Семена разрушения. Тайная подоплека генетических манипуляций - Уильям Энгдаль

Генная инженерия отличалась от традиционных методов растениеводства и животноводства во многих важных отношениях. Гены одного организма выделялись и комбинировались заново с генами другого (используя рекомбинантные ДНК или РНК-технологии), не обращая внимания даже на то, что организмы могли принадлежать к разным видам. После удаления требований репродуктивной совместимости для образцов, новые генетические комбинации уже могли производиться весьма ускорившимися темпами. Судьбоносный ящик Пандоры действительно был открыт. Выдуманные ужасы «Штамма Андромеда» о развязывании биологической катастрофы перестали быть научной фантастикой. Опасность стала реальной, но никто, казалось, не был обеспокоен.

Генная инженерия вставляла чужеродные фрагменты в растения в процессе, который был неточным и непредсказуемым. Созданные методами генетической инженерии продукты были «существенно эквивалентны» своему оригиналу не больше, чем спортивная «Феррари» похожа на «Запорожец».

Забавно, что, пока компании наподобие «Монсанто» приводили аргументы в пользу «существенной эквивалентности», они параллельно заявляли патентные права на свои генномодифицированные растения, утверждая, что генная инженерия создает новые растения, чья уникальность должна быть защищена эксклюзивной патентной защитой. Они не видели никакой проблемы в том, чтобы и невинность соблюсти, и капитал приобрести.

Руководствуясь этим правилом «существенной эквивалентности» администрации Буша от 1992 года (которое будет одобряться каждой последующей администрацией), правительство США трактовало ГМО или биоинженерные продукты как «натуральные пищевые добавки», тем самым не подвергая их никакому специальному тестированию. Если нет никакой необходимости тестировать нормальную кукурузу, чтобы понять, полезна она для здоровья или нет, то, следовательно, почему кто-то должен тестировать «существенно эквивалентные» генномодифицированные кукурузу, сою или генномодифицированные молочные гормоны, производимые «Монсанто» и другими компаниями агробизнеса?

В большинстве случаев, чтобы засвидетельствовать хорошее качество нового продукта, правительственные регулирующие агентства пользовались данными, предоставляемыми им самими ГМО-компаниями. Американские правительственные агентства никогда не выступали против гигантов генной индустрии.

«Самая прекрасная в природе еда…»

Первым в массовую продажу было выпущено молоко, содержащее рекомбинантный бычий гормон роста, известный как rBGH. Это была генетическая манипуляция, запатентованная «Монсанто». Старательно придерживаясь доктрины о «существенной эквивалентности», Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и лекарств объявило созданное методами генной инженерии молоко безопасным для потребления населением, не дожидаясь, когда появится важная информация о том, как ГМО-молоко может воздействовать на здоровье человека.

Гормон rBGH стал огромным искушением для владельцев низкорентабельных молочных ферм. «Монсанто» утверждала, что, если регулярно вводить rBGH, который она продавала под торговой маркой «Посилак», коровы станут производить в среднем на 30% больше молока. Для выбивающегося из сил фермера скачок производительности на 30% был удивителен и фактически непреодолим. «Монсанто» подавала это так, что фермеры не должны «оставлять корову неухоженной». Один государственный специальный уполномоченный по сельскому хозяйству назвал rBGH «прорывом для молочного скота» из-за его экстраординарного стимулирующего воздействия на удои. [6]

Новый гормон не только стимулировал корову производить больше молока. В процессе подстегивалась выработка другого гормона — инсулиноподобного фактора роста IGF-1 который регулировал метаболизм коровы, в действительности стимулируя клеточное деление в организме каждого животного и препятствуя некрозу клеток. Вот тут-то и начали появляться проблемы.

С предупреждениями о том, что rBGH компании «Монсанто» увеличивает уровень инсулиноподобных факторов роста и имеет возможную связь с раком, выступили различные независимые ученые. Одним из наиболее громко высказывавшихся по этому вопросу был доктор Сэмюэль Эпштайн из Школы общественного здравоохранения при Университете Иллинойса. Эпштайн, признанный авторитет в области изучения канцерогенных веществ, в свете все появляющихся новых научных данных предупреждал, что инсулиноподобный фактор роста был связан с возникновением раковых образований у человека, которые могли не проявляться в течение многих лет после первого воздействия. [7]

Неудивительно, что гормональное стимулирование, которое заставляло коров выдавать на 30% больше молока, имело побочные эффекты. Фермеры заговорили о том, что их животные стареют на два года раньше, что побочным результатом гормональной обработки rBGH являются инфекции вымени или копыт у многих коров вплоть до того, что некоторые из них не могли ходить. В результате коров приходилось накачивать огромным количеством антибиотиков, чтобы избавиться от этих последствий.

Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и лекарств противостояло растущей критике, используя данные, предоставленные самой «Монсанто», которая (что неудивительно) жестко критиковала независимых ученых. Руководитель научной программы rBGH в «Монсанто» доктор Роберт Колльер, явно издеваясь, парировал:

«На самом деле, Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и лекарств несколько раз давало комментарии по этой проблеме… Они публично неоднократно заявляли об уверенности в безопасности для человека.., это не какие-то там знающие люди, которые обеспокоены этим вопросом.» [8]

Это вряд ли обнадеживало тех, кто знал о взаимоотношениях между «Монсанто» и руководством Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и лекарств.

В 1991 году ученый из Университета Вермонта допустил в прессу информацию о том, что существуют свидетельства серьезных проблем со здоровьем у обрабатываемых rBGH коров, включая маститы, воспаления копыт и нарушения репродуктивного процесса. «Монсанто» потратила более полумиллиона долларов, чтобы профинансировать контрольные тесты rBGH в Университете Вермонта. Научный руководитель исследовательского проекта в прямом противоречии с мнением своих встревоженных исследователей сделал многочисленные публичные заявления, утверждая, что у коров, подвергнутых обработке rBGH, не было никаких проблем со здоровьем свыше нормального уровня, по сравнению с обычными коровами. Неожиданная утечка от внезапно объявившегося информатора оказалась досадным обстоятельством и для «Монсанто», и для университета, получавшего от «Монсанто» большие деньги на исследования, если не сказать большего. [9]

Чтобы проверить эти подозрения, было призвано Центральное финансово-контрольное управление США, исследовательский орган американского Конгресса. И Университет Вермонта, и «Монсанто» отказались с ним сотрудничать, и оно было вынуждено в конечном итоге бросить свое расследование, не добившись результатов. Только несколько лет спустя Университет опубликовал окончательные данные, которые действительно показали отрицательное воздействие rBGH на здоровье. Однако к тому времени уже было слишком поздно.

В 1991 году Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и лекарств учредило новую должность заместителя комиссара по политике, который должен был присматривать за политикой агентства в области ГМО-продуктов. Первым главой этого отдела был назначен Майкл Р. Тэйлор. Тэйлор пришел на эту работу как вашингтонский адвокат. Но он относился не просто к какой-либо старой разновидности из рассадника вашингтонских адвокатов. Тэйлор из вашингтонской влиятельной фирмы «Кинг ан Спэлдинг» ранее успешно представлял интересы «Монсанто» и других биотехнологических компаний в регулирующих судебных слушаниях в качестве специалиста по законодательству о продовольствии. [10]

Руководитель отдела научно-исследовательских работ «Монсанто» Маргарет Миллер в начале 1990-х также занимала важную должность в Управлении по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и лекарств в качестве заместителя директора по продовольственной безопасности населения. В этой должности, не дожидаясь, пока Вашингтон запустит рассказы о Революции ГМО, доктор Миллер в 100 раз подняла стандарты Управления для допустимого уровня антибиотиков, которые могло содержаться в молоке. Она самостоятельно расчистила путь для процветающего бизнеса вокруг гормона rBGH от «Монсанто». Частные биотехнологические компании и правительственные учреждения, которые должны были их регулировать, образовали уютный клуб. Этот клуб был более чем благодатной почвой для конфликта интересов. [11]