Штормовые стражи - Виктор Северов

Поговаривают, что пошла эта хрень с тех самых пор, когда новое руководство компании (чтоб у этих крыс офисных геморрой никогда не проходил) поназаключало огромных контрактов с «Кольтом» на поставку этих самых М4…

– Как команда? – поинтересовался я. – Гоняешь?

– А что делать? – философски заметил Гувер. – У меня половина старого взвода на повышение пошла, а взамен каких-то… детей прислали. Я уже молчу про «дельту», «котиков» или даже Корпус! Они же в большинстве даже просто в армии не служили!

– Я, кстати, тоже в «джи-ай» не состоял, – заметил я.

– Иди на фиг, – отмахнулся наёмник. – Ты зато натуральный реднек[4].

– Эээ!.. А за реднека да по шее?

Морской воздух над Персидским заливом был хоть и жарок, но довольно свеж. Правда, лишь в плане прохлады, потому как вместо чистой морской свежести в нос постоянно лез запах горелой соляры.

Спасибо кораблям вокруг за это! И в особенности – неимоверно старой посудине, что тащилась во главе нашего конвоя…

Да, конвоя. Хоть войны на море здесь официально нет, неофициально лучше клювом не щёлкать, а то можно и ласты склеить (вы прослушали короткий репортаж из жизни утконосов…).

Нет, ИГИЛ и иже с ними не обладают ни подводными лодками, ни даже катерами. Зато ещё до вторжения (то есть больше пятнадцати лет назад) иракцы напихали в прибрежные воды тысячи морских мин, превратив их в такой ядрёный суп с тротиловыми клёцками, что теперь сюда даже сам Дьявол побоится копыто сунуть.

И да, самый передовой в мире американский флот ничего не может с этим поделать. Потому что, как внезапно выяснилось – в нём больше атомных авианосцев, чем совершенно непафосных, но таких нужных минных тральщиков.

Как власти выходили из такого положения? Нет, не строили или покупали новые корабли… А просто пустили всё на самотёк. И пока многозвёздные генералы и адмиралы говорили по телевизору что-то умное, рядовые солдаты, матросы и офицеры с незамысловатыми английскими матами сбивали корабли в конвои и пускали вперёд пустые танкеры. Оказалось, что их двойные днища куда устойчивее к подрывам морских мин, чем хлипкие картонные корпуса фрегатов и эсминцев.

Наш конвой был относительно небольшим – один пассажирский корабль с сотней наёмников «Академии» и приданным имуществом. Полдюжины сухогрузов с различным шмурдяком, один танкер в середине строя и ещё один – пустой, во главе. Охрана была представлена чисто символическим фрегатом «Джаретт», который уже явно готовился на списание, но всё-таки был мобилизован на всё непрекращающуюся мясорубку Ближневосточной войны…

Примерно в паре миль позади от нас шёл куда более внушительный конвой федералов – два десятка кораблей плюс эскорт в составе не только фрегатов, но эсминцев и даже одного крейсера. Который охранял огромную серую тушу десантного корабля-вертолётоносца – лёгкого авианосца, по сути.

И если мы в качестве жертвенного корабля-агнца использовали старый пустой танкер, то федералы использовали в этом случае нас – если что, то первыми на мины нарвёмся именно мы, а не они…

…И если наёмники – это псы войны, то американские солдаты – это волки войны.

День клонился к вечеру – в порт Умм-Каср мы должны будем прибыть уже в темноте. Солнце заходило за левый берег, что желтел аравийской пустыней. Я давным-давно покончил с чисткой оружия и отнёс закреплённый за мной карабин к импровизированному арсеналу на нижней палубе, где мы размещались. И сейчас в одиночестве стоял на носу корабля, оперевшись на ограждение и смотря на море.

Зачем я вызвался в Ирак, да ещё и в самое сердце его Ада? Зачем мне эта чужая война?

Для наёмника вопросы по меньшей мере странные. Но я всегда был и оставался очень странным наёмником. Принцип наёмников во всех времена «я воюю за деньги, так что платите мне, мать вашу». Меня деньги почти не интересовали, потому как я прекрасно знал, что на самом деле они – ничто. Действительно ничто, которое не обладает приписываемым им всемогуществом.

Ну, много у тебя денег и что? Что ты с ними сделаешь – купишь всех? И потерянную любовь, и ушедших близких, и бессмертие?

Тогда, может быть, я пытаюсь таким образом утолить свою жажду к авантюризму? Тоже мимо – им я страдал лет в пятнадцать. И нет у меня никакой адреналиновой зависимости – я не боюсь прыгать с парашютом, но и особого наслаждения не испытываю.

И убивать я тоже не люблю. Нет, пожалуй, мне нравится ощущение торжества и превосходства, когда в бою ты, а не тебя, но убийства сами по себе мне претят. Да, врагов нужно убивать, но не все кругом враги.

Так что же я забыл на этой чужой войне?

Ничего не забыл. Но очень стараюсь это сделать, очень стараюсь не вспоминать. Отупить свой мозг и память серой рутиной самой тяжёлой работы, что только можно представить. Эта работа – очень тяжёлая, очень паршивая и совсем неромантичная.

Нет романтики в том, чтобы сутки сидеть по горло в болоте, ожидая, пока вражеские патрули не уберутся восвояси. Нет романтики часами жариться или, наоборот, промерзать до костей, мечтая лишь о лишнем десятке патронов. Тащить на себе под огнём раненого, который весит ничуть не меньше тебя, или бежать километр за километром в полной выкладке…

Ни хрена это не романтично. Утомительно это всё и грязно. И это не говоря уже о том, что кровь очень плохо отмывается. Как с одежды, так и с души.

…На краю зрения внизу в воде что-то промелькнуло.

Я повернул голову и слегка прищурился, напрягая зрение в опускающихся сумерках…

По воде мимо нас неторопливо продрейфовал чёрный шар, покачивая торчащими в разные стороны пятью короткими усиками-антеннами.

Странно, но почему-то я совсем не испугался. Да, это было абсолютно неправильно, но мной овладела какая-то странная задумчивая меланхолия. Ну, подумаешь – морская мина примерно образца начала двадцатого века, которая способна своей сотней килограммов взрывчатки утопить наше корыто… Эка невидаль…

Но спустя пару секунд разум всё-таки победил, и я, надсаживаясь, заорал во всю глотку:

– Мина по правому борту!!!

Народ на нашей посудине подобрался всё-таки тёртый – ни паники, ни лишней суеты не было. Но все тут же похватали оружие и высыпались на палубу, и, кажется, только я один как стоял, так и оставался стоять на месте.

А чего рыпаться?

Этот усатый шарик морского дьявола нас уже миновал, а если бы не миновал, то наш небольшой старенький пассажирский лайнер утоп быстрее, чем мы успели бы произнести слово «шлюпка».

С другой стороны, других-то предупредить надо – за нами-то не пустота, а ещё корабли…

Кто-то из наёмников с некоторой натугой вскинул к плечу ручной пулемёт, целясь в мину, но тут же получил лёгкий подзатыльник – видимо, от своего командира. Стрелять по мине? Мысль действительно крайне идиотская. И вдвойне идиотская, потому что при этом ещё и смертельно опасная – на таком расстоянии гидроудар от близкого взрыва утопил бы нас с неменьшей эффективностью, чем при прямом контакте.

Мы шли всё дальше на северо-запад, слегка отклонившись от старого курса, но всё было тихо, хотя наёмники и не торопились расходиться с палубы. Всё-таки промелькнувшая в опасной близости смерть разом выбивала из сонно-задумчивого состояния… Подумаешь – рухлядь начала прошлого века и наверняка бы не взорвалась. А что, если всё-таки взорвалась бы, а?..

Очень символичное начало вахты – нас встретил старый, но от того не становящийся менее опасным морской фугас – дальний родич своих сухопутных братьев, от которых и несут большую часть потерь в Ираке.

Позади нас загрохотало единственное орудие нашего корвета, который расстреливал взрывоопасный реликт. Один выстрел… второй… третий…

Криворучки хреновы.

Мощный взрыв раздался лишь после десятого по счёту выстрела из трёхдюймовки…

И спустя примерно минуту неожиданно раздался ещё один, но уже куда более мощный взрыв.

Я всё так же стоял на носу нашего корабля, но когда обернулся, то успел увидеть громадный опадающий столб морской воды около правого борта десантного корабля, который тут же начал крениться. Его приятель-крейсер, как настоящий американский приятель, сразу же начал уходить в сторону, даже не пытаясь помочь раненому собрату. Примеру крейсера последовали и все остальные корабли конвоя, которые прикладывали ощутимые усилия, чтобы спасти собственные шкуры, но вот на чужие им было откровенно плевать.

Десантный корабль тонуть не спешил, но ход потерял и остановился на месте, получив ощутимый крен на правый борт. Большая часть кораблей из его конвоя отвернула в сторону и продолжила путь, а рядом остались лишь пара фрегатов, которые маячили поблизости, но подходить не решались.

– Прямо как в 91-м, – произнёс подошедший ко мне Гувер, на ходу прикуривающий сигарету. – Тогда такое же большое десантное корыто по имени «Триполи» на мине подорвалось[5], а все эти шавки крутились вокруг, сочувственно подвывали, но даже не пытались помочь. Вот уроды, правда?