Посол вон! - Сергей Платов

— Ну что, не жалеешь, что сам себе рог сломал? — ехидно поинтересовался Илюха у Изи, купаясь в лучах славы.

— Вот еще, — отмахнулся черт. — Вы без меня пропадете, а дела свои я могу и тут воротить.

— Так уж и пропадем, — улыбнулся Солнцевский.

— А рога — это дело наживное, — загадочно хмыкнул Изя, ловко поймав букетик незабудок.

— Это уж точно, — философски отметил Солнцевский, подмигнув между делом какой-то особенно румяной горожанке и послав ей воздушный поцелуй.

Изя, заметив это, озабоченно нахмурился и с оглядкой на возницу, переходя на шепот, заметил другу:

— Ты моргай-то осторожно, не зли Любаву.

— Да что я такого сделал-то? — осекся старший богатырь. — Что, мне и улыбнуться никому нельзя?

— Лично мне все равно, кому ты улыбаешься, а вот Любаве нет, — съехидничал Изя. — Вот подсыплет тебе завтра в завтрак крысиного яда, будешь знать, как молодухам подмигивать.

— Изя, братан... — закатив глаза, застонал Илюха. — Ну я же тебе говорил, она мне как боевая подруга, а я с друзьями любовь не кручу.

— Ладно, проехали, — хмыкнул черт в образе мальчиша-плохиша. — Хотя ты полный лопух. Такая девочка по тебе сохнет, а ты боевая подруга...

— Рога поотшибаю, и никакая мазь не поможет, — незлобно предупредил Илюха и решительно сменил тему. — Ты сам-то что, женским полом совсем не интересуешься?

— Кто, я? — аж подпрыгнул черт. — Да я до революции в Одессе первым ловеласом был! Все красотки мои были!

— А после революции что, на мину наступил, что ли? — не удержался и подколол друга Илюха.

Вместо ответа черт выразительно покрутил пальцем у виска, потом немного подумал и добавил:

— Кураж пропал.

Видя, что друг немного загрустил, Илюха хлопнул его по плечу:

— Да ладно, какие твои годы! Сейчас вон куража хоть отбавляй. Боюсь, что у Берендея скоро будет достойный конкурент.

Тут к говорунам повернулась Любава:

— Ну что вы за люди? Такой момент, а вы бу-бу-бу! Расслабьтесь и получите удовольствие!

— Так мы и получаем, — пожал плечами Илюха.

— А я вообще не человек, — хмыкнул подбодренный Изя и, по примеру Солнцевского, принялся слать воздушные поцелуи направо и налево.

Немного покупавшись в лучах славы и приняв душ из ослепительных улыбок, говорливый черт не выдержал и вновь обратился к Илюхе.

— Ну а ты сам не жалеешь, что красный пиджак сменил на богатырскую косуху?

— Ты знаешь, как ни странно, нет, — озадаченно поведал бывший браток. — У меня вообще такое ощущение, что я только сейчас по настоящему жить начал. Как будто судьба что-то перепутала и я родился не в свое время, а сейчас она просто исправила свою ошибку.

С лица Изи вдруг слетела улыбка, и вполне серьезным тоном он заметил:

— Поверь мне, судьба не ошибается.

Ну а дальше был традиционный пир. А пир в Средние века дело особенное, можно сказать, уникальное. Развлечений-то мало: ну война там или ярмарка, или еще что-нибудь в этом стиле. А тут такая возможность посидеть, поговорить, пообщаться, поспорить, поссориться, помириться... Да мало ли еще чем можно заниматься на пиру?

Столы ломились от гор всяческой снеди, зелено вино лилось рекой, все было как обычно.

Князь Берендей, как и положено по статусу, восседал во главе всего этого великолепия вместе со своей незабвенной супругой. Несмотря на всеобщее веселье, Берендей был чернее тучи.

Заметив это, Изя хотел было выбраться из-за стола, чтобы навести справки о причине такого положения вещей, но его остановила Любава.

— Не надо никуда ходить, все и так ясно. Загулял наш самодержец.

— Опять по бабам? — хмыкнул Илюха.

— Не по бабам, а по женщинам, — тут же осадила его Соловейка. — Нет, на этот раз не по ним, у него лицо целое.

— ???

— Ну чего не понятно-то? — удивилась Любава. — Если бы княгиня застукала его с кем-нибудь, то устным внушением он бы не отделался. А следов внушения физического не заметно. Стало быть, пока мы громили хазар, он просто запил. Ну а его супруга в данный момент старается уберечь его от этой пагубной страсти.

Коллегам оставалось только согласиться с ней. Дело в том, что хороший правитель и не менее приятный человек Берендей имел одно уникальное свойство. При отсутствии каких-либо проблем в государстве он или пил, или гулял налево. Причем и то и другое он делал воистину с княжеским размахом. И если для большинства мужчин питье и общение с противоположным полом чаще всего вполне совместимые вещи, то Берендей предпочитал все по отдельности.

Единственным человеком на земле, который мог вернуть его к нормальной жизни, была его жена Агриппина. Свою супругу он любил и боялся без оглядки. Любит и гуляет? Скептически хмыкнете вы. Да, именно так. Он действительно всем сердцем любил ее, но в какой-то момент в голове Берендея что-то щелкало, и он пускался во все тяжкие. Потом, конечно, бросался в ноги благоверной, клялся, божился, рвал на себе волосы и... вымаливал прощение.

Далее следовала полоса затишья, в конце которой Берендей начинал скучать и постепенно скатываться в объятия «зеленого змия». Чтобы этого не допустить, опять в дело вступала супруга и с помощью строжайшего контроля старалась сломать ситуацию. Иногда это ей удавалось.

— Пожалуй, ты права, — был вынужден признать Изя. — Похоже, сейчас наш Берендеюшка под колпаком у Мюллера, и этот штандартенфюрер в юбке взялся за него всерьез.

— Это бесчеловечно, — голосом, полным сострадания, заметил Солнцевский. — Разве так можно с людьми? Пир ведь! Вот дала бы ему сегодня расслабиться, а с завтрашнего дня и начала тиранить.

Такое искреннее выступление нашло горячую поддержку у Изи и столь же категоричное осуждение у Соловейки. Она вообще была на короткой ноге с княгиней.

— Жестокая, — сказал свое веское слово черт. — Нельзя так с человеком.

— Справедливая, — не осталась в долгу Любава. — Вам, мужчинам, только дай волю, все вверх дном перевернете.

— Все равно это негуманно, — не унимался Илюха. — Посмотрите на него, да это же самый несчастный человек во всем Киеве!

Соловейка собиралась что-то бурно возразить и даже набрала для этого побольше воздуха, но тут ее перебил торжественный голос княжеского глашатая.

— Посол Бухарского эмирата Каюбек Талибский и его дочь, несравненная Газель!

Все как по команде повернули головы к раскрытым дверям. Там и вправду стоял какой-то Каюбек, и уж точно Талибский. Разодетый в шелка и парчу, посол был внушительного роста, с длинной густой бородой и гневным взором. За его спиной маячила женская фигура, закутанная в чадру с головы до ног. Одни только глаза говорили о том, что это живой человек, а не мешок с картошкой.

— А у нас что, и с «духами» дипломатические отношения установлены? — решил поправить пробелы в знаниях Илюха.

— С кем? — не поняла Соловейка.

— Ну с душманами, — в свойственной ему манере пояснил бывший браток.

— Так он бухарец, — осторожно заметила Любава.

— А что, есть разница?

— Вы видели, видели?! — влез Изя.

Причем голос черта как-то странно задрожал.

— Кого? — не понял Илюха. — Душмана этого?

— Да какого душмана? — еще больше завибрировал Изя. — Дочку его, несравненную Газель!

Любава переглянулась с Солнцевским, потом оба бросили свои взоры на несравненную и после этого вновь вернулись к озабоченному коллеге.

— Ты имеешь в виду этот кулек на ножках?

К удивлению обоих, Изя налился красной краской, запыхтел и сквозь зубы прорычал:

— Если хочешь и впредь называться моим другом, следи за своим языком!

— А че я сказал-то? — совсем стушевался Илюха. — Ну пусть будет несравненной.

— Изя, с тобой все в порядке? — осторожненько поинтересовалась Любава.

— Эх вы! — даже не заметив вопроса, продолжил гнуть свое черт. — Да неужели вы не видите, какие у нее необыкновенные глаза!

Компаньонам вновь пришлось рассматривать дочку бухарского посла. Ее папаша как раз передавал хмурому Берендею какие-то подарки, а она смиренно стояла за его спиной.

— Глаза как глаза, — хмыкнула Любава, причем Илюха был с ней совершенно согласен.

— Ничего вы не понимаете, — обреченно заметил черт. — Все, похоже, я нашел свою судьбу.

— Где? — завертел головой Солнцевский, выискивая за столами самых симпатичных молодух.

— Газелюшка моя... — с придыханием произнес Изя, буравя свою несравненную томным взглядом.

— Изя, ты что, ошалел? — не поверил своим ушам Солнцевский. — Ты же ее даже не видел! Даже Петруха вначале просил у Гюльчатай открыть личико, а уже потом женихался.

— Не романтик ты... — протянул черт. — Глаза — это зеркало души, а глаза я видел. Хотя, с другой стороны, ты прав, вдруг там вместо Гюльчатай Абдулла окажется?

С этими словами Изя выскочил из-за стола и бросился рысачить по своим источникам, чтобы собрать побольше информации про свою несравненную.