не был обрезан.

– Среди черкесов немало христиан, – возразил ее муж, однако вышел из комнаты и велел провести его к трупу убитого князька.

Солдаты отвечали, что по приказу полковника уже сбросили злосчастное тело в Терек.

Каков Онегин!

Дипломат из повестей покойного А.С. Кошкина

– Он совсем не похож на турка, – негромко обратился канцлер Горчаков к своей собеседнице Татьяне Дмитриевне, супруге фельдмаршала **. Речь шла о турецком полномочном по имени Эвнегин-паша, прибывшем для пограничных переговоров между Россией и Оттоманской Портой. Дело было в Зимнем дворце; ждали выхода государя. Разговор шел на французском.

– Вы полагаете, князь? – возразила Татьяна Дмитриевна.

– Готов держать пари!

– И проиграете, – седой Эвнегин-паша подошел к ним, улыбаясь. – У меня очень острый слух, простите. Я турок, но быть турком – это не кровь, а вера и подданство. Моя мать могла быть дочерью русской пленницы и янычара, то есть болгарина на службе у султана.

– Могла быть или была? – со скрытою насмешкой спросила Татьяна Дмитриевна.

Эвнегин-паша хотел было ответить, но тут все зашептали: «Государь! Государь идет».

Император Александр Николаевич шел по залу, принимая поклоны собравшихся. Подойдя к Горчакову, он особенно милостиво поздоровался с ним и сказал:

– А познакомь-ка меня, тезка, с этим турком! Глядишь, договоримся и о границах!

– Ваше императорское величество, – поклонился Горчаков, – позвольте представить вам полномочного представителя Османского султана…

Государь благосклонно протянул руку Эвнегин-паше, но тот, вдруг переменившись в лице, неожиданно припал к руке русского царя и преклонил колена.

– Полно, братец, – государь выдернул руку. – Вставай-ка. Тут тебе не Истамбул, а европейская столица.

– Государь! – дрожащим голосом сказал Эвнегин-паша. – Прикажите принять меня в русское подданство, а затем судить и казнить. Я желал бы умереть в России.

Из толпы вышел секретарь турецкого посольства, поднял полномочного с колен и сказал:

– Ваше величество, он отважный воин и великий дипломат, но у него бывают припадки. Простите больного старика.

– Старость не радость, – соизволил сказать государь. – Отведите его к врачам.

– Нет! – вскричал Эвнегин-паша. – Я – полковник Онегин!

Ропот ужаса пробежал по залу. Полковник Онегин был знаменитый изменник и виновник поражения Русской армии под Бак-Алоем. Тогда он увел к туркам четыре батальона отборной пехоты и пять артиллерийских батарей.

– Хм, – почесал переносицу государь. – Но докажи!

– Я родился на брегах Невы, – сказал Эвнегин-паша на чистом русском языке. – Всевышней волею Зевеса наследник всех своих родных. Я три часа по крайней мере пред зеркалами проводил. Лорнет наводил на ложи незнакомых дам. И в Летний сад гулять ходил.

– Подумаешь! – сказал государь. – Это не доказательство.

Эвнегин-паша обернулся и указал на Татьяну Дмитриевну.

– Она знает правду! – воскликнул он. – Татьяна! Ты помнишь того черкесского разбойника?

– Вы хотите сказать, что это были вы? – спокойно спросила эта блистательная дама.

– Да, Татьяна!

– Но докажите. – И она обмахнулась веером.

Лицо Эвнегин-паши исказилось злобой:

– Тот маленький признак, что отличал меня от черкеса, я утратил, перейдя в магометанство. Но помню, как тогда ты говорила об этом своему мужу. Я стоял за дверью. У меня очень острый слух.

И он в упор посмотрел ей в глаза. Она спокойно выдержала его взгляд.

– Пустое! Нет доказательств – нет и веры. Прощайте, безумный старый турок. – И она повернулась идти прочь.

К ним бросился ее муж, дряхлый фельдмаршал **.

– Это он! Негодяй! Я убью его! Я вызываю его на дуэль! Ваше величество, прикажите арестовать его!

– Всем молчать! – воскликнул император Александр Николаевич и обратился к Эвнегин-паше. – Я б тебя, подлеца, повесил, как собаку, да Венская конвенция не велит. Говоришь, хочешь умереть в России? А не хочешь ли послужить своему старому отечеству? Иди и сделай нам хороший пограничный договор… полковник Онегин!