Оса - Эрик Рассел

— Если не медля пойти прямым курсом, у нас в запасе останется еще два часа…

— Но мы не можем идти прямым курсом, их радары определят место высадки с точностью до полумили, — возразил капитан.

— Совершенно верно. Поэтому мы должны нырнуть под зону действия радаров, а этот маневр займет не менее полутора часов.

— А давайте прямиком, — вмешался Моури. — Вы ничем не рискуете, даже напротив, а я хочу попытать судьбу.

— Бросьте, — отклонил его предложение капитан, — они нас уже давно запеленговали. Мы приняли их запрос, но не можем ответить, не зная кода. Очень скоро они поймут, кто мы, и тогда — только успевай уворачиваться от ракет. Правда, они как всегда опоздают, нас здесь уже не будет. Но они могут предпринять широкомасштабные поиски, радиусом в двести-триста миль. И вы, — он озабоченно посмотрел на Моури, — окажетесь как раз в центре этого круга.

— Похоже, такая работка вам не в диковинку? — вставил Моури, рассчитывая на откровенный ответ.

— Мое дело — доставить вас туда, куда вы скажете, не наделав при этом шума на всю планету. Любая оплошность — провал операции. А поэтому, будьте так любезны, не лезьте не в свое дело.

— Извините, — смущенно пробормотал Моури.

Капитан и навигатор вышли, оставив его наедине с самим собой.

Внезапно взревела аварийная сирена, Моури схватился за поручни и как раз вовремя — корабль тряхнуло так, что, не успей он удержаться, наверняка бы валялся с проломленной головой. Глаза заволокло туманом, в ушах стоял глухой вой поворотных двигателей, а воображение рисовало душераздирающую картину — несметный рой начиненных гремучей смесью снарядов, подобно стрелам дикарей, вонзается в сверкающее тело их корабля.

Одиннадцать раз надрывалась сирена, одиннадцать раз корвет совершал акробатические трюки, одиннадцать раз Моури прощался с жизнью. Но вдруг все стихло, и только мягкий свист свидетельствовал о том, что они вошли в атмосферу.

Моури рассеянно посмотрел на руки — они не дрожали, но ладони покрылись капельками холодного пота; по спине бегали мурашки, колени подкашивались.

Далеко-далеко, на другом конце космической бездны, оставалась его родная планета с ненавистной и вездесущей системой перфокарт. Моури стоял, прислонившись к стене, и мысленно проклинал и саму эту систему, и тех, кто ее изобрел, и тех, кто с ней работал.

Однако к моменту, когда корабль беззвучно завис над выбранной точкой, Моури уже ощущал в себе мучительное животное нетерпение человека, стоящего перед дилеммой — сейчас или никогда.

Он первым полусбежал-полусоскользнул по нейлоновой лестнице, за ним — остальные.

Люди работали как одержимые, то и дело поглядывая на светлеющее небо.

Глава 2

Утес оказался частью плато, футов на четыреста возвышающегося над лесом. У самого подножья, там, где струился, шурша мелкой галькой, прозрачный ручей, открывался вход в глубокую пещеру. Именно в нее из разъятого брюха корвета они перетащили один за другим тридцать дюралюминиевых контейнеров.

Закончилась разгрузка, по-обезьяньи вскарабкавшись наверх, исчез внутри корабля экипаж, дернулся и скрылся конец эластичной лестницы, как бы махнув на прощанье. Моури вздохнул и уже собирался отойти в сторону, когда из люка показался командир.

— Всыпь им по первое число, сынок! — крикнул он, пытаясь перекричать нарастающий рев двигателей.

Под раскаленной струей воздуха зашелестели и закачались деревья. Стоя у входа в пещеру, Моури молил бога, чтобы жар не опалил кроны — не наследил, не выдал его первому же самолету-разведчику.

Корабль тяжело вздрогнул, плавно развернулся и вскоре исчез в северном направлении. И хотя Моури знал, что для экипажа корвета работа на этом не окончена — им еще предстоял открытый рискованный полет вокруг планеты, чтобы сбить со следа неприятеля — он все же на мгновение позавидовал этим парням, которые, не пройдет и месяца, окажутся дома.

Что выйдет из этого отвлекающего маневра — покажет скорое будущее, пока можно только гадать. Если капитану не удастся одурачить Кайтемпи, то с рассветом в округе начнут рыскать их самолеты… Однако Моури понимал, что даже если все пройдет удачно, он не застрахован от внезапной облавы.

В ожидании рассвета Моури сидел на холодном камне, отрешенно глядя туда, где исчез корабль. Теперь он даже за мешок золота не хотел бы оказаться на месте капитана. Правда, скорее всего, капитан и за два таких мешка не согласился бы влезть в шкуру Моури.

Едва занялась заря, Моури достал из контейнера потертую кожаную сумку — настоящий сирианский кейс, приобретенный им в Мэшеме много лет назад, сверился с компасом и, легко перескочив ручей, вошел в сумеречный лес.

По счастью, густой и мрачный с виду лес не представлял собой непроходимые джунгли, как опасался Моури. Он уверенно и быстро шагал на запад, довольный еще и тем, что здесь на Джеймеке он весил на целых двадцать футов меньше. И все же, когда к вечеру Моури наконец вышел на шоссе, его ноги ныли от долгого непрерывного пути — за весь день он позволил себе лишь одну остановку, чтобы перекусить.

Присев под деревом в стороне от дороги, Моури минут пятнадцать наслаждался долгожданным отдыхом, потом, отряхнувшись и аккуратно повязав шейный платок, тщательно осмотрел себя в зеркало. Что ж, на Земле потрудились на славу — ни лицом, ни костюмом он не отличался от истинного сирианца. Да и разве безмозглые аборигены в состоянии додуматься до такой нелепицы — землянин, замаскированный под сирианца?!

Удовлетворенный своей внешностью, Моури смело пересек шоссе и внимательно осмотрелся, стараясь точно запомнить место, где вышел из леса. Ярдах в пятидесяти, у самой дороги, росло приметное перекрученное дерево, сплошь увитое плющом. Для пущей надежности он приволок к нему большой плоский камень, напоминающий надгробье и, отступив на пару шагов, живо представил себе выбитые на нем слова эпитафии: «Джеймс Моури, землянин. Задушен в застенках Кайтемпи». Затем, отбросив невеселые мысли и оглянувшись напоследок, устало покосолапил вдоль дороги. С этого момента он — сирианец Шир Агаван, лесной инспектор Министерства Природных Ресурсов, государственный служащий, освобожденный от воинской повинности.

Незаметно стемнело, и Моури прибавил шагу. До сих пор ему не встретилась ни одна машина, шоссе было пустынно, а он устал, и ему не терпелось плюхнуться на сиденье какой-нибудь попутки. Однако усталость — усталостью, но все-таки, чем дальше от своей «могилы» он остановит авто, тем лучше: у сирианцев, как и у прочих двуногих, и уши на месте, и глаз наметан — смекнуть что к чему, к двум прибавить два и дураку по плечу.