Разрушь меня - Тахера Мафи

Он делает глубокий вдох.

— Сколько у нас времени?

— Две минуты.

— Господи, что же ты не сказала раньше...

Я включаю его душ, потом - свой, и его жалобы тонут под обстрелом едва работающих кранов.

Мои движения механические. Я много раз это делала и запомнила более эффективные методы мытья, ополаскивания и дозировки мыла для тела и волос. Здесь нет полотенец, поэтому не старайтесь себя сильно мочить. Если вы не будете просыхать, то на следующей неделе загнетесь от пневмонии. Я-то знаю.

Девяносто секунд я мну волосы, а потом залезаю обратно в рваную одежду. Хочу признаться: мои теннисные туфли - единственное, что еще находится в приемлемом состоянии.

Мы не должны долго здесь находиться.

Сокамерник почти сразу следует моему примеру. Я рада, что он быстро учится.

— Возьмись за мою рубашку, — приказываю я. — Нужно поторопиться.

Его пальцы легко скользят по моей спине, так медленно, что мне приходится закусить губу, чтобы приглушить интенсивность его касаний. Я почти останавливаюсь на месте. Никто никогда не дотрагивался до меня руками.

Я должна поторопиться, пока его пальцы не вернулись. Он спотыкается, чтобы догнать меня.

Сокамерник не перестает смотреть на меня, пока мы наконец не оказываемся запертыми в четырех замкнутых стенах.

Я забиваюсь в свой угол. Мои кровать, одеяло и подушка все еще у него. Я прощаю ему невежество, наверное, до дружбы еще далеко. Может, я поторопилась помогать ему. Может, он здесь и правда, чтобы заставить меня страдать. Но если я не согреюсь, то заболею. Мои волосы слишком мокрые, обычно я заворачиваюсь в одеяло, но оно по-прежнему на его стороне.

Наверное, я всё ещё боюсь его.

Я дышу слишком часто, перевожу взгляд слишком резко, в тусклом свете дня.

Сокамерник оборачивает мои плечи двумя одеялами.

Одно мое.

Одно его.

— Прости, что я такой мудак, — шепчет он в стену.

Он меня не трогает, и я разочарована счастлива, что он этого не делает. Я бы хотела, чтобы он это сделал. Но он не должен. Никто никогда не должен прикасаться ко мне.

— Я Адам, — медленно говорит он.

Он отходит от меня. Одной рукой он передвигает кровать на мою сторону.

Адам.

Такое красивое имя. У сокамерника отличное имя.

Это имя мне всегда нравилось, но не могу вспомнить почему.

Не теряя времени, я забираюсь на свой матрас с едва прикрытыми пружинами; я так истощена, что едва ощущаю металлические спирали, угрожающие проткнуть мою кожу.

Я не спала более двадцати четырех часов. Пока истощение поглощает мое тело, я могу думать только об Адаме и о том, какое красивое у него имя.

Глава 4

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.

Мои веки открываются от ужаса.

Мое тело пропитывается холодным потом, мозг плавает в волнах незабываемой боли.

Взгляд различает черные круги, что постепенно исчезают в темноте. Я не знаю, как долго я спала.

Я понятия не имею, напугала ли сокамерника своими снами. Иногда я громко кричу.

Адам смотрит на меня.

Я тяжело дышу, но мне удается встать. Я тяну одеяла и укрываюсь ими, и только тогда понимаю, что отбираю у него единственный источник тепла. Такого со мной никогда не случалось; он может из-за меня замерзнуть. Я дрожу, а его тело не движется, его сильный силуэт выделяется на фоне темноты. Я понятия не имею, что сказать. Тут нечего говорить.

— Крики в этом месте никогда не замолкают, не так ли?

Крики - это только начало.

— Нет, — почти беззвучно отвечаю я.

Слабый румянец вспыхивает на моем лице, и я рада, что в помещении слишком темно, чтобы он это заметил. Он, наверное, слышал, как я кричала.

Иногда мне хотелось, чтобы мне никогда не нужно было спать. Иногда мне казалось, что если я буду очень, очень спокойной, если не буду двигаться совсем, то все изменится. Я думала, что, если заморожу себя, заморожу и свою боль. Иногда не двигалась часами. Я не сдвинусь и на дюйм.

Если время остановится, ничто не пойдет наперекосяк.

— Ты в порядке? — интересуется Адам.

Я изучаю его сжатые кулаки, удивленные брови, напряженную челюсть. Это тот же человек, укравший мою кровать и одеяло, тот же, что пришел вчера вечером. Такой самоуверенный и невнимательный пару часов тому назад; такой заботливый и тихий сейчас. Меня пугает, что это место может сломать его так быстро. Интересно, что он слышал, когда я спала.

Хотелось бы мне, чтобы я могла спасти его от ужаса.

Иногда раздаются крики и звуки пыток. Эта комната спрятана глубоко, в бетонной стене, которая толще, чем пол и потолок; они должны сдерживать крики. Если я слышу страдания, то они невыносимы. Я слышу эти звуки не каждую ночь. Каждую ночь я думаю, что могу быть следующей.

— Ты не сумасшедшая.

Мои глаза открываются. Его голова приподнята, глаза светятся злобой, которая окутывает нас. Он делает глубокий вдох.