Лучший способ примирения - Кейтлин Крюс

Генерал Эстес, может, и сверг его отца с престола, но со временем монархисты набрались сил и агрессии. Ситуация угрожала и ему, и народу, который не заслуживал очередной кровавой бойни. Кроме того, монархисты отказывались признавать, что в их кумире нет ничего стоящего, а он это знал. Его переполняли стыд и тьма. Ни одного светлого пятна. Всю жизнь, играя роль негодяя, он вжился в нее.

Когда подошла Бриттани, Кайро забыл, что когда-либо вообще мог думать о других женщинах.

– Это была ловушка? Я попросил вас пройти со мной в отель, а вы согласились вот так просто, без обиняков.

– Как скажете, Ваше Педантичное Величество.

Кайро не удивился, почувствовав нарастающее возбуждение. Даже сложная обстановка и предстоящий непростой разговор не помеха желанию. Но он не ожидал того, что сила ее обаяния окажется в буквальном смысле сногсшибательной.

При одном взгляде на нее становилось трудно дышать. И уж совсем не предполагал, что она окажется такой интересной. На фотографиях и даже на сцене подлинная сущность Бриттани не раскрывалась до конца. Мысль о браке по расчету внезапно превратилась совсем в другую мысль. Кайро понял, что нужно менять планы. Не хватало ему очередной непредсказуемой ситуации. А чувство, пламенем бушевавшее в душе, вполне подходило под определение «непредсказуемое».

Девушка не просто роскошная рыжеволосая красотка, не американская экс-звезда, которая могла бы показаться обычной аппетитной конфеткой с крутым нравом, особенно в роскоши респектабельного Монако. Однако она не менее роскошна. Очень трудно держать себя в руках, а этого не случалось с тех пор, как он потерял близких. Что делать? Отдаться всепоглощающему чувству и позволить неизвестной стихии захватить его или рассматривать ее как угрозу? Скорее всего, и то и другое.

– Мы так и будем пялиться друг на друга? – Бриттани грациозно сидела на белоснежном диване, нежась в тепле, точно домашняя кошка. – Я и подумать не могла, что королевские интриги так скучны.

Пора начинать действовать, взять наконец себя в руки. Чем бы ни оказалось это странное чувство, шептавшее позабыть темное прошлое. Впервые за двадцать лет он привел сюда девушку не по собственной прихоти. Есть дело, которое необходимо закончить.

– Конечно, скучны. Вот почему правители развязывают войны, запугивают народ и устанавливают варварские режимы. Надо же как-то развлекаться.

– Ваша семья была изгнана с трона и из страны. Интересно почему.

Кайро давно запретил себе реагировать на ехидные замечания о потерянном королевстве. Затолкав чувства в глубь сознания, запер дверь, чтобы ничто не выскользнуло, мучая снова, тем более на людях. За эту же дверь отправились воспоминания о белых стенах с бесценными картинами, невозможно голубом небе за окном. Нигде больше он не видел такого пронзительного оттенка. О той ночи, когда близких увели в темноту, где их ждал кровожадный граф Эстес, и посадили в фургон, что уехал в заснеженные горы, окаймлявшие столицу, и больше не вернулся. Кайро не позволял себе думать о папином громогласном смехе, маминых мягких руках, о младшей сестренке Магдалене, остроумной и забавной малышке. Все это у него жестоко отняли. Но почему колкие слова очередной незнакомки так ударили? Неужели эта женщина, вызвав восхищение, прорвалась сквозь заслон его обороны? Никому не дозволялось проникать в его душу без разрешения. Да даже если он и захочет сблизиться с кем-то, раскрыть свою измученную душу, этого нельзя допускать, иначе новый друг станет оружием против него. Откуда вообще мысли о том, что Бриттани сделала с ним?

Кайро пристально посмотрел на нее. Медные волосы уложены в элегантный узел, блики света пляшут в золотистых прядях. Длинная стройная шея, вызывавшая приступ мучительного желания ощутить ее кожу на вкус. Казалось, по ней рассыпаны тончайшие золотистые пылинки, а на любой другой женщине это могло выглядеть косметической хитростью. Длинные ноги, изящные изгибы, подчеркнутые платьем, и заманчивый огонек живого ума в темных глазах.

Снова в душе Кайро словно что-то царапнуло, как в тот раз, когда он смотрел на фотографию девушки. Плохой знак. Значит, он запутался, влип в неприятности. Нужно вернуться на путь истинный, обрести контроль над собой, иначе в этой игре ему не победить. Если не справится – это будет равносильно добровольному явлению на казнь. Какая-то часть души с каждым днем желала, чтобы он погиб вместе с семьей. Сейчас не пришлось бы принимать сложные решения. Но это всего лишь трусость, помноженная на жалость к себе. Невелик грех, но все же.

– Вы очень красивы.

– Я бы поблагодарила, но сомневаюсь, что это комплимент.

– Ваша красота удивительна. Конечно, я ожидал, что вы будете привлекательны, как и все женщины вашей профессии.

Бриттани улыбнулась холодно и надменно. Поистине королевская улыбка.

– Моей профессии?

– Танцовщица, телезвезда, женщина – переходящий приз, дорого обходящийся мужчинам, всегда открытая новым предложениям. Как бы вы сами себя назвали?

Улыбка стала еще шире, невозможно отвести глаза.

– Да, я открыта предложениям. – Она провела пальчиком по краю бокала, и он вспомнил, какова на ощупь ее кожа, горячая и шелковистая. Глупо прикасаться к ней. До сих пор Кайро не мог унять бешено бьющегося сердца, неожиданно пробуждающихся похотливых мыслей и отчаянного желания, которое лучше всего игнорировать. – Может быть, скажете, зачем я здесь?

– А вы, я смотрю, устали изобретать оскорбительные титулы для меня? Жаль.

– Моя фантазия работает только по моему желанию. Монте-Карло же, боюсь, не заинтересовал меня. Я не принадлежу к числу азартных игроков. Предпочитаю уверенность в будущем. И ненавижу скучать.

– Так вам скучно? А я-то, наивный, полагал, что вы несколько взволнованны.

– Скорее, задыхаюсь от отвращения. Интересно, отчего бы это?

Она, безусловно, лгала. Блеск глаз выдавал ее с головой. Кайро сунул руки в карманы.

– Возможно, вам не нравятся пентхаусы с прекрасным видом, а перед вами сразу два таких: побережье и я. Выбирайте. И они, говорю без капли стеснения, просто прекрасны.

– А может, мне не нравятся заносчивые мужчины слишком высокого мнения о себе, на которых приходится тратить время. Я только и делаю, что читаю о таких в желтой прессе. Ничего интересного, как в овсянке на завтрак.

– Я ослышался или вы сравнили меня с отвратительной кашей?

– И должна сказать, поражена сходством.

– Это оскорбительно, меня поддержал бы любой, мисс Холлис. Посмотрите на меня пристальнее.

– Я не стану любоваться на вас, вы и так делаете это слишком часто. Что-что, а любить себя вы умеете. Это подтверждает мою версию о вашем самомнении, но не отвечает на вопрос, почему все-таки я здесь.

Что-то подсказывало, что это одна из редчайших возможностей высказать все начистоту. Ну или почти все. Он считал, что честность несколько скрасит подозрения и расстройство. Немного самокритики и жестокая правда – и все встанет на свои места. Однако не учел, что может воспылать страстью к собеседнице.

– У меня предложение, – Кайро все же заставил себя произнести это, отказавшись от мысли просто соблазнить ее и посмотреть, что из этого выйдет. Известно, чем все заканчивается, никакие наслаждения не перевесят суровой реальности нависающего над ним будущего.

– Обычно в таких случаях говорят «Польщена честью», но я не буду. Не хочется становиться содержанкой. К тому же, как бы это мягче сказать, ваши чары слишком часто пускаются в ход.

– Прошу прощения, вы только что сравнили меня со шлюхой?

– Я бы не стала использовать именно это слово, однако вспоминаю некоторые фразы из газет. Хотя, если начистоту, ваше предложение скучно.

– Не обманывайтесь, мисс Холлис. То, что у меня было много девушек, правда.

– Глядите-ка, правда? Не преувеличиваете?

– Моя сексуальная жизнь является предметом слишком уж пристального внимания прессы, и это впрямь утомляет. Я пообещал себе не отслеживать все статьи, они скучны. Но сам процесс утомить не может.

– Возможно, вам просто не говорят правды. Даже такой самовлюбленный болван, как вы, должны это понимать.

– Полагаю, первые сто девушек просто прельстились моей биографией. Вторые двести, наверное, заинтересовались деньгами. Хотя вряд ли все. Никакие деньги не заставят так кричать и плакать, а именно так они вели себя, оказавшись в постели со мной. Вы можете сказать, они притворялись, но я возражу. Вряд ли притворялись все.

– Я уверена, что вы говорите правду и впрямь видели все это. Оттого что хотели увидеть.

Что бы она ни говорила, а беседа и на нее произвела впечатление.

– Да хоть сто раз на дню, или сколько вы претендуете. С ума сойти.

Кайро не был ни святым, ни злодеем, однако ни разу не ощущал потребность откровенничать с женщиной. Что творится с ним сейчас?

– Мне хорошо удается лишь одно. – Он почти не контролировал себя в этот момент, и знал это. – И уж если начистоту, я в этом просто профессионал.