Соперница Снежной королевы - Елена Усачева

Надо было куда-то деть кольцо. Что оно у Лизы в кармане валяется?

Глава 2

За солнцем

К концу сентября стало известно, что Нона в школу не вернется. Ее перевели на индивидуальное обучение – директор смог договориться, обменял спокойствие школы на беготню учителей к ученице на дом.

Все же остальные решили, что так и должно быть. Не хочет перековываться? Туда тебе и дорога! Можешь вообще укатить в свою Америку, никто не заплачет. Или все же заплачет?

Томилова сияла. Она добилась того, чего хотела, – никакой конкуренции, никаких нестандартных личностей. А главное – никаких последствий. Для окончательной победы ей оставалось только поговорить с Лизой. Но она не торопилась. Почему-то. От этого набухало странное напряжение – что-то будет, что-то нехорошее, страшное.

– Аззи, куда торопишься? – Костик встал перед Лизой памятником самому себе, облокотился о парту, не давая подняться.

– На кладбище, – нашлась Арзамасцева, спешно кидая в сумку последние учебники. – Пойду пригляжу хорошее место для твоей могилы.

– Не смешно.

– А передергивать мою фамилию смешно?

– Заведи себе нормальную!

– Кто бы говорил! У меня еще есть шанс, а у тебя уже никаких.

– Поздняк метаться, шанс улетел, – нарочито тяжело вздохнул Костик, заставив Лизу внимательней вглядеться в него. Это что, признание в любви? Или опять издевается?

Когда-то Чемоданов был невысоким пухлым карапузом. Учился в музыкальной школе по классу скрипки, был мил, приветлив и невероятно любим учителями. Но за прошедшее лето с его лица неожиданно сошла детская припухлость, он резко вытянулся, обозначилась непропорциональность рук и ног. Вместо скрипки в его руках оказалась гитара. Как-то незаметно для всех из середнячков он перепрыгнул в касту для избранных и прочно обосновался рядом с Соней. Томилова, как истинная атаманша, благосклонно приняла нового поклонника. Но Костика хватило ненадолго.

– Круто, что ты никому ничего не рассказала, – сбил общий пафос их разговора Чемоданов. – Тебе на том свете зачтется.

– Тебе чего надо-то? – Лиза попыталась встать, но Костик не дал ей это сделать.

– Как там наш мыс Канаверал поживает?

– Кто? – А вернее – где? Слово какое-то знакомое.

– Конь в пальто! Америка жива? Или пошла на дно вместе с ацтеками?

Это он про Вайнону?

– Почему Канаверал? – Разве в Хьюстоне есть мыс? Или это очередное прозвище города? Но там же только Мексиканский залив.

– С мыса Канаверал космические корабли стартуют, это на противоположном от Хьюстона побережье Америки. Она же инопланетянка. По тайным партизанским тропам добралась от штата Флорида до Техаса, приняла облик нормального человека и теперь ходит по миру, внедряет инопланетный вирус.

– Совсем с головой плохо?

– О! Значит, уже внедрила. Так что там?

– Сходи и узнай сам.

– Ты у нас авторитет по психам.

А вот это уже была наглость! Довели человека до срыва, а потом интересуются здоровьем!

Лиза наклонилась вперед, пытаясь сдвинуть одноклассника с места, но он сам отошел, так что Лиза по инерции сильно качнулась, едва не слетев со стула.

– Привет ей передавай. – Пошел из класса Чемоданов.

Лиза на мгновение забыла, что она собиралась сейчас делать. Кажется, встать и куда-то идти. Кажется, на физкультуру. Все уже там, а ей еще переодеваться. Но она сидела. Это что-то новенькое в датском королевстве. Чемоданов передает привет Горюновой. Типа в любви признается? Опять Нонку бить будут. Такой конкуренции Сонька не потерпит. Лучше бы она убила Костика. Для справедливости.

Когда-то давно у Лизы появилась уверенность, которая с тех пор жила в ней всегда, – чувство законности возмездия, необходимость конечного торжества добра над злом и предельной беспощадности, с которой в определенный момент это зло покарается. И сколько бы ей потом ни говорили, что справедливости в мире не существует, что воры вполне могут жить припеваючи и не знать горя, а честные люди погибать, Лиза знала – в конце концов правда восторжествует, придет час, когда все встанет на свои места. Костик может сколько угодно трепать, что он не знал, зачем Соня зовет Нону. Все он знал. И сейчас жалеет о своем знании. Ошибочка вышла, и вроде бы надо ее исправить, но вот как?

От расстройства, что все так складывается, Лиза физкультуру пропустила. Она сидела на заборе, смотрела, как холодное солнце золотит редкие листики на березе. Что ж за дерево такое – все по нему скучают. Она сама помнила, как скучала по березам на юге. Этим летом они с мамой месяц провели в Ялте. Знойное марево стояло в воздухе, тополя не шевелились, асфальт под ногами неприятно плавился. Лиза тогда подумала, что если бы в Ялте везде росли березы, было бы не так жарко.

И вдруг она увидела Нону. Вернее, сначала она увидела стул. Большой неудобный стул с высокой спинкой. Нона волокла его, подхватив за спинку, ножки били ее по ногам. Она пыталась перехватить стул так, чтобы он не мешал, но спинка скользила в руках.

Лиза сначала Горюнову не узнала. Она обрезала свои роскошные волосы и выкрасила их в черный цвет. От всех этих перемен Нона стала еще меньше и худее, а глаза – больше и страшнее. Но кому еще носиться по городу с мебелью? Только инопланетянам с мыса Канаверал.

– Горюнова! – Лиза свалилась с забора, вспомнила, что сумку оставила с той стороны, махнула рукой – потом заберет.

Нона вздрогнула. Стул звонко цокнул ножками по асфальту.

– Тебе помочь?

– Не надо!

Ответ прозвучал хрипло, как будто Нона до этого молчала не меньше недели.

– Вы переезжаете? – Лиза оглянулась, ища Нону-два, а вернее, ее маму, на которую так похожа дочь. Если Горюнова-младшая тащит стул, то старшая должна как минимум волочить диван. Или нести свернутый белый ковер.

– Нет.

Нона вскинула стул спинкой себе на плечо и пошла дальше. Все те же черные кожаные штаны, черные балетки. Томилова ошиблась. Если к кому и можно записать Горюнову, то не к эмо – это уж точно. Хотя готы днем особенно не разгуливают, а если что у них в руках и может быть, то не стул, а гроб.

– А чего со стулом? Выбрасываешь? – Надо было сказать про кольцо, спросить, как дела, узнать, не сердится ли. А там и до Костикового привета дело дойдет.

– Нет.

Лиза прикинула, сколько уже прошла Нона. От своего дома, почти всю улицу, мимо школы. Так до бульвара дотопать можно, а оттуда прямым маршем в Америку.

– Ты куда со стулом-то? – Подмывало добавить, что мыс Канаверал, откуда через пять минут стартует последняя инопланетная тарелка, в противоположной стороне.

Нона промолчала. Шла, опустив голову, глядя себе под ноги. Недоуменные взгляды людей ее не задевали.

Лиза остановилась. Глупо идти вместе с человеком, который сам не очень понимает, куда идет. Нона не заметила, что Лиза отстала.

– Тебе от Костика привет! – бросила Арзамасцева напоследок.

– Кто это? – Стул снова ударился ножками об асфальт.

– Чемоданов. – Лиза посмотрела на бывшую одноклассницу и вдруг испугалась, что Нона вообще перестала узнавать людей. – В классе у нас учится.

– В каком классе? – Спинка стула устроилась на плече, и Нона пошла дальше.

Что-то этот стул напоминает. Так и виделось, как Нона доходит до ближайшего перекрестка, ставит стул, садится и смотрит. Людей вокруг столько – телевизор не нужен. И вдруг вспомнила! Точно! Маленький принц! У него была такая крошечная планета, что можно было много раз смотреть закат. Стоило только передвинуть стул вперед, и солнце в очередной раз садится за горизонт. Переставил стул на пять метров – и снова прокручивается тот же ролик.

Ну, реально – вперед и вверх на севших батарейках! Где она собирается в городе смотреть закаты? Здесь дома высокие, все небо закрывают. Солнце сейчас есть, а через два месяца его вообще не будет, выше крыш не поднимется. Это вам не берег Мексиканского залива, где солнце торчит на шесте близкого экватора и не пропадает. Это жестокий север. Другая планета.

Нону удалось догнать, когда она уже была рядом с парком.

– А чего с таким неудобным стулом? – запыхавшись, выпалила Лиза. – Можно было и складной взять.

– У меня нет.

– Так купи.

Нона сбросила стул с плеча, посмотрела на Лизу своими огромными глазищами. И ничего не сказала. Но Лиза уже подготовилась к этому выразительному молчанию. Она сунула руку в карман и достала кольцо.

– Держи. – Пожалуй, надо что-то еще добавить. – Оно без тебя тусклое какое-то.

Нона даже не глянула на раскрытую ладонь.

– Что тебе нужно?

Да ничего, собственно говоря.

– Бери.

– Всё?

Конечно, можно позвать на чай с пряниками, долго расшаркиваться и просить прощения.

– Не обижайся. Никто не хотел тебе зла. Соня просто дура.

Нона медленно взяла кольцо, надела на указательный палец. Тоже медленно. Улыбнулась. Словно без этого кольца Горюнова была не совсем целой, а только частью, поэтому и стрижка другая, и стул на плече, и глаза какие-то не такие. И вот теперь все собралось вместе. Глаза, улыбка. Полное счастье. Прическу бы вернуть еще.