Журнал «Вокруг Света» №07 за 1977 год - Вокруг Света

Работать в подполье трудно, но, пожалуй, на полулегальном положении не легче. Полиция знает настоящее имя, адреса жены, родственников, иногда друзей. В сотнях экземпляров распространяются фотографии. Начинается «охота». Однако произвести арест не так-то просто. На собрании это сделать практически невозможно— товарищи не дадут в обиду. А после митинга надо еще найти человека и если уж арестовывать, то только имея на руках улики, указывающие на незаконную деятельность. Если же улик нет, судья будет вынужден распорядиться об освобождении.

Энрике как раз и был таким — полулегальным. Впервые его арестовали в феврале 1969 года. Продержали месяц в тюрьме и выпустили — не удалось доказать его принадлежность к коммунистической партии. До следующего ареста он работал год. За этот год ни одной ошибки, ни одного нарушения правил конспирации, запрещавших даже общение с собственной семьей.

...В тот день ему поручили собирать членские взносы. В нагрудном кармане — корешки квитанций. Деньги уже успел сдать, осталось только вручить связному корешки. Встреча была назначена всего в двух кварталах от его дома. Посмотрел на часы — ровно три. Связной опаздывал. Значит, следующая встреча завтра, в другом месте. И здесь выдержка изменила: «Забегу в квартиру только на одну минуту, — решил он, — увижу семью — и сразу уйду!»

...Лейтенант из федеральной полиции с удовольствием просматривал рапорт об аресте Энрике. «Я же говорил, что ходить за ним не нужно. (Когда парню двадцать три года, «охотиться» ни к чему. Теперь все зависит от того, удастся ли его сломить. Видимо, это несложно. Судя по всему, совсем «зеленый» — надо же, прибежал домой среди бела дня!»

Единственное, что смущало сейчас лейтенанта, — это поведение арестованного. «В доме сопротивления не оказал, — говорилось в докладе. — На улице вырывался, пытаясь собрать толпу. Кричал, что его арестовывают за принадлежность к коммунистам».

— Тем хуже для него, — решил полицейский. — Еще одна улика, хотя корешков квитанций достаточно для обвинения в сборе денег в пользу компартии.

Энрике с наручниками на запястьях везли в кузове военной машины. Если бы не этот грузовик, он наверняка выкрутился бы, тем более соседи бросились на помощь. В полицейских кидали камнями, помидорами, чем попало. Они растерялись. И тут откуда ни возьмись грузовик с солдатами...

Машина шла медленно, и Энрике благодарил судьбу хотя бы за эту передышку. Можно было собраться с мыслями и подготовиться к первому допросу. Однако по прибытии в полицейские казармы его на допрос не повели. Выволокли во внутренний двор и приковали наручниками к голой железной кровати посреди двора. Через час двое полицейских принесли вторую кровать. Сразу же появился еще один узник. Энрике узнал его: это был товарищ по партии. Их держали под открытым небом на железных сетках. Охраняли как самых опасных преступников. Освобождали от наручников только одну руку, когда приносили воду. Днем было еще терпимо, хотя солнце пропекало до дна каменный колодец — тюремный двор, — и обожженная кожа на лице горела. А вот ночью... В эту пору температура иногда падает ниже нуля.

На десятый день двух заключенных повезли в крошечном фургоне на допрос. Семь часов продержали в фургоне согнутыми в три погибели. Когда наконец вызвали — идти самостоятельно они не могли. Но на допросе держались твердо. «Арест незаконный, как и сам антикоммунистический закон, который противоречит конституции!» — большего от них не добились и отправили в тюрьму, в распоряжение следственных органов...

В 1970—1971 годах Коммунистическая партия Аргентины направляла все силы, чтобы создать широкий демократический фронт борьбы с диктатурой. По поведению тюремщиков, по сообщениям, которые поступали с воли, становилось ясно: страна кипит. Энрике и его товарищи не могли сидеть сложа руки и ждать освобождения. Они решили писать письма из тюрьмы: разъяснять в них необходимость широкого фронта. Писали в студенческие федерации, в профсоюзные объединения, в крестьянские организации, политическим деятелям...

Наконец настал момент, когда власти не могли больше игнорировать выступления рабочих, студентов, крестьян. Часть политических заключенных выпустили. Просидев в тюрьме полтора года, Энрике вышел на свободу и сразу включился в работу. Теперь забот стало еще больше. Товарищи избрали его в исполнительный комитет Федерации коммунистической молодежи Аргентины..

...Расставался с Энрике я уже под утро. Договорились о новой встрече, но... увидеться нам довелось лишь через четыре года — в Гаване. А тогда я неожиданно получил приглашение побывать в Кордове и, вернувшись в Буэнос-Айрес, узнал, что Гонсалес срочно выехал в Сан-Хуан. Парламент, как мы знаем, отменил антикоммунистический закон, и теперь Энрике — учитель по образованию — снова получил право преподавать в школе. Я был рад за него. Профессию свою он очень любил.

Что такое «кордобасо»

В Кордову я поехал по совету известного аргентинского журналиста и публициста Исидоро Хильберта. Времени у меня было мало, и казалось, что всякая поездка за пределу Буэнос-Айреса только отвлечет от основной темы. Но, с другой стороны, я знал, что Исидоро немногословен и редко дает советы, а уж если что-то советует, то к этому стоит прислушаться.

...Было около полуночи, когда наша машина остановилась у здания профсоюза рабочих компании «Лус и Фуэрса». Несмотря на поздний час — впрочем, стоит ли этому удивляться в Аргентине? — в вестибюле и на всех этажах было полно народу. Поднялись на третий этаж, в зал. Выступал высокий человек в сером костюме. Это был Агустин Тоско — популярный в Аргентине общественный деятель, один из вождей «кордобасо». Буквально перевести это слово довольно трудно, «удар в Кордове» — вот, пожалуй, наиболее точное значение. Так народ назвал восстание в этом городе против военной диктатуры в мае 1969 года.

За участие в восстании военный трибунал приговорил Тоско к восьми годам лишения свободы. Судили Агустина не только за его деятельность, но в первую очередь за убеждения, которые он не скрывал даже в годы самых жестоких репрессий. Тоско не был коммунистом. Он просто, честно защищал интересы рабочих, доверивших ему свою судьбу, и видел в коммунистах верных товарищей по борьбе.

Университету Кордовы — одному из старейших в Южной Америке — более 350 лет. Но славится город не только своим университетом. В 1880 году в Кордове был организован первый профсоюз, затем основана социалистическая партия. В 1918 году возникли первые ячейки коммунистов. И в том же году произошло событие, которое каждый год ныне отмечает вся прогрессивная общественность Латинской Америки. Студенты Кордовы — первыми на континенте — выступили с манифестом, в котором требовали автономии, демократизации образования, права на участие в руководстве университетом, выборности всех руководящих его органов. С тех пор Баррио Клиникас — так называют здесь студенческие кварталы — полиция обходила стороной...

...Ответственный за работу с прессой чиновник автомобильного завода «Ика-Рено» был изысканно вежлив и предупредителен. Принимать журналистов — его профессия, и он хорошо делал свое дело. Он пояснил, что на «Ика-Рено» работает в основном молодежь: инженеры, начальники цехов, мастера — тоже, главным образом, молодые люди. Перед тем как провести меня по цехам, чиновник заверил, что я не увижу ни беготни, ни измученных перенапряжением лиц.

— Видите ли, — сказал он, — наши рабочие не часто жалуются на условия труда и, как правило, не бастуют из-за производственных конфликтов. Администрация старается проявлять максимальную гибкость. Большинство забастовок — это забастовки солидарности. Вот и сейчас, — чиновник развернул переданную ему записку, — сообщают, что началась забастовка на «Фиате». Значит, с минуты на минуту может остановиться производство и у нас...

Из рассказов рабочих я получил более точный ответ. Действительно, их борьба редко носит чисто экономический характер. Они все чаще выступают с политическими требованиями, понимая, что только так можно добиться лучшего будущего и для себя, и для нового поколения.

Выступление в конце мая 1969 года, с которого началось «кордобасо», тоже было политическим. Пять тысяч рабочих «Ика-Рено» вышли на улицы. Полиция пыталась остановить их, но мощная колонна продолжала двигаться к центру города, обходя заслоны.

Рабочих дружно поддержали студенты. В Баррио Клиникас и на главных перекрестках города с утра дежурили патрули. Неожиданно для полиции появилась вторая колонна. Это вышли две с половиной тысячи рабочих фирмы «Лус и Фуэрса». Студенты принялись строить баррикады. То на одном, то на другом перекрестке вспыхивали костры из «подручного» горючего материала, который жители сбрасывали из окон. В 13 часов 30 минут губернатор Кордовы сообщал министру внутренних дел: «Господин министр, ситуация слишком опасная. Полиция израсходовала все гранаты со слезоточивым газом и патроны. Я просил генерала Санчеса ла Оса направить в город войска, но он отказал мне...»