Сияние - Стивен Кинг

Венди вдруг стало не по себе – до слез не по себе.

Она повесила посудное полотенце на перекладину возле раковины и пошла вниз, застегивая две верхние пуговицы халата. Джек со своей гордостью! ЭЙ, НЕТ, ЭЛ, ПРОТЕКЦИИ МНЕ НЕ НАДО. ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ У МЕНЯ ВСЕ ТИП-ТОП. Щербатые стены в подъезде были исписаны цветными мелками, восковыми карандашами и аэрозольной краской. От крутой лестницы чуть что отлетали щепки. Дом пропитался кислым запахом старья – да что это за место для Дэнни после аккуратного кирпичного домика в Стовингтоне? Соседи сверху, с четвертого этажа, официально не были женаты, но, если это ее не беспокоило, то беспокоили их постоянные злобные стычки. Парня сверху звали Том. После того, как бары закрывались, соседи возвращались домой и война начиналась всерьез – по сравнению с этим остальные дни недели были всего лишь разминкой. Джек называл это «ночные бои по пятницам», но это было не смешно. Женщина – ее звали Илейн – под конец ударялась в слезы и безостановочно повторяла: «Не надо, Том. Пожалуйста, не надо». А он орал на нее. Однажды они даже разбудили Дэнни, а Дэнни спит, как убитый. На следующее утро Джек перехватил Тома, когда тот выходил и, отведя подальше по тротуару, что-то сказал ему. Том расшумелся было, начал грозить, но Джек добавил еще что-то – слишком тихо, чтоб Венди могла расслышать, – и, мрачно покачав головой, Том ушел, и все. Это случилось неделю назад, несколько дней было получше, но с выходных жизнь стала возвращаться в нормальное – простите, в ненормальное – русло. Для мальчика это было нехорошо.

Снова накатило чувство горечи, но сейчас Венди шла во двор и подавила его. Подобрав юбку, она уселась на край тротуара рядом с сыном и спросила:

– В чем дело, док?

Он улыбнулся, но улыбка вышла формальной.

– Привет, ма.

Между обутых в кроссовки ног стоял глайдер. Венди заметила, что одно крыло треснуло.

– Хочешь, посмотрю, что тут можно сделать, милый?

Дэнни вернулся к созерцанию улицы.

– Нет. Папа сделает.

– Док, папа может до ужина не вернуться. В горы путь неблизкий.

– Думаешь, машинка сломается?

– Нет, не думаю. – Но он дал Венди новую причину для тревоги. СПАСИБО, ДЭННИ, ЭТОГО МНЕ И НЕ ХВАТАЛО.

– Папа сказал, она может, – сообщил Дэнни небрежным, почти скучающим тоном. – Он сказал, бензонасос забит дерьмом.

– Дэнни, не говори такие слова.

– Бензонасос? – спросил он с искренним удивлением.

Она вздохнула.

– Нет, «забит дерьмом». Не говори так.

– Почему?

– Это вульгарно.

– Ма, а как это – вульгарно?

– Ну, все равно, как ковырять в носу за столом или делать пи-пи, не закрыв дверь туалета. Или говорить что-нибудь вроде «забит дерьмом». Дерьмо – вульгарное слово. Хорошие люди так не говорят.

– А папа говорит. Когда он смотрел мотор в машинке, то сказал: «Господи, насос-то забит дерьмом». Разве папа плохой?

КАК ТЫ СПРАВЛЯЕШЬСЯ С ЭТИМ, УИННИФРЕД? ТРЕНИРУЕШЬСЯ?

– Папа хороший, но ведь он взрослый. И очень следит за тем, чтоб ничего такого не сказать при тех, кто не поймет.

– Как дядя Эл, да?

– Да, правильно.

– А когда я вырасту, мне можно будет так говорить?

– Думаю, ты будешь так говорить, понравится мне это или нет.

– А во сколько лет?

– Двадцать звучит неплохо, а, док?

– Как долго ждать…

– Понимаю, что долго, но, может, ты попробуешь?

– Ладно…

Дэнни снова уставился на дорогу. Он чуть пригнулся, как будто собрался встать, но подползал ярко-красный жук, и это было куда большей новостью. Он опять расслабился. Венди задумалась, насколько переезд в Колорадо отразился на Дэнни. Он ничего не говорил, но она тревожилась, замечая, сколько времени он проводит наедине с собой. В Вермонте дети-ровесники Дэнни были у троих преподавателей, коллег Джека, и там был детский сад, но здесь не было никого, с кем Дэнни мог бы играть. Большую часть квартир занимали студенты университета, женатых пар здесь, на Арапаго-стрит, было раз-два и обчелся, и только совсем у немногих – дети. Она насчитала около дюжины студентов или старших школьников, трех грудных младенцев – и все.

– Мам, почему папа потерял работу?

Выброшенная из раздумий Венди забарахталась в поисках ответа. Они с Джеком уже обсуждали, как выйти из положения, если Дэнни задаст именно этот вопрос, и диапазон ответов колебался от уклончивых объяснений до чистой, лишенной всякого глянца, правды. Но Дэнни не спрашивал. Вопрос прозвучал только сейчас, когда Венди чувствовала себя подавленной и меньше всего готовой отвечать на него. Однако Дэнни не отводил глаз, возможно, читая на ее лице смущение и делая из этого свои выводы. Она подумала, что побуждения и действия взрослых должны казаться детям такими же значительными и зловещими, какими кажутся опасные звери под сенью темного леса. Детей дергают туда-сюда, как марионеток, а зачем и почему – они представляют себе лишь смутно. Эта мысль опять привела ее в состояние, опасно близкое к слезам, и, стараясь прогнать их, она нагнулась, подняла сломанный глайдер и принялась вертеть его в руках.

– Дэнни, помнишь, папа тренировал дискуссионную команду?

– А как же, – сказал он. – Спор для потехи, да?

– Верно. – Она все вертела в руках глайдер, разглядывая название «Спидоглайд» и голубые звездочки переводных картинок на крыльях и спохватилась, что рассказывает сыну чистую правду.

– Там был мальчик по имени Джордж Хэтфилд, папе пришлось выгнать его из команды. То есть, у Джорджа получалось хуже, чем у некоторых других ребят. Джордж сказал, что папа выгнал его потому, что невзлюбил, а не потому, что он не справился. Потом Джордж сделал гадость. Думаю, ты знаешь об этом.

– Это он провертел дырки в шинах нашей машинки?

– Да, он. После уроков, а папа поймал его за этим. – Тут она снова замялась, но теперь деваться было некуда, выбор сузился: то ли сказать правду, то ли солгать.

– Папа… иногда он поступает так, что потом жалеет об этом. Бывает, он не думает, как следовало бы. Не слишком часто, но иногда такое случается.

– Он сделал Джорджу Хэтфилду больно, как мне, когда я рассыпал все его бумаги, да?

ИНОГДА…

(Дэнни с загипсованной рукой…)

…ОН ПОСТУПАЕТ ТАК, ЧТО ПОТОМ ЖАЛЕЕТ ОБ ЭТОМ.

Венди свирепо заморгала, загоняя слезы обратно.

– Почти так, милый. Папа ударил Джорджа, чтоб тот перестал резать шины, а Джордж стукнулся головой. Тогда те, кто отвечает за школу сказали, что Джордж больше не может ходить в нее, а папа – учить в этой школе. – Она замолчала, с опаской ожидая потока вопросов.

– А, – сказал Дэнни и снова принялся смотреть на дорогу.