Луна охотника - Дэвид Дэверо

В подземке, как обычно, было полно народу, а на Северной линии больше всего. Наверное, будет неплохо на некоторое время выбраться из Лондона.

На этот раз конспиративная квартира оказалась в Челси — неплохие апартаменты с двумя спальнями и приличного размера гостиной. Я выбрал комнату для себя и стал распаковывать рюкзак, раскладывая один предмет за другим на покрывале и тщательно все проверяя. Я и при укладке проверил каждую вещь, но еще один осмотр не помешает. Потом я разобрал пистолет и не спеша стал его чистить. Больше все равно нечем было заняться.

К вечеру все мое снаряжение было подготовлено и сияло чистотой. Я бы мог получить первый приз на любом смотре, и ни один сержант в мире не отказал бы мне за мои старания в кружке пива. После этого я ощутил приближение скуки и решил немного позаниматься тайцзи. На половине третьего круга появился второй член нашей команды.

Она была по-мальчишески хороша. Невысокая, стройная, как мне показалось, чуть старше двадцати. Темные волосы подстрижены как у эльфа. По правде говоря, она была похожа на Одри Хэпберн. Обтягивающие джинсы прекрасно обрисовывали ее фигуру ниже пояса, но остальная часть туловища оставалась скрытой под толстой курткой. Она бросила на пол сумку и протянула мне руку.

— Рада встрече. Меня зовут…

— Никаких имен. Придерживаемся правил. Так безопаснее для нас обоих.

— Ох.

— Так что, я — Билл Фриман, а ты будешь Энни…

— Харгрейв. А ты немного параноик, верно?

— Да. — Я провел свой обычный тест на паранойю — да, я все еще мог дышать. — Я твердо верю в принцип необходимого знания. Тебе незачем знать мое настоящее имя, и, если ты его все же узнаешь, это будет только помехой для дела.

«И не только, — подумал я про себя. — Нам нельзя становиться друзьями». Меньше всего мне нужны будут эмоции, когда придется выбирать между объектом и напарником.

Пока мы разговаривали, она сняла куртку и бросила ее на диван. Верхняя часть тела отлично сочеталась с той, которая уже была открыта моему взгляду. Сложив их, я пришел к неизбежному выводу: хочу. Вернее, хотел бы, если бы она не была собственностью компании.

Она прошла в свою комнату, а я включил чайник. Несмотря на то что я ничего не имею против кофе, я живу чаем. По стандарту НАТО — с молоком и двумя кусочками сахара. В холодильнике нашему вниманию был представлен обычный ассортимент готовых блюд. Мы пробудем здесь пару дней и не будем покидать квартиру, пока не подготовимся к работе. Я громко спросил Энни, не хочет ли она перекусить, и получил утвердительный ответ, так что снял крышку с упаковки мясного пирога и сунул его в печку вместе с овощным рагу. Можно будет добавить растворимое картофельное пюре. За полчаса на уровне «семь» все должно быть готово, тем более что в инструкции указан срок двадцать минут. Затем я вернулся в гостиную с двумя кружками чая, где обнаружил сидевшего на диване помощника Босса. В оправдание своего визита он держал на коленях кейс с документами.

Это был Пирс. Согласно штатному расписанию, он числился экспертом. Высокомерный наглец считал, что отец должен устроить его в МИ-5 или в другую, столь же престижную контору, где бы он не сталкивался с такими презренными оборванцами, как мы. Во время войны в отделе действительно служили джентльмены, подобные Тулу Гесельшафту, но утонченная атмосфера клубов и отделанных деревом ресторанов осталась в прошлом. Как и любое другое подразделение секретного фронта, мы работали в самом низу и не чурались испачкаться. Пирс все это просто ненавидел. Лично я думаю, что служба в Кладовке (наше собственное название отдела, бывшее в ходу среди старших офицеров) его раздражала. Эта работа была слишком секретной. Иметь допуск к тайнам, о которых большинство людей даже не слышали, и не иметь возможности об этом поговорить было для него невыносимо. Пирс едва не кипел от злости, когда его приятели из Оксфорда и Кембриджа обменивались прозрачными намеками, рассказывали о мелких подробностях своей службы и явно наслаждались, демонстрируя свою причастность к важнейшим делам. Но стоило кому-то из этих напыщенных идиотов догадаться, чем занимался Пирс, меня бы тотчас послали с приказом предотвратить дальнейшие разговоры. Время от времени такое случалось с сотрудниками МИ-5, имевшими доступ к действительно важным сведениям. Что ж, не так уж часто появляется возможность представить кого-то из них в качестве фетишиста, подавившегося огурцом, который был использован для орального секса.

Приятные воспоминания, в которых мелькнул образ Пирса, одетого только в презерватив, вызвали у меня улыбку. А этот глупец решил, что я рад его видеть.

— Я привез для вас инструкции и кое-что из снаряжения. Когда выясните, что может еще понадобиться, пошлите запрос.

Он произнес это с таким видом, словно я был идиотом, который не знал, что ему нужно для работы. Я едва удержался, чтобы ему не врезать. К счастью, Пирс не собирался задерживаться и хотел освободиться так же сильно, как я — избавиться от его присутствия. К тому времени, когда Энни вышла из своей спальни, его уже и след простыл, а на столе стояла вышеописанная еда и у каждой тарелки лежала соответствующая копия инструкции. Мы ели молча, не отрываясь от чтения.

Как оказалось, община Просвещенных сестер была образована в начале шестидесятых группой феминисток, которым надоел патриархальный уклад более известных религиозных орденов. Они жаждали сделать мир безопаснее, остановить мужскую агрессию и тому подобное. Короче говоря, это был еще один союз лесбиянок-мужененавистниц, считавших, что наличие члена автоматически превращает его хозяина в воплощение Сатаны. В течение многих лет они вели себя вполне обычно — участвовали в бесполезных манифестациях протеста у военно-воздушной базы «Гринэм-коммон», в разного рода маршах, сидели на улицах и распевали хором «Мы победим». Имелись сведения, что они помогли двум парням избежать службы во Вьетнаме, но в остальном сестры вели себя вполне спокойно.

Положение изменилось в начале восьмидесятых. Их нынешний лидер Сэди Гамильтон начала серьезно увлекаться политикой. В университете она была членом коммунистической партии и явно принадлежала к тем красным, которые хотели свергнуть Тэтчер и разрушить все, на чем была основана ее деятельность. Видимо, всю партию республиканцев. В МИ-5 на нее завели дело, когда ей было восемнадцать лет, и в пояснительной записке было указано, что все материалы будут нам предоставлены по первому требованию. Я мысленно отметил, что это надо сделать как можно скорее — чем больше у нас будет данных, тем лучше. Сэди Гамильтон покинула ряды коммунистов и вступила в общину в 1999-м, и тогда ее отметили как одну из возможных причин неожиданного поражения Тэтчер во время перевыборов лидера партии. Конечно, сестры попытались применить антиправительственную магию — они всегда это делают, — но парни из сектора защиты развеяли их заклинания еще до того, как они были озвучены. Наш отдел обратил на них серьезное внимание в тот момент, когда они пытались воскресить из мертвых саму Боудикку.[1] Неслабо. После нанесенного нами контрудара одна из сестер свернулась в позу эмбриона и стала что-то невнятно бормотать, а вторая возомнила себя Дидоной, царицей Карфагена. Может, она когда-то и была ею, но в данный момент считалась британской домохозяйкой по имени Джанет, незамужней матерью двоих детей. Это, безусловно, их не остановило. То ли они были слишком глупы, то ли слишком фанатичны, но сестры не поняли намека, и вскоре встал вопрос об окончательном закрытии ордена. Может, так и надо было сделать — иногда это помогало.

Они помешались на идее о наступлении Армагеддона в канун миллениума, но на этом трюке пыталось сыграть так много народу, что они только мешали друг другу, как копы из Пенсильвании. Веселое это было время — нельзя было и шагу ступить без того, чтобы не наткнуться на процессию шутников в балахонах, размахивающих всевозможными предметами и распевающих пророчества на плохой латыни, древнеегипетском или псевдоатлантическом языке. Целый отряд действующих офицеров, отвечающих за прекращение подобной чепухи, после этой ночи собрались в старинном особняке и напились вдрызг.

После этого сестры немного успокоились. Они вербовали новых членов, но почти ничего не предпринимали. Можно было подумать, что они образумились, но это не укладывалось в схему. Затишье со стороны такого рода общины означало приближение новых проблем.

Оторвавшись от своих инструкций, я заметил, что Энни тоже почти закончила чтение. Прежде чем перейти к ее части рассказа, я поднялся за новой порцией чая.

— Я внедрилась восемнадцать месяцев назад, — заявила она, когда я вернулся. — Наша группа состоит из двадцати пяти членов, и мы принимаем участие в ритуалах, митингах и тому подобных церемониях. Занимаемся самыми обычными вещами: природой, климатом, разными женскими делами, — ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать. Но там есть внутренний кружок из девяти женщин, по-видимому составляющих ядро общины. Туда можно проникнуть только в случае чьей-либо смерти, так что этим предстоит заняться. Они определенно предпочитают тех, кто интересуется девушками, если ты понимаешь, о чем я говорю. А я, когда вступала в общину, проявила склонность к философии анархистов. В настоящий момент не думаю, чтобы у меня было много конкурентов.