Обман чистой воды - Екатерина Вильмонт

– Слышь, Гошка, а если ее просто припугнули, а?

– Кто?

– Ну мало ли…

– Леха, ты соображаешь, что говоришь?

– Очень даже соображаю.

– А по-моему, нет. Сам посуди, неужели кто-то ее отловил и сказал: «Не смей ничего рассказывать этой компашке, они там все сплошь гениальные и запросто все раскроют, поэтому молчи в тряпочку». Так, по-твоему, да?

– Ну, ты из меня придурка-то не делай. Ясно же, что дело не в нас. Она, наверное, за маму свою боится. Это все сказочки для деток – мамуля в политику не суется, занимается женскими вопросами. А женщины что, не люди? Среди них что, преступниц нет? Есть, да еще какие жуткие, почище мужиков. И воруют они нехило. Может, мамашка этой очкастой совсем случайно нарыла что-то про какую-нибудь бабу, ну и…

– Интересно мыслишь, Шмаков.

– А то! Небось не мякиной башка набита.

– Ну и что предлагаешь?

– Да есть варианты…

– Ну?

– Во-первых, можно последить за очкастой, поглядеть, куда и когда она ходит, кто к ней ходит, и все такое прочее.

– А другой вариант?

– Другой? Можно, например, тебе пойти и поговорить с ней с глазу на глаз. Мол, я все понимаю, ты испугалась, что нас так много, и правда, в такой компании всегда может произойти эта… как ее… утечка информации, сколько бы мы ни клялись молчать в тряпочку.

– Ну допустим. Правда, Тягомотина мне с самого начала предлагала заняться этим делом с ней вдвоем, но я ответил, что вдвоем мы не справимся.

– Ну дает жизни Роза! Она что, тоже в тебя втрескалась?

– Фиг ее знает. Мне про это даже думать тошно. Я с ней не могу спокойно разговаривать, через десять минут уже на стенку лезу.

– А ты знаешь, Гуляев, что от ненависти до любви один шаг? – заржал Леха. – Ладно, шутки в сторону. По-моему, это шанс – напрямую поговорить с очкастой. Но только мне кажется: это не тебе надо с ней поговорить.

– А кому же?

– Тут тоже два варианта.

– Валяй, выкладывай!

– Ну, первый вариант – Малыга.

– Маня?

– Да. Она такие штуки здорово умеет, любого уболтает. И потом, ей как-то люди верят, даже незнакомые.

– Вообще-то да. Ну а второй вариант?

– Зорик.

– Почему именно Зорик?

– Потому что очкастая на него свой очкастый глаз положила.

– Да что ты ее все очкастой зовешь? У нее имя есть.

– Ах извините, ваше благородие, Ира устремила на Зорина свой восторженный взор. Так тебе больше нравится?

– Слушай, Леха, а с чего ты это взял? Я ничего такого не заметил.

– А я заметил. Она, как его увидела, сразу прибалдела. Так что у нас есть шанс. Представляешь, как обрадуется такая очкастая замухрыга, если ей позвонит такой красавец?

– Во-первых, она вовсе не замухрыга, вполне нормальная девчонка. А во-вторых, ты, может, ее телефон знаешь?

– Нет, – растерялся Леха, – я думал, ты знаешь.

– Нет, представь себе, не знаю.

– Ну, в принципе это, наверное, можно узнать.

– Как? Я даже фамилии ее не знаю.

– У Тягомотины можно спросить.

– Да? Вот ты и спрашивай! Во-первых, она теперь этот телефон ни за что не даст, сразу просечет, что мы что-то затеваем без нее, и вообще… Ну ее на фиг, вместе с ее подружкой. Еще не хватало нам навязываться.

– Никто навязываться не собирается, а предложить помощь… надо бы, Гошка. У нее за очками-то глаза несчастные…

Гошка внимательно посмотрел на друга. «Ага, теперь понятно, просто Леха сам положил глаз на Иру. Отсюда и весь его запал, и этот пренебрежительный тон. Очкастая, очкастая… Замухрыга… Ясненько-понятненько».

– Слушай, Леха, а зачем нам Зорик? Может, ты сам попробуешь, а?

– Я? – испугался Леха. – Да ты что? Она меня и слушать не станет. А Зорик… Он ей мозги всякими учеными словами запросто запудрит. Помнишь, когда мы его первый раз привлекли, он все чего-то на латыни талдычил. Потом, правда, перестал. Это он тогда перед Сашкой выпендривался. Но ведь он ради дела тоже может латынь подпустить…

– Может, наверное, – улыбнулся Гошка. – Только все упирается в адрес и телефон. Одно ясно – учится она не в нашей школе.

– Это точняк.

– Но живет где-то недалеко. Мы ведь с ней случайно в сквере встретились. А вообще-то попробуй сам к Тягомотине подкатиться. Может, тебе она от неожиданности и даст телефончик.

– Ни за что не даст. Она меня вообще за человека не держит.

– Почему?

– А черт ее знает. Дура потому что.

– Глубокая?

– Глубже не бывает.

– Ничего, я, кажется, придумал, как узнать про эту Ирку.

– Как?

– Позвоню вечером Тягомотине домой, когда она с Ронни гуляет. И спрошу у ее мамаши телефон Розочкиной подружки Ирочки.

– Точно. Головастый ты парень, Гошка! – восхитился Леха. – Но рисковый…

– Почему это?

– А представляешь себе, какую занудень Тягомотина устроит, если мамаша не забудет ей про это сказать?

– Плевать я хотел! – расхрабрился Гошка, желая помочь другу. На его памяти Лехе еще ни одна девчонка не нравилась.

– Ладно. Договорились. А когда она пса-то прогуливает?

– Часов в семь. А потом, уже поздно, ее папаша с ним гуляет.

– Отлэ! Ну все, я пошел! Узнаешь телефончик – звякни.

Глава III

Девочка Надя

– Алло, Леха, это ты?

– Гошка? Ну что?

– Леха, я ни фига не понимаю… Просто хрень какая-то.

– Да в чем дело? – рассердился Леха.

– Понимаешь, позвонил Тягомотине, разговаривал с ее мамой. И она мне сказала, что у Розы нет никакой подруги Иры.

– Ну, мало ли… Может, она просто не в курсе, может, они на собачьей почве, например, подружились. – Да нет, ты же знаешь, у Тягомотины мамаша во все суется, не больно-то от нее можно дружбу скрыть…

– Тогда что это значит?

– Погоди, я еще не все сказал.

– Ну что там еще?

– А то, Леха, что я подумал: ее мама что-то путает, и описал эту самую Иру, тогда она сказала, что это я все напутал и что эту девочку зовут Надей. Надя Журкевич, учится в немецкой школе. Телефона ее она не нашла, а живет эта Надя в доме, где аптека, но не наша, а на Переяславке.

– Бред какой-то. Ясно же, что Розкина мамаша не врубилась. На фиг надо было Надю называть Ирой? Они же не на всю голову психованные?

– А может, на всю?

– Обе? И Тягомотина? Она же просто дура, а не полоумная. Нет, тут путаница какая-то. Надо бы разузнать.

– А как?

– Легко. Подойду завтра в школе к Тягомотине и спрошу, где Ира живет.

– И что?

– Да ничего, посмотрю, что будет.

– Нет, тут надо как-то иначе действовать.

– Да как иначе, как?

– Мы знаем ее фамилию.

– Интересно. И какая у нее фамилия?

– Журкевич, я же сказал.

– Здрасьте! Журкевич – это Надя.

– Именно. Вот я и хочу посмотреть для начала на Надю Журкевич. Если это совсем другая девчонка, тогда ладно. А вот если та же самая…

– И что тогда? – хмыкнул Леха.

– Тогда Тягомотине не поздоровится!

– Да нет, Гошка, если у кого и съехала чуток крыша, так это у Розкиной мамаши. Я уверен, что Надя и Ира – совершенно разные девчонки. А очкастых девчонок хоть пруд пруди.

– Думаешь?

– Уверен.

– А я все-таки проверю. Только ты обязательно пойди со мной, а то я боюсь, меня могут принять за полного психа, если Надя окажется Ирой.

– Тебе свидетель, что ли, нужен? – захохотал Леха.

– Конечно, еще как нужен.

Утром выяснилось, что Розы в школе нет.

– Она просто отсиживается дома после вчерашнего, – заметила Ксюша. – Ей неудобно перед нами за эту свою ненормальную подружку.

Гошка и Леха молча переглянулись. Оба решили пока никому ничего не говорить, а сегодня после уроков отправиться на Переяславку в поисках Нади Журкевич.

– Одно мы про нее точно знаем, – сказал Леха, когда они уже подходили к дому, где жила неведомая Надя.

– Что?

– Она тоже очкастая. Между прочим, она в сквере с собакой была, эта Надя-Ира?

– Нет.

– А Розка с собакой?

– Ну да, ты же знаешь. А какое это имеет значение?

– Черт его разберет… Только интересно, что она там делала? Далековато все-таки… может, они заранее сговорились?

– Ну, Леха, ты что? Зачем им это нужно? И вообще, давай сперва взглянем на эту Надю, а уж потом будем думать. Я все-таки тоже пораскинул мозгами и пришел к выводу, что это Лилия Федоровна все перепутала.

– Лилия? Это кто?

– Мамаша Тягомотины.

– Не знал, что она Лилия… Блин, интересно, как Розкину бабку звать?

– Бабку? Зачем тебе ее бабка?

– Тоже, небось, цветочек какой-нибудь. Мать – Лилия, дочка – Роза, а бабка? Наверное, Мимоза какая-нибудь.

– Ну ты скажешь, Леха, – засмеялся Гошка. – Нет такого имени Мимоза.

– Ну нет, так будет, подумаешь, большое дело! А чем плохо – Мимоза Акимовна?

– Почему Акимовна?

– Неважно, Мимоза Игнатьевна. Здорово звучит, между прочим. Надо будет у Тягомотины спросить насчет бабки.

– Блин, а дом-то не маленький, – вырвалось у Гошки. – И как тут искать…

– Не ной, найдем! Весна на дворе, вон бабулек полон двор и мамаш с колясками, спросим.

И действительно, довольно быстро им сказали, что Журкевичи живут на четвертом этаже в третьем подъезде.