Та, которая покупает - Джоан Скеррет

Уэсли, как обычно, стояла чуть поодаль и наблюдала за происходящим: разыгрывающейся сценой, квартирой. Ей нравились двери, ведущие к террасе. Она представляла, как, живи она здесь, сидела бы каждый вечер на закате и читала. Она уже собралась было выйти на террасу, но передумала.

Нет, сегодня она не будет играть роль одинокой, никому не нужной девушки, подпирающей стенку.

Она подошла к группке девушек из класса, окруживших Лану.

Та рассказывала им очередную историю о своих путешествиях. Казалось, Лана успела побывать везде: от мыса Горн до Осло. Это делало ее еще интереснее. Чего только стоил рассказ о том, как она по ошибке привезла травку из Нидерландов в Штаты. Все чуть животы не надорвали от смеха.

— Бог ты мой! — сказала я служащему в аэропорту. — А я и не знала, что она еще не кончилась!

Уэсли засмеялась вместе с другими девушками, все они были очарованы Ланой. Уэсли оказалась единственной, кто заметил, что Лана намеренно расставляет свои сети, но тем не менее все равно в них попалась.

Она решила задержаться, когда все остальные уже распрощались, так как полагала, что Лане нужно будет помочь прибраться. Она настояла на своем, вопреки заверениям Ланы, что утром придет горничная и наведет порядок.

— Уэсли, напомни еще раз, откуда ты? — спросила Лана, когда они закончили убирать стаканы, полупустые бутылки из-под шампанского, странного цвета напитки и прочий мусор. — В смысле, где ты родилась? Точно не в Чикаго.

— Я родилась на Барбадосе, но мои родители эмигрировали в Америку, когда мне было шесть.

— А, так я и знала! — воскликнула Лана. — У тебя типично вест-индские черты лица. Мне нравятся Карибы. После окончания колледжа я целый месяц отдыхала на Барбадосе. Премьер-министр — хороший папин знакомый. И люди там замечательные!

Уэсли была поражена, но ненадолго.

— У мамы в нашем доме на Мартас-Виньярд работала горничная с Барбадоса. А сейчас она в медицинском колледже. Представляешь? Ей сорок четыре, а она учится на врача. Вот что мне нравится в эмигрантах с Карибов. Они не боятся тяжелой работы и не стыдятся начинать с нуля.

Уэсли уже было открыла рот, чтобы ответить на это, как ей казалось, завуалированное оскорбление, но она не могла точно сказать, какое именно слово или фраза таили в себе оскорбление.

— Так или иначе, — продолжала Лана, — нам нужно больше времени проводить вместе. Думаю, нам стоит сообща поработать над статистическим проектом.

Уэсли кивнула, несмотря на то что она уже договорилась работать в одной группе с Коджи и Хараамом.

— Можешь присоединиться к нам с Коджи и Хараамом, — предложила она.

Лада скорчила гримаску:

— По-моему, работать в одной группе с людьми, которые до сих пор с грехом пополам изъясняются по-английски, не самая лучшая идея. Когда в конце семестра надо будет делать устные презентации, они испортят тебе всю картину.

Уэсли была потрясена невежеством, снобизмом и ограниченностью Ланы.

— Коджи и Хараам — одни из самых умных студентов в группе, — попыталась возразить она, делано засмеявшись, чтобы не обидеть Лану.

Та только пожала плечами:

— Выпьешь чего-нибудь?

— Думаю, мне уже пора домой, — сказала Уэсли, когда красавец Кениэн нарисовался снова.

Уэсли думала, что он ушел вместе со всеми.

Лана снова пожала плечами:

— Э-э, спасибо, что осталась и помогла мне тут прибраться. Я твоя должница.

В такси по дороге домой Уэсли решила, что ей следует быть аккуратнее в выборе новых друзей. Конечно, Лана была интересной девушкой, иногда с ней было весело, но ее ограниченность и посредственность выводили Уэсли из себя. Казалось, все души в ней не чаяли, однако Уэсли была совсем не уверена, что ей нужна именно такая подруга.

Она вспомнила о своей бывшей лучшей подруге Анн Мари. Они жили по соседству и были неразлучны с самого детства, несмотря на то что ходили в разные школы. Анн Мари никогда не относилась к занятиям серьезно и с трудом выполняла необходимый минимум. Уэсли, напротив, всегда сама или под давлением родителей старалась во всем быть в числе первых (будь то занятия в школе, спортивных секциях или воскресной школе) или, по крайней мере, опережать большинство сверстников. Анн Мари несло по течению, и она приходила со своими жалобами и проблемами с мальчиками, одеждой, косметикой и стервозными девчонками к умненькой и надежной Уэсли, которая провела двенадцать самых несчастных лет в самой лучшей спецшколе.

Неудивительно, что в двадцать три года Анн Мари выскочила замуж за профессионального игрока в американский футбол. Сейчас она жила в огромном доме в пригороде Чикаго с четырьмя прекрасными детьми. Она и Уэсли повзрослели порознь, но хотя бы раз в месяц общались по телефону. Однако с годами тем для обсуждения оставалось все меньше и меньше, особенно после того, как Уэсли рассталась с Майклом. Как будто это событие нанесло решающий удар по их дружбе, навсегда исключив Уэсли из клуба счастливых замужних женщин из пригородов.

Уэсли скучала по Анн Мари. А еще по своим подругам из баскетбольной команды колледжа. Жаль, что она не относилась к числу тех, кто способен прилагать некоторые усилия, чтобы сохранить друзей. Они же, казалось, ускользали из ее жизни, как песок сквозь пальцы. Одна ее часть винила Майкла. Последние пять лет он был для нее всем — для других места уже не оставалось. Сейчас она жалела, что отдавала ему всю себя без остатка. Теперь, как новичку в школе, приходится прыгать через барьеры, чтобы почувствовать себя принятой в круг, получать приглашения на вечеринки, стать частью толпы. Как она все это ненавидела!

«Я слишком стара для подобных игр», — думала Уэсли, пока такси ползло к ее дому.

Если бы только она умела помнить о себе, когда встречалась с Майклом.

Глава 3

Вниманием жителей Бостона целиком и полностью завладела чудовищная автокатастрофа, в одночасье унесшая жизни четырех подростков. Их семьи показывали по всем телеканалам, а в газетах твердили, какими хорошими ребятами они были, как любили спорт, встречались с девушками. Ни у кого не хватало духу задать вопрос, который не давал покоя всему городу: «Почему в таком случае четверо добропорядочных молодых людей бежали от полиции после ночной попойки на вечеринке, где собрались одни только несовершеннолетние, в одном из самых фешенебельных районов города?» Уэсли жалела, что рядом не было никого, с кем можно было бы обсудить новости. Они с Майклом часами спорили о политике, спорте, о чем угодно. Она придерживалась более консервативной точки зрения, он занимал позицию левых радикалов, по крайней мере так ей казалось. Под рявканье репортеров с телеканала «Блумберг» она, сидя за кухонным столом, ела пшеничные хлопья с изюмом и читала «Глоуб». Вот так уже несколько лет начиналось ее утро — только бы не в полном одиночестве.

Час спустя она вышла на улицу, ощутив на себе тепло субботнего дня, и направилась к реке Чарльз на пробежку. Город наводнили студенты, молоденькие девушки с младших курсов в сандалиях, топиках на бретельках и низко сидящих на бедрах юбках, а также юноши в широких мешковатых шортах с карманами и кроссовках для катания на скейтборде. Молодежь разгуливала повсюду.

Сориентироваться в городе было довольно трудно. Никаких прямых, четко обозначенных улиц, никакой логики в их расположении. Предварительное изучение местности и огромный запас карт не особо облегчали жизнь. Так что прогулки по городу отнимали массу времени и грозили непредвиденными осложнениями. Неужели эти люди никогда не слышали о регулярном расположении улиц? Порой улицы заканчивались на повороте, а потом продолжались опять, но уже под другим углом. Следовать указаниям в путеводителе было без толку. Стоило Уэсли это сделать, как она тут же сбивалась с пути.

Стараясь понять культуру Бостона, она иногда чувствовала себя иностранкой. Она училась не здороваться и не улыбаться людям в лифте или тем, с кем случайно столкнулась в метро, и даже водителю троллейбуса. В Бостоне никто не приветствовал друг друга просто из вежливости. Если ты все-таки делал это, бостонцы бросали на тебя подозрительный взгляд, медленно и осторожно отходили в сторону, хватаясь за кошельки и портфели, в которых, как казалось, заключена вся их жизнь.

Ее квартира перестала представлять собой хаотичное нагромождение нераспакованных коробок и теперь уже больше напоминала жилье. В магазине товаров для дома в районе Фенвей были куплены голубые, как яйца дрозда, занавески и шторы. В той же цветовой гамме она декорировала ванную. Наконец ее жилище стало пригодным для жизни. Она больше не боялась возвращаться после целого дня занятий в унылую квартирку, где царил кавардак.

Она сильно скучала по своей «хонде-аккорд». Старалась как можно больше ходить пешком, а не ездить на метро, но прекрасно понимала, что с наступлением зимы придется изменить своей привычке.