Погоня за призраком: Опыт режиссерского анализа трагедии Шекспира "Гамлет" - Петр Попов

Кстати о «продавленной кровати». Где она находится? – Разумеется, Шекспир мало интересуется бытовой «географией» Эльсинора. По тексту пьесы мы не можем составить план замка. Но есть некий его образ, эмоциональное ощущение которого, вероятно, важно драматургу. Здесь имеется очень примечательное обстоятельство: спальня Гертруды, куда она вызывает Гамлета после представления «Мышеловки», расположена чуть ли не в другом конце замка по отношению к покоям Клавдия. Полоний, доложив королю: «Он к матери пошел в опочивальню», – бежит к Гертруде. Затем идет насыщенная сцена молитвы Клавдия, за время которой Гамлет не убивает молящегося короля. Короткий по объему этот эпизод оставляет ощущение весьма продолжительного по времени отрезка жизни. Но вот эпизод закончен и сразу после него мы видим, как Полоний влетает к Гертруде: «Он к вам идет!» Создается впечатление, что все время предыдущего эпизода понадобилось Полонию, чтобы добраться (а он очень спешил!) от покоев Клавдия до спальни Гертруды. Значит, живут супруги весьма далеко друг от друга. Скорее всего, Клавдий просто живет там, где и жил до смерти брата. Право, всякий пылко влюбленный в супругу муж в этой ситуации переехал бы куда-нибудь поближе. А чего стоит Гамлетово: «Не ходите к дяде»! Так и видишь Гертруду, бредущую к мужу через весь огромный ночной дворец... Неужели же Шекспир случайно внушает нам это представление о значительности расстояния, разделяющего спальни супругов?

Да и разве сам Шекспир упустил бы возможность порадовать зрителя любовной сценой, если бы в его воображении существовал такой мотив. Какой соблазнительный сюжет! Но Шекспир проявил вкуса куда больше, чем его исследователи и толкователи. Он не дал Клавдию и Гертруде ни одной сцены, где они проявили бы хоть какой-то намек на взаимное влечение. Но если не любовь – то что же?

Об этом особый разговор. Пока же мы должны констатировать, что образ антагониста трагедии мало что открывает нам для понимания системы ценностей, на которую ориентируется Шекспир в этом своем великом и бесконечно загадочном произведении. Вместе с тем, нравственное и философское содержание трагедии определяется далеко не одними только «земными» ориентирами. Земля – лишь плоскость, на которой разворачиваются события. Пространство же, созданное Шекспиром, объемно, вертикально. В пьесе мы все время ощущаем присутствие Неба, к которому обращены, так или иначе, взоры всех персонажей, и дыхание Геенны, властно влекущей в свою пучину главного героя. Гамлет распят на кресте этих координат – неба, земли, ада.

Среди исследователей трагедии, обращавших особое внимание на роль в ней загробного мира, пожалуй, наиболее последователен в своем анализе Л.С.Выготский*. Однако для Выготского потусторонний мир, олицетворяемый Тенью отца, – одномерен. Для ученого не существует противостояние: небо – ад, а есть нечто едино-загробное, а потому и судьба принца по этой концепции мистически предопределена. Гамлет Выготского безволен, полностью подчинен закону «так надо трагедии».

Нам же представляется все иначе... Поверим в реальность ада и рая, Бога и дьявола и постараемся, анализируя пьесу, не забывать о постоянной борьбе небесных и подземных сил.

Впервые наш взор обратится к Небу как бы невзначай:

– Минувшей ночью,

Когда звезда, что западней Полярной,

Перенесла лучи в ту часть небес,

Где и сейчас сияет, я с Марцеллом,

Лишь било час…

Это Бернардо рассказывает Горацио о первом явлении Призрака в Эльсиноре. И именно в этот момент, когда взгляды собравшихся на площадке замка обратились к небу, появляется Тень.

 Горацио

Кто ты, без права в этот час ночной

Принявший вид, каким блистал бывало

Похороненный Дании монарх?

Я небом заклинаю, отвечай мне!

Так физическое пространство неба наполняется духовным (Божественным) содержанием.

Горацио – первый, кто упоминает Небо не как небесный свод, а как синоним Божественного начала. В дальнейшем – небом будут клясться, на волю неба будут ссылаться многие и, прежде всего, сам Гамлет. И никто из реальных героев трагедии (Тень – не в счет), кроме Гамлета и Лаэрта, ни разу не упомянет даже ад или дьявола. Все как бы боятся заглянуть за грань земного покрова, проникнуть в недра земли чуть глубже, чем это позволяет глубина вырытой могилы. Вот и Горацио после первой встречи с Призраком, вспомнив о знамениях, предшествовавших падению Юлия Цезаря, и сопоставив их с увиденным, придет к заключению:

Такую же толпу дурных примет,

Как бы бегущих впереди событья,

Подобно наспех высланным гонцам,

Земля и небо вместе посылают

В широты наши нашим землякам.

Замечание Гамлета «Гораций, много в мире есть того, что вашей Философии не снилось» – совершенно справедливо. Его «философия», действительно, никак не учитывает мощное влияние демонических сил, пронизывающих весь сюжет трагедии. По-настоящему соприкоснуться с этой черной бездной потустороннего мира, его «низом», дано только Гамлету. Постараемся не забывать об этом…

Как это все могло произойти?

Что же случилось в Датском королевстве, что «подгнило» в нем? Обычно эта история рассматривается, начиная с убийства Клавдием брата, с противоестественного брака убийцы и вдовы жертвы. Все остальное интересно исследователям чаще всего только для выяснения проблемы возраста Гамлета. Но, может быть, Шекспир более основательно продумал предысторию трагедии?

– Давно ли ты могильщиком?

– Изо всех дней в году с того самого, как покойный король наш Гамлет одолел Фортинбраса.

– А когда это было?

– Аль не знаете? Это всякий дурак знает. Это было как раз в тот день, когда родился молодой Гамлет, тот самый, что сошел теперь с ума и послан в Англию.

Какой крепкий узел! Зачем Шекспир соединил казалось бы несовместимое? Рождение Гамлета было ознаменовано роковой для Дании (а значит – и для самого Гамлета) победой его отца над Фортинбрасом- отцом. Как это было?

Противник пал. Имелся договор,

Скрепленный с соблюденьем правил чести,

Что вместе с жизнью должен Фортинбрас

Оставить победителю и земли,

В обмен на что и с нашей стороны

Пошли в залог обширные владенья,

И ими завладел бы Фортинбрас,

Возьми он верх. По тем же основаньям

Его земля по названной статье

Вся Гамлету досталась.

И в этот самый день рождается наследник. Ему, родившемуся под «знаком беды», останутся в наследство империя, насилие над другим народом, а стало быть и ненависть побежденных.

На протяжении 30-ти лет часть Норвегии находится под пятой Дании, 30 лет империя, которой даже Англия «благоговейно» платит дань, держится могучим кулаком Гамлета-отца, доблестно своей личной волей удерживающего в повиновении подданных и сателлитов. Но ведь сила самой империи весьма сомнительна. Дания попросту не готова ни к какой серьезной войне. Достаточно младшему Фортинбрасу набрать «отряд за хлеб готовых в бой головорезов» – и это порождает лихорадочные приготовления со стороны Дании.

 Марцелл

 Кто мне объяснит,

К чему такая строгость караулов,

Стесняющая граждан по ночам?

Чем вызвана отливка медных пушек,

И ввоз оружия из-за рубежа,

И корабельных плотников вербовка,

Усердных в будни и в воскресный день?

Что кроется за этою горячкой,

Потребовавшей ночь в подмогу дню?

Кто объяснит мне это?

– Весь этот, по-нашему выражаясь, «аврал» – дело уже нового правительства, возглавляемого Клавдием. Судя по спешности приготовлений к войне, при прежнем правительстве этим вовсе не занимались. В Дании царил культ личности Гамлета-старшего, уверенного, как это всегда бывает с деспотами, в своей непогрешимости и в безграничности своей власти, доведшего страну до полного экономического и политического бессилия, поставившего Данию на грань катастрофы. Перед лицом угрозы, возникшей со стороны непокорной Норвегии, Дания должна предпринять какие-то невероятные усилия, чтобы не потерпеть поражение. На эти усилия Гамлет-отец просто не был способен, да и сомнительно, что он мог понимать их необходимость, находясь в ослеплении собственным величием и мнимой непогрешимостью.

Что делать? – В этой ситуации убрать Гамлета представляется элементарной политической необходимостью, так часто встречающейся в истории любой страны, любого государства. И Клавдий взваливает на себя этот тяжкий долг. Интересно, что после разоблачения Клавдия принцем, когда всему двору должно все стать понятным, одна только Гертруда поражается: «Убийство короля?» – для нее это открытие, катастрофа. Остальные придворные только обеспокоены судьбой Клавдия. Что это? – Цинизм? Равнодушие? А может быть они прекрасно осведомлены о происшедшем? Может быть советники, «во всем давшие одобрение» Клавдию в связи с его браком, были посвящены и в это? – Скорее всего, Гамлета убрали в результате заговора, в который, разумеется, невозможно было посвятить влюбленную в мужа Гертруду: она бы все разрушила.