Мозаика мертвого короля - Юрий Валин

…О колене я забыл. Девчонка трепетно выгибалась, радовала плоть. За спиной урчал король. Его купчиха еще слабо трепыхалась. Эшенба удерживал ее верхом на своих коленях, жадно припав ртом к откинутой шее. Плечо бабы, жёлтый шёлк платья блестели багряно-чёрной влагой. Нет, мой король не вампир, просто его иногда радует вкус живой горячей крови…

Завязывая брюки, Эшенба сказал:

— Игла с тобой? Позови Брехуна. Придётся поработать.

— Где? — спросил я, ощупывая собственное колено, — повязка пропиталась кровью.

— Ляжка, мой друг. И придётся выковырять этот проклятый болт. Мешает…

Отыскав флягу с джином, я вернулся в каюту. Уцелевших девок уже выгнали, Брехун развернул инструменты. На ковре ждал труп крепкого моряка. Я распорол кинжалом штаны мертвеца.

— Двусмысленно выглядишь, милорд, — усмехнулся король. — Могу спорить, тебе приходилось сдирать с парней штаны и для иных надобностей. А, Либен?

— На всё воля богов, — отозвался я. — Всего не упомнишь.

Брехун замычал, показывая на инструменты.

— Пожалуй, начнем с болта, — король ощупал свою грудь, поморщился. — Словно чешется, будь оно всё проклято.

Я помог снять дублет. Рубашку, давно уже не новую, распороли. Огрызок обломанного древка торчал из серой кожи чуть выше перекрестия толстых швов. Брехун, щелкнув клещами, примерился, ухватил обломок.

— Радуешься, криворукий тритон? — поинтересовался король, напрягаясь.

Брехун протестующе замычал, высунув от старания обрубок языка, потянул. Древко с лёгким скрипом пошло из плоти, по коже потекли редкие мутные капли, с негромким чавкающим звуком болт покинул королевское тело. Брехун, сидя на корточках, показал широкий гранёный наконечник. Король выругался, закашлялся и выхаркнул на ковер кровавый сгусток. В багряной слизи извивался белый червь длиной с фалангу большого пальца. Я наступил на него сапогом.

— Клянусь украденной у меня короной, очень скоро я стану просто бурдюком, набитым червями, — пробормотал король.

— До этого еще далеко, — утешил я, отирая подошву: кровь купчихи и остатки червя преобразили жёлто-белую гамму дорогого ковра.

С бедром короля пришлось повозиться. Как справедливо заметил Эшенба, нужно было подставлять другую ляжку. Его левое бедро, всё в швах, выглядело уже не просто лоскутным одеялом, а картой конгерских гор. Я придерживал лоскут, Брехун прихватывал заплату частыми стежками. Свежесодранная кожа еще хранила тепло умершего, но под ней чувствовался упругий холод королевской плоти. Эшенба наблюдал за работой, не произнося ни слова. Даже зрачки не двигались — можно было забыть, что перед нами сидит лучший мечник Глорского берега.

Брехун обрезал нить.

— Пошли! — король нетерпеливо встал.

Действительно, когг ощутимо кренился на левый борт. Парни успели пробить днище, уже повреждённое змеем, и корабль погружался. Шум утих: Двинутый наелся, пленникам, которым не досталась честь прямиком отправиться в брюхо змею, перерезали горло. Море примет всех.

Уже перебравшись в драккар, я взглянул на надпись у бушприта тонущего корабля — «Слава Глора».

— Боги любят шутить, — заметил король. — Дерьмовая посудина, дерьмовый город. Пожалуй, стоит его дотла сжечь и отстроить новую столицу.

— Прекрасная мысль, Ваше Величество.

— Сомневаешься?! — каменные пальцы ухватили меня за плечо.

Сомневаюсь ли я? Я всегда сомневаюсь. Такой уж я унылый человек. Мнительный. Но в некоторых вещах я все же абсолютно уверен. Например, в том, что незачем огорчать короля.

— Мой король, мы заставим отстроить все, что вы прикажете, — заверил я.

— Ты слабак, Либен, — едва слышно, с каким-то странным сожалением пробормотал король. — Берег будет моим. Я вырежу людишек до последнего человека, но верну украденное. У нас есть трусливый колдун, у нас есть хитроумный клещ, который способен высосать жизнь даже из камня. Главное, правильно бить одного и вовремя останавливать другого.

С этим я был согласен. На колдуна наплевать, но Закройщика держать на короткой цепи необходимо. Я бы отрезал ему голову ещё вчера.

Отлично помню, как я увидел Закройщика в первый раз. Мы тогда взяли почтовый снеккар. Экипаж держался до последнего, и к тому времени, когда мы нашли за грудой мешков с письмами скованного человечка, рассказать, кто таков этот пленник, было некому. Пухлый, бледный, похожий на облезлую обезьяну. Железо стёрло его запястья и щиколотки до розового мяса — к кандалам человечек еще не привык. Не знаю, почему король решил с ним заговорить. Естественнее было отправить за борт: ни цепи, ни это рыхлое создание нам не могло пригодиться. Припасы, серебро и колдуны были нашей целью. Человечек заговорил — громко, горячо и очень неразборчиво. Кто-то пнул его в живот. Узник скорчился, начал выть разборчивее, хотя всё так же плевался слюной. Странный лепет, странные смешные непонятные слова.

Ненавижу Пришлых. Никогда не встречал среди них толкового человека. Лорд-Командор не в счёт. Говаривали, что он пришёл из-за гор, с дальнего дикого Севера, возможно, туда боги посылают иных Пришлых. Впрочем, иногда, размышляя об Объединённом Флоте, о том, что сотворил с нами великий поход за океан, я начинаю подозревать, что и Лорду-Командору было бы лучше никогда не появляться в Глоре. Видят боги, я мог бы посодействовать этому собственной рукой и совершенно бесплатно. И отнюдь не вожделея славы убийцы самого великого героя Глорского побережья. Пусть бы всё оставалось по-прежнему. Все были бы живы. И мы были бы живы. Что за насмешка богов, оставивших самым живым среди нас ничтожного вонючку-Закройщика?

Я двигал весло, колено жгла боль — утешала, доказывая, что немного жизни ещё осталось. Король греб задумчиво. Покосился на меня:

— Мой молчун, если ты сомневаешься, я срежу тебе веки. Пора тебе разглядеть мир. И поверить королю.

— Я верю, Ваше Величество. Просто и двигаюсь, и соображаю уже не так быстро, как раньше. Старость, проглоти её тараск.

Эшенба кивнул:

— От старости я тебя излечу. Можешь не волноваться.

Я и не волновался. Разве пугает мертвеца старость?

Беспорядочно наваленный груз вздрагивал в такт движениям вёсел. Из-под рулона ткани торчала босая пятка в свежих царапинах. Дрожала отдельно от «Сопляка». Я с трудом вспомнил, — да, Светленькая. Боится, ещё не поняла, что умерла. Куриные мозги.

Драккар спешил к Кедровой гавани. Король надеялся на хорошие вести. Он был полон планов, наш Эшенба-Мертвец, непризнанный властитель Северного побережья. Мечтал влить в себя чудодейственную новую кровь, согреться и победить. И избавиться, наконец, от своих жирных червей. Все мы на что-то надеялись. У Закройщика имелись тысячи планов и идей. Наш затраханный колдун мечтал остаться в живых. Парни жаждали отомстить. Борода мечтал нацепить на культю серебряные пальцы. Даже дура Светленькая на что-то ещё надеялась.

Лишь я был пуст. Значит ли это, что я трусливее всех? Мне сорок два года, я начал лысеть, но ещё могу неплохо драться и драть девок. Могу вспоминать, кем я был. И прислушиваться к пустоте. Мораг меня лягни, я пуст настолько, что даже червям во мне негде завестись.

Хм, хоть какое-то утешение.

Глава вторая

Небо оставалось чистым, и миллионы звезд неспешно дрейфовали над огромным миром в своем загадочном круговороте. Вернее, плыли, и слегка цеплялись за зубцы частокола. Налюбовавшись небосводом, Аша с не меньшим одобрением обозрела ограду. Частокол возвели надежный, а надежные вещи молодая хозяйка хутора весьма и весьма одобряла.

Вообще весна пришла как-то внезапно, и оказалось, что зимы не хватило, чтобы доделать уйму запланированных дел. Ну, ладно, так всегда и бывает. Аша глубоко вдохнула запахи молодой травы и свежих стружек. Прислушалась — стояла замечательная весенняя тишина, полная обыденных, почти неразличимых привычному уху звуков. Ветерок шелестел ветвями тоненьких берез, посаженных два года назад, едва слышно позвякивал криво повешенный у колодца черпак. Тявкнула и умолкла лиса на опушке у дороги. Айка, сидящая у ног хозяйки, навострила уши.

«Тебе б только без толку гонять», - укоризненно подумала Аша.

Хаски согласилась: «Мне ж нужно. Лапы ломит, и вообще невмоготу. Я ж бегливая собака».

«Завтра прискачут твои кавалеры замковые. Отпущу» — пообещала Аша.

«Мы только кружочек», - воодушевлено заерзала Айка.

«Вот-вот. И повнимательнее. Они-то воображалы, а ты серьезная хуторская собака».

Вообще-то Айка особо серьезной не была. Слишком жизнерадостная и чересчур молоденькая. Но свои обязанности помнила строго.

Аша потянулась мыслью к свинарнику. Подопечные мирно дремали, лишь юного Рудольфа одолевали пока неопределенные, но сугубо самцовые мысли. Уж годик хряку исполнился, за двести кг перевалил, возмужал.