Лапа в бутылке - Чейз Джеймс Хэдли

Однако, по мере того как девочка взрослела, зависть к богатым лишь крепла в ней, и разум ее был одержим жаждой денег. Когда во время воздушного налета погибли ее родители и она осталась одна в убогой однокомнатной квартирке, внезапная свобода от надзора открыла Джули неожиданные возможности заполучить то, о чем она давно мечтала. Теперь, когда стало можно гулять хоть ночь напролет и не возвращаться домой, она поняла: что-то в ней есть такое, что привлекает мужчин. Первое время она лишь смутно догадывалась об этой своей способности и поначалу возмущалась, когда мужчины при малейшей возможности пытались прикоснуться к ней. Раздражало, например, когда кондуктор в автобусе помогал ей сойти на остановке, когда какой-нибудь пожилой джентльмен брал ее за руку и настаивал на том, чтобы перевести ее через дорогу, или когда в темном кинозале тяжело дышащий сосед проводил рукой по ее ноге, делая вид, будто ищет какой-то упавший на пол предмет. Однако спустя некоторое время, привыкнув к подобным знакам внимания, а теперь и обладая полной свободой, она задумалась, как извлечь выгоду из этой способности.

Война и прибывающие из Америки военнослужащие дали ей такую возможность, и Джули присоединилась к многочисленной армии девушек Ист-Энда, весело проводящих время с янки.

Хотя в то время ей было лишь семнадцать, Джули быстро приобрела некую утонченность, выгодно отличавшую ее от других хихикающих цыпочек, что торчали на углах улиц и влюбленными глазами поедали американских рядовых, прогуливающихся по Пикадилли. Она зналась исключительно с офицерами, и ее убогая однокомнатная квартира зачастую пустовала по ночам. Вскоре Джули сделалась обладательницей внешнего лоска, который не пробил бы и паровой молот, полного ярких одежек гардероба, глубоких познаний плотских желаний мужчин и счета на пятьдесят фунтов в банке «Пост Оффис Сэйвингс». Некоторое время ей жилось хорошо. Но война закончилась, и американцы вернулись домой. Потянулись скудные годы, и жизнь превратилась в сплошные ухищрения. Обманным путем ей удалось избежать отправки на фабрику. Обманным путем ей удалось раздобыть талоны на одежду, исхитряться добывать еду и деньги. По случаю она получила работу в двухпенсовой библиотеке, хоть и платили там всего два фунта десять шиллингов в неделю.

Крутиться приходилось постоянно, и Джули начала сознавать, что тем, кто сейчас не рискует, приходится ох как туго. Получалось, либо ты честен и живешь в нужде, либо нечестен – и живешь в свое удовольствие. Золотой середины не существовало. Она знала, что у «Бридж-кафе» дурная репутация, что там собираются ворье и всякая шпана, но деньги предлагали хорошие, а это главное. Она устала выживать на пятьдесят шиллингов в неделю.

– Будешь работать у Хьюарта, познакомишься с крутыми парнями, – сказал ей молодой спекулянт. – А если с толком разыграешь свои карты – не будешь ни в чем нуждаться. Девчонка с такой зачетной внешностью должна ловить от жизни кайф. А в твоей библиотеке много кайфа?

Семь фунтов в неделю! Это решало все. Пусть кафе сомнительное – ей-то что? Она в состоянии сама о себе позаботиться. Если Хьюарт возьмет ее, она готова на него работать.

Хьюарт же, едва увидев Джули, сразу понял, что девчонка ему подходит.

– Могу предложить тебе два вида работы, – сказал он ей. – Одна из них дневная, за три фунта в неделю. Ничего особенного. Кое-где прибраться, приготовить сэндвичи для ночных клиентов. Работа не переломишься… Но все же работа.

– А другая? – спросила Джули, чувствуя, что возьмется именно за вторую.

– А-а, другая… – Хьюарт подмигнул. – Другая работенка что надо. Для честолюбивой девушки, которая умеет держать язык за зубами. Тебе, может, и подойдет.

– И сколько платят?

– Семь фунтов в неделю. Сидеть за кассой и принимать сообщения. Работа ночная – с семи вечера до двух ночи. Главное – держать рот на замке, а когда я говорю на замке – значит на замке, это ясно?

– Я не болтаю, – уверенно сказала она.

– И не стоит начинать, во всяком случае не в этом районе. Помню девушку, чуть постарше тебя и такую же хорошенькую, которая, как-то раз услышав то, что ее не касалось, принялась трепаться. Ты же знаешь, как это бывает: девушек хлебом не корми, дай языком почесать, это их вторая натура… Ее нашли в глухом переулке. Внешность попортили изрядно. Так что болтать не стоит.

– Не напугаете, – резко ответила Джули. – Я не вчера родилась.

– Ну да, ну да… – усмехнулся он. – А ты смышленая. Я как увидел тебя, сразу понял: справишься. Так, теперь слушай. Здесь мы оказываем услуги нашим клиентам, понятно? И важная часть этих услуг – передача сообщений. Вот тут-то твоя смекалка и пригодится. Ни в коем случае ничего не записывать. Передавать сообщения быстро. Их может быть до двадцати за ночь. Например, тебе позвонят «насчет Джека Смита». Ты должна знать, кто это и здесь он или нет. Если его нет на месте, ты так и ответишь и примешь сообщение для него. Твоя задача будет состоять в том, чтобы Джек получил его сразу же, как придет, и никто не должен знать о том, что ты ему передала. Короче, нужно все время крутиться и быть начеку. Ничего, справишься. Вижу, ты девица не промах. – Заметив, что она колеблется, Хьюарт продолжил: – И больше ты ничего знать не должна, ясно? А из-за того, чего не знаешь, в историю не вляпаешься, верно? Зато будешь иметь шанс перехватить немного легких деньжат. Кое-кто из парней будет отстегивать тебе фунт, а то и пару за передачу сообщения. Сам видел: иногда дают. Да, вот еще что: ты нравишься мне. Возьмешься за работу – с меня восемь фунтов в неделю. И это справедливо, не так ли? Парни будут от тебя без ума. Ты девушка толковая, да еще и хорошенькая. Я в людях разбираюсь. Подумай: восемь замечательных фунтов каждую пятницу. Подумай о шелковых чулочках, которые сможешь купить на них.

Но Джули не любила пороть горячку и хотела узнать побольше о работе, прежде чем браться за нее. Так она Хьюарту и сказала.

– А вот тут ты ошибаешься, – ответил ей Хьюарт. – Ничего тебе знать не надо. Как и мне. Я просто держу это место, поняла? Сюда приходят парни и девушки. Передают сообщения, иногда пакет-другой, а я предлагаю им еду и оказываю небольшие услуги, но вопросов не задаю. Иногда сюда заглядывают и полицейские. Задают всякие вопросы. Ну а поскольку я ничего не знаю, я же не стану им лгать, верно? И с тобой могут захотеть потолковать, но если ты ничего не знаешь, что ты можешь им рассказать? Вот что я называю быть толковой.

– Сюда приходит полиция? – опешила Джули. – Не думаю, что мне это понравится.

Хьюарт нетерпеливо махнул рукой:

– Ты не хуже меня знаешь, что полиция всюду сует свой нос. Работа у них такая. И не важно, где работаешь ты, они все равно припрутся рано или поздно. Кому какое дело? Темными делишками мы не занимаемся – всего лишь оказываем услуги. И не наша забота, если клиенты кафе отчебучивают какие-нибудь фокусы, верно? Кроме того, за что, по-твоему, я предлагаю восемь монет? По сути, работа стоит пятьдесят шиллингов. За полтинник-то я мог бы нанять десятки девчонок, сотни. Но я плачу восемь фунтов одной, потому что легавые могут задавать вопросы. Не утверждаю, что они непременно станут их задавать, но говорю «могут» и знаю, что девушки не любят впутываться в дела с полицией. Да никто не любит… Потому я и плачу побольше.

Такое объяснение показалось ей разумным, да и деньги Хьюарт предлагал замечательные. Если она упустит этот шанс, другого может и не представиться.

– Хорошо, – сказала Джули. – Я согласна.

С удивлением она узнала, какой легкой оказалась новая работа. Кафе ожило лишь после одиннадцати вечера. Потянулись постоянные посетители, и вскоре помещение наполнилось сигаретным дымом и приглушенным гулом голосов. «Я словно в первом ряду партера», – подумала Джули. Сидя в застекленной кабинке кассы, она чувствовала себя не участником происходящего, а скорее невидимым зрителем, наблюдающим через потайное окно за развитием странной, захватывающей пьесы. Хьюарт с зажатой в зубах сигарой и крупным бриллиантом, сверкающим на мизинце, в эту первую ночь оставался рядом с ней и вполголоса рассказывал о посетителях кафе.