Тот, кто придет отомстить - Ирина Лобусова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но как мы выйдем? В доме полно людей!
– Мой сын празднует именины. У него гости.
– И вы не среди них…
– Ты же знаешь, я не могу входить в дом. Я не имею права жить в роскоши и окунаться в богатство, я не имею права даже заходить в жилище, в котором есть роскошь, в котором есть всё… Я обречен жить в бедности, чтобы выполнить пророчество… если я отступлю от этого, меня ждет страшная кара.
– Но ваш сын…
– Мой сын- совершенно другое. Он ведь не избранный. Он построил себе роскошный и дорогой дом. Но он настолько любит меня, что не захотел со мной расставаться, поэтому выстроил свой дом рядом с моей хижиной. Так мое жилище оказалось у него на задворках. Наверняка все его гости считают меня просто чокнутым стариком, свихнувшимся от своих книг…
– Учитель, не говорите так! Это кощунство!
– Так считают только эти простые люди. Ничего не понимающие ни в вечности, ни в жизни. Но у моего сына совсем другое понимание. Он просто считает, что у меня есть какая-то своя цель…
– Своя цель…
– Впрочем, это не важно. Разумеется, он прав. Итак, мы дождемся темноты и выйдем под покровом ее. Осталось переждать несколько часов. Садись.
Солнце полыхало над Яффой нестерпимым жаром, но в глинобитной хижине было прохладно. Старик занял свое место за столом, и принялся что-то набирать на компьютере. Человек в черном плаще опустился прямо на земляной пол.
3
УЛИЦА ПОБЕДНАЯ, ДВОР ДОМА № 21.
– Я не понимаю, сколько еще может продолжаться подобное безобразие! Уберет кто-то этих проклятых детей с улицы, или нет? В конце концов, должна же существовать хоть какая-то власть, или… – визгливый голос старой женщины сорвался на истерический визг, больше напоминающий голосовые вибрации какого-то взбесившегося животного, чем человеческий голос.
Голос был таким громким, что дежурная по отделению милиции (молодая девушка, работающая оператором на коммутаторе всего вторую неделю) недовольно поморщилась и отодвинула трубку от уха. Ночной звонок сам по себе был неприятен (ночью так здорово ничего на дежурстве не делать). А тут еще вот так…
Звонившая скандалистка немного передохнула, восстановила дыхание и продолжила скандал с новыми силами:
– Неужели у нас нет никакой власти?! По закону шум на улице разрешен до 10 часов ночи! А сейчас уже половина первого! Эти дети орут так, что не то что спать, просто находиться в комнате никаких сил нет! Это безобразие! Вы должны хотя бы оштрафовать родителей! Мои окна выходят во двор. Я не могу находиться в квартире! Мало того, что они орут, так еще притащили с собой магнитофон и включили на всю мощь эту идиотскую музыку, как кувалдой бьющую по голове! Я старый человек, у меня высокое давление, мое здоровье не выносит такого напряжения! Только позавчера ко мне приезжала скорая! Мне 83 года! Имею я право на покой в таком возрасте или нет? Эти дети просто малолетние бандиты! А их родители – вообще кошмар, с ними даже разговаривать нормально нельзя, и…
– Хорошо, – вздохнув, диспетчер решила прервать этот бесконечный поток (в конце концов, прервать нужно было давно, она просто отвлеклась. На коммутаторе полиции существовало негласное правило: телефон долго не занимать – потому, что во время пустой болтовни он мог понадобиться кому-то по- настоящему), – назовите ваш адрес, имя, отчество и фамилию. К вам сейчас приедут.
По привычке чуть было не спросила номер телефона, но в этом не было необходимости: на коммутаторе были определители, и сейчас телефон старухи ясно высвечивался на табло.
– Лазарева Светлана Владимировна, улица Метростроевская… то есть Победная, д.21, кв. 8. Между прочим, мне 83 года! И вы уберете этих проклятых детей?
– К вам сейчас выезжает наряд полиции, они разберутся.
– Разберутся! Тоже мне, развели демократию! Раньше с такими никто бы не церемонился! Ведешь себя не положенным образом- отвечай по всей строгости закона! А теперь… Пока они голову кому-то не свернули, ножом не прирезали…
– Во дворе драка? – голос дежурной был абсолютно лишен эмоций.
– Вам что, сразу поножовщину подавай?! А орать под окнами старого больного человека – это что, не преступление?! Да за такое преступление в тюрьму сажать надо, а не то, что…
– Ждите. Машина выезжает, – дежурная быстро прервала поток жалоб и повесила трубку.
Она профессионально направила звонок кому следует, но, пока она передавала информацию, ее не покидало странное ощущение. Словно что-то в этом звонке было не так… Как будто кто-то намеренно коверкал голос, что ли… Но думать долго времени не было. На коммутаторе раздался следующий звонок (в коммунальной квартире пьяный муж пытался зарезать жену на глазах у соседей), девушка-оператор переключилась на другое и о звонке старухи забыла совсем. Да и в самом начале звонок вызвал у нее лишь отрицательные эмоции. Все знают, что старость заслуживает уважения, но мало кто может выносить истинную старость: скандальную, злобную, с тупым упрямством, вечными нелепыми требованиями, вспышками дурного характера (который хоть как-то маскировался в молодости) и ненавистью ко всем, кто моложе хотя бы на десять лет.
Дежурная машина полиции быстро пересекала ночную улицу. Дорогу, изрытую траншеями, обезображенную колдобинами и ухабами, совсем не освещали тусклые ночные фонари. Вызов был достаточно прозаичный и скучный: разогнать кучку детей, загулявших за полночь, бушующих и орущих во дворе. Все, находящиеся в машине, расслабились. По крайней мере, здесь не ожидалось ни стрельбы, ни крови, ни одуревших от наркотиков придурков, у которых отказали мозги. А вид наряда в форме с оружием способен разогнать даже самых шумных подростков.
Улица Победная находилась в самом центре старого города. Она была застроена двухэтажными домами еще дореволюционной постройки. Лишенные ремонта, изуродованные огромными коммунальными квартирами, подточенные офисами, прорубленными на первых этажах (благодаря явному попустительству городской власти, бравшей за разрешения огромные взятки), разрушенные вечными ремонтами тех, кто побогаче и полным равнодушием всех аварийных служб, дома находились в таком ужасном состоянии, что в них было просто страшно жить. Дом № 21 был одним из таких.
Машина остановилась возле подъезда и двое полицейских, разминаясь от долгого сидения, вышли на ночной тротуар. Двухэтажный дом, весь покрытый огромными трещинами, был похож на покосившуюся деревянную коробку, кем-то неудачно брошенную на асфальт. Они припарковались у обочины, как раз за подъехавшей раньше них машиной такси. Пожилой таксист выключил двигатель и стал ждать – очевидно, клиента. Совершенно обыденная картина. Полицейские сделали несколько шагов по темному подъезду, как вдруг старший из них (более опытный, старший и по званию, и по возрасту) остановился, внимательно прислушиваясь и хмуря брови. Дело в том, что со двора (достаточно темного – как и большинство фасадных окон) не доносилось ни звука. Темный двор поражал непривычной, пугающей тишиной.
Это было очень странно: в звонке ясно говорилось о детях, орущих во дворе, о громкой музыке… Еще раз нахмурившись, старший первым вошел во двор-только для того, чтобы застыть на месте, теперь уже вместе с молодым напарником, который уже и сам (в свою очередь) замер от удивления.
Темный двор был абсолютно пуст. В нем не было ни только детей, но даже бродячей собаки или кошки. Это был узкий дворик, достаточном маленький по своим размерам, состоящий из трех отдельных домов, не соприкасающихся между собой. В фасадном, двухэтажном доме кое-где горели окна. Так же горели они и в трехэтажном, стоящем наискосок. Третий же дом представлял собой двухэтажный флигель на подпорках, аварийный до такой степени, что был отселен. На части дома не было крыши, окна сияли черными провалами выбитых стекол, разбитых рам. Древние деревянные подпорки уже не удерживали стены, расползающиеся в ужасающих трещинах прямо на глазах. Обитаемой была только одна квартира: на первом этаже. В окне тускло горел ночник, на подоконнике виднелись цветы, через стекло- белые кружевные занавески. На обитой зеленым дерматином двери была отчетливо видна цифра 8. Та самая квартира, из которой поступил вызов в полицию.
Чуть поодаль от двери стояла центральная подпорка: самая массивная, крупная и тяжелая из всех остальных. Именно на нее приходился центр тяжести: она поддерживала самый аварийный участок стены.
Старший полицейский бросил невольный взгляд на темнеющее бревно, производившее достаточно мрачное впечатление. Впрочем, бревно выглядело прочным. Младший оглядывался по сторонам.
– Никого, – равнодушным голосом прокомментировал старший (за годы службы он насмотрелся и не на такое).
– За такие шуточки… – присвистнул молодой.
– Скорей всего, просто старческий маразм. Но нужно позвонить в квартиру и проверить, – шагнув вперед, старший приблизился к двери квартиры 8 и решительно нажал кнопку звонка. Молодой встал рядом с ним.
