Игра случая - Наталья Александрова

Невозможно было это слушать, да и смысла никакого, Витька так разошелся, что все равно не дал бы мне вставить ни слова. Старые сапоги, кроме шатающегося каблука, еще и протекали. Ноги замерзли, колено, правда, как-то онемело и болело теперь меньше. Из нашего с Витей разговора, если можно так выразиться, я поняла, что эти, из налоговой, уже ушли, иначе Витька бы так не орал. Все-таки надо как-то с ним договориться, не торчать же мне тут до ночи.

Жетонов больше не было. Чувствуя, что совершенно замерзаю, я дошла до метро «Петроградская», чуть-чуть погрелась в вестибюле и купила несколько жетонов. На всякий случай я набрала Лерин телефон и, к моему удивлению, трубку сняли. Мужской голос, очень взволнованный, сразу спросил:

– Нина, это ты? – и осекся, почувствовав что-то не то.

– Нет, это не Нина, – сказала я как можно спокойнее, по возможности сдерживая обуревавшие меня эмоции, – это Мила. Я сейчас к вам зайду, – и сразу повесила трубку, не давая ему возразить, а потом набрала Витькин номер.

Витька с ходу стал на меня орать за то, что повесила трубку, куда-то пропала, и не даю о себе знать. Я хладнокровно его выслушала (ну, подумаешь, пульс подскочил, давление поднялось – это чепуха, дело житейское), а когда он высказался, велела ему быстро приезжать к известному ему дому. Надо сказать, он тут же мобилизовался, все понял и сказал, что будет через пять минут.

Я встретила его машину на улице, – он не соврал, действительно через пять минут приехал, – и мы быстро поднялись к Лериной квартире, позвонили. Дверь не открывали. Тогда я подошла вплотную к двери и громко крикнула:

– Откройте дверь! Я знаю, что вы дома. Я вам только что звонила по телефону.

Дверь тут же открылась. Видно, он прямо за ней находился, потому что никаких шагов слышно не было. Этот ненормальный Лерин муж стоял на пороге, напоминая цветом лица домашний адыгейский сыр.

Витька его сразу отодвинул и шагнул в квартиру. Хозяин попытался преградить ему дорогу, но это было все равно, что броситься под танк. Не помню, говорила я или нет, но наш Витя весит 116 килограммов, причем половина этого веса приходится на его пузо. Поэтому Витька прошел сквозь Лериного мужа, не задерживаясь, и – прямо в комнату.

– Что вам надо, кто вы такие, – заверещал муж.

Витька резко повернулся к нему, будто только что заметил, и гаркнул командным голосом:

– Где Лера?

Тут этот несчастный собрался с силами, лицо слегка порозовело, и тоже – в крик:

– А, вот ты кто! Ты – шеф ее прибабахнутый. И ты меня еще спрашиваешь, где она? Тебе это лучше знать, чем кому другому, куда, интересно, ты ее каждый вечер возишь!

Это он намекал, что знает про Витькины с Лерой шашни. Но Витька и ухом не повел, очевидно, пятьдесят тысяч долларов на данный момент были ему важнее Леры. Глотка у нашего Вити луженая, перекричать его в институте мог только физкультурник с матюгальником, когда мы бегали кросс на стадионе, поэтому он еще прибавил громкости:

– Врешь ты все, она домой ехала, ее видели, как в троллейбус садилась, как к дому шла, – и куда делась? А сумка ее где? – А сам все по квартире шасть-шасть, все двери пораскрывал, орет, а глазами зыркает, – форменный обыск устроил.

– Какая сумка? – муж орет. – При чем здесь какая-то сумка? Ты мне отвечай, куда мою жену дел? Что за сумка еще? – а я в стороне стою, в перебранке не участвую, смотрю на них обоих как бы трезвыми глазами, и что же я вижу: Витька орет – все понятно, и денег жалко, и страху на человека напускает, но до конца не расходится, тормоз в нем чувствуется внутренний. Понятно, что не может он особенно нажимать, про деньги не заикается и милицию не упоминает, – как бы самому хуже не было, деньги-то «черные».

Но замечаю я, что и муж Лерин также неуверенно держится, кричит без настоящего чувства, без правды жизни, как будто на сцене в театре Комиссаржевской играет, – и тоже ни словом милицию не поминает. Что же это выходит, – и у этого рыльце в пушку? Свой скелет в шкафу имеется?

И параллельно с этими размышлениями стараюсь я как-то ненавязчиво в квартире осмотреться, потому что чувствую печенкой – что-то тут не так. А что не так – хоть убей, не пойму. Да и потом, что я могу здесь почувствовать, какие перемены, если была здесь всего один раз, да и то только на пороге? Взяла я и отошла к самой двери, туда, где утром стояла. Стою и смотрю: что не так? Осмотрелась внимательно: прихожая как прихожая, на полу – коврик, на стене – зеркало, рядом – вешалка с тумбочкой… Под тумбочкой – ничего. Стоп! Это сейчас под тумбочкой ничего, а утром на полу под ней светлая перчатка лежала. И прямо перед глазами у меня встало, как из отъезжающего троллейбуса Лера мне, усмехаясь, рукой машет. Рукой в светлой перчатке.

Мужики тем временем уже совсем благим матом орут и за грудки друг друга хватают. Лерин муж, конечно, против Витьки – тьфу, но он все-таки дома у себя, поэтому держится увереннее и мало-помалу вытеснил Витьку в коридор. В основном, я думаю, потому, что Витька уже все в квартире осмотрел и убедился, что Леры с деньгами в квартире нет. Хозяин двери открыл, Витьку на лестницу вытолкал – я тоже от греха выскочила, – и еще в след бандитом и ворюгой обозвал.

Витька строевым шагом промаршировал к своей машине, я со своей разбитой коленкой еле поспевала за ним и пыталась на бегу поделиться с ним своими подозрениями.

– Витя, ты знаешь, что я заметила… А он мне:

– Ты мне только пикни! Я тебе башку оторву вместе с прической! Я из тебя эти деньги клещами вытяну!

На прощание Витька обматерил меня, но уже не так забористо, выдохся, устал, а потом оттолкнул от машины, крикнул, чтобы я не возвращалась без денег, газанул и уехал. Хорошо, что подморозило, а то бы он меня еще и из лужи окатил. Я опять побрела к метро, потому что торчать здесь не было никакого смысла, что-то подсказывало мне, что Лера не придет.

Хотелось есть, пить, в туалет, а про колено лучше было не думать: в тепле Лериной квартиры ноги согрелись, и теперь мне казалось, что в мою бедную коленку вонзились тысячи иголок. Пора было подумать о себе. Очевидно, у меня на лице отражалось страдание, потому что какой-то парень уступил мне место в метро. Когда я доползла до дома, был уже седьмой час. Кое-как раздевшись, я умылась, поставила чайник и заглянула в холодильник: есть было нечего. Ладно, попью чаю с сухариком, а потом воспряну духом и посмотрю, что там с коленом. На вчерашнее воскресенье у меня была запланирована уборка квартиры и поход по магазинам, но с утра позвонили подруга и пригласила на дачу, у нее был день рождения. Я согласилась, потому что редко теперь куда-то хожу, вернулась вчера поздно, и вот имею теперь пустой холодильник.

Зазвонил телефон. Пока я прихромала к нему и взяла трубку, там уже повесили. Только отошла, телефон затрезвонил снова, но на этот раз я успела. Звонил мой бывший супруг:

– Привет, ты дома?

– Да, раз ты со мной разговариваешь.

– Случилось что-нибудь, что ты так рано? Я звонил тебе на работу, что у вас там происходит?

– Да так, ничего особенного, – мне совершенно не хотелось посвящать его в свои дела, – а ты по делу или как?

– Ты забыла, что обещала показать мне письмо от Лешки?

– Ах да, конечно, приезжай.

И только повесив трубку, я вспомнила, что забыла Лешкино письмо на работе. Утром показывала Наталье Ивановне фотографии и сунула письмо в стол. Вот теперь придется еще и перед бывшим мужем оправдываться, ну и денек у меня сегодня выдался!

Раньше, давно-давно, я жила как все, была у нас обычная семья, папа, мама, один ребенок – сын Лешка. Мы с мужем познакомились в институте, он был двумя годами старше, и как-то на вечере мы с ним столкнулись в дверях, а потом все как у всех, долго встречались. А потом поженились. Я закончила институт, между практикой и дипломом родила Лешку, потом родители выменяли нам вот эту двухкомнатную квартиру. На работу меня распределили в НИИ, инженерная работа мне не очень нравилась – в технике я соображаю плохо, а электричества боюсь. Поэтому, когда освободилось место секретаря начальника отдела, и мне предложили туда перейти, я согласилась. Зарплата не меньше, а там я чувствовала себя увереннее.

С мужем мы жили дружно, все называли нас идеальной парой, муж много занимался с Лешкой, я вела дом, даже свекровь меня хвалила, действительно, в те годы я была жутко хозяйственная. На работе все было ничего себе, если не считать того, что мало платили, но это была общая беда: с перестройкой все пошло не так.

Неприятности на работе начались неожиданно: трагически погиб мой начальник Леонид Петрович. Показывали они военпредам новый комплекс, что-то там закоротило, его хватануло током, да сразу насмерть, сердце не выдержало. Шуму было – ужас! Милиция в институте прямо прописалась, долго расследовали, говорили, что все это было подстроено, вообще, слухов всяких и разговоров было предостаточно. Ко мне у милиции не было особенных претензий, расспрашивали, конечно, про начальника, но и все. Когда все поутихло, началась реорганизация, никто не хотел брать на себя руководство нашим многострадальным отделом. Я ждала сокращения и понемногу собирала вещи, и вот на фоне служебных неприятностей у меня возникла моя собственная личная драма. Муж подкинул мне грандиозную подлянку – нашел себе другую. И это бы еще ладно, с кем не бывает, семейная жизнь может надоесть, поэтому изредка просто необходимо встряхнуться. Я и сама, когда муж как-то проторчал полтора месяца в командировке, а Лешка жил на даче с бабушкой, очень неплохо провела время, но надо же ведь и совесть иметь, семья есть семья.