Чужой крест - Ирина Сафина

Впрочем, порой Виктория думала, что матушку она смогла бы простить, но тетю — никогда. И тому была причина.

Подлость. Низкий, грязный, отвратительный поступок, который Виктории пришлось совершить из страха перед тетушкой… Поступок, за который ей, Виктории, придется гореть в аду…

— Почему вы молчите, Виктория Юрьевна? Вы меня слышите? — толдычил, как заведенный, тетушкин юрист.

Виктория вздохнула. Разговор нужно продолжать.

— Да, я слышу. Что там с тетушкой?

— Слава богу… Я уж подумал, что вам плохо… У вашей тетушки рак, она очень больна. Ангелина Васильевна составила завещание. Все свое имущество, коллекции, она оставляет вам, но при одном условии, что вы не позднее следующего дня после нашего разговора приедете и станете ухаживать за ней до ее смерти. В противном случае все коллекции перейдут в дар музею. Виктория Юрьевна, я знаю, что ваши отношения с тетушкой натянуты, но подумайте о деньгах! Стоимость коллекций баснословна! Хотя бы ради денег приезжайте, порадуйте тетушку…

— Завтра?

— Да, непременно завтра!

— Черт! — Виктория в сердцах ударила ладонью по рулю. — Если бы я могла разорваться!

— Что, простите?

— Это я не вам… Говорите, баснословные деньги? — Виктория вспомнила картины, антикварные вещицы дяди, завистливые взгляды дядиных друзей коллекционеров… Сомнений нет — на кону огромные деньги. Но что делать?! Она не может быть в двух местах одновременно! Если она не поедет в Дрезден, сюда прилетит Вильгельм, и она лишится половины имущества уже почти бывшего мужа. Конечно, после получения наследства эта половина особой роли не сыграет, но то реальные деньги, которые она действительно получит после развода, а наследство… Зная тетушку, рассчитывать, что наследство в любом случае достанется ей — глупо. Тетушка в любой момент может выкинуть фортель и завещать коллекцию кому-нибудь другому. Например, если ей не понравится, как Вика держит спину, управляется вилкой с ножом или еще что-нибудь. — Лучше синица в руках, чем журавль в небе…

— Что вы сказали?

— Лучше синица в руках, чем журавль в небе, — повторила Виктория. — Скажите тетушке, пусть меня не ждет. На коллекции посмотрю в музее!

— О! Ангелина Васильевна предупреждала, что ваша первая реакция может быть именно такой. Она настаивала, чтобы я не принимал во внимание три первых ваших ответа. Я буду вам звонить еще три раза через определенное время. Подумайте, не теряйте деньги! Да и тетушку порадуйте в последние дни…

Тетушкин юрист отключился. Виктория отбросила на пассажирское сиденье телефон и потянулась за сигаретами. Пачка оказалась пуста. Чертыхнувшись, Виктория вышла из машины. Благо она припарковалась возле какого-то магазинчика.

С каждым шагом уверенность Лизы в правильности сделанного выбора лишь укреплялась. Встречные мужчины одаривали ее заинтересованными взглядами, женщины рассматривали пристально, но исподтишка. На выходе из метро хмурый, еще не похмелившийся музыкант, завидев ее, улыбнулся и заиграл на скрипке нечто восхитительно романтичное. Лиза ловила каждый взгляд, каждую улыбку и еле сдерживала какую-то детскую необузданную радость, от которой хотелось бежать вприпрыжку, смеяться невпопад…

Настроение слегка омрачил чудаковатый пропойца, с которым Лиза встретилась у входа в магазин. Несмотря на довольно жаркое июльское утро, пропойца был одет в длинный черный плащ и вязаную шапку. Едва Лиза приблизилась, он стянул с себя шапку и пал пред Лизой на колени.

— Барышня, не оставь несчастного на погибель! Соверши милость великую! — воскликнул он, а затем пропел хорошо поставленным басом: — Ты взойдёшь, моя заря! Взгляну в лицо твоё, последняя заря. Настало время моё! Господь, в нужде моей ты не оставь меня! Горька моя судьба!

Лиза в ужасе смотрела на покрытую испариной лысину пропойцы. Попыталась обойти его и юркнуть в магазин, но пропойца ловко передвигался на коленях и все время преграждал путь.

— Вот, возьмите деньги! — Лиза порылась в сумке и сунула в шапку пропойцы сотню рублей, лишь бы отстал.

Однако пропойца, вместо благодарности, подскочил на ноги и с возмущением протянул Лизе ее сотню обратно.

— Уберите, барышня, — гордо сказал он. — Константин Тривольский милостыни не просит! Вот благодарность принимает… это да… Хотите я вам еще спою?

— Не хочу, пропустите меня!

Пропойца ухватился за Лизину сумку и принялся заискивающе заглядывать Лизе в глаза.

— Ну пожалуйста! Чего изволите? Говорите! Константин Тривольский может спеть все! — не унимался пропойца.

— Отпустите меня немедленно! Я полицию позову! Помогите!

Лиза закричала и что есть сил дернула сумку на себя. Замок раскрылся, и содержимое посыпалось на асфальт: кошелек, телефон, косметичка и несметное количество бумаг и бумажек различных размеров и цветов. Шаловливый утренний ветерок тут же подхватил разномастный бумажный ворох и покатил его по тротуару. Лиза ойкнула, наскоро подобрала с асфальта увесистые вещи, а затем бросилась вдогонку за бесценными клочками салфеток и оберток. На каждом из них записана супер важная информация — телефоны, адреса, заметки на память. Переписать их в ежедневник руки так и не дошли.

Пропойца кинулся помогать Лизе, но тут из магазина вышла дородная продавщица и с ходу лупанула его грязной тряпкой по сверкающей лысине.

— Опять к людям пристаешь! Опять покупателей пугаешь! Горе мое великое… Девушка, он вас сильно напугал?

Лиза с сожалением проводила взглядом исчезающие под колесами автомобилей бумажки, их уже не догнать, и повернулась к продавщице.

— Сильно! — призналась Лиза. — Чего он тут у вас орет с утра пораньше?

— Я не орал! Я пел! — обиделся пропойца и тут же получил тряпкой по лицу.

— Пел он, — беззлобно фыркнула продавщица. — Константин в опере пел, пока за пьянку не выгнали. Голос у него, это да, заслушаешься… но пьет ведь как зараза! С утра уже на новую бутылку канючит.

Пропойца сидел на корточках, глядя на женщин снизу вверх преданным доверчивым взглядом. Лизе стало жаль его.

— Я ему деньги давала, сотню, но он не взял.

— Еще бы! — с нескрываемым одобрением заявила продавщица. — Он просто так денег не берет. Гордый! Он сначала спеть должен, а потом только, как благодарность… Постоянные покупатели привыкли, даже просят исполнить что-нибудь, а незнающие пугаются.

Лиза снова полезла в сумку, достала пресловутую сотню и протянула ее пропойце.

— Возьмите, это благодарность. Вы мне уже спели… про зарю…

Проворным жестом пропойца выхватил купюру из Лизиных рук и поднялся с явным намерением сбежать, но не тут-то было. Продавщица схватила горе-артиста за шиворот.