Девоншир - Михаил Харитонов

— Сэр! Не смотрите туда, сэр!

Доктор в гневе обернулся, чтобы заткнуть нахального старика, позволившего себе отвлечь его от важного разговора — и замер с открытым ртом. Наваждение спало.

— Осторожнее с картинами, сэр, — извиняющимся тоном сказал Бэрримор. — Вас может затянуть внутрь, и потом придётся вас вытаскивать.

— Внутрь чего? — не понял доктор.

— Внутрь картины, сэр, — пояснил Бэрримор. — Вы же не хотите оказаться внутри картины?

— Н-да, у вас тут непростая жизнь, — заметил Ватсон.

— Что вы! Есть места и похуже, — искренне сказал старик. — Мне тут, во всяком случае, понравилось.

— Чем именно? — решил на всякий случай разведать обстановку доктор.

— Трудно так сразу сказать, сэр. Тихо, спокойно, хорошее обращение, и всегда знаешь, чего от тебя потребуют. В духовных мирах неизвестно какая жизнь. И туда можно попасть только через вышний суд. Мало ли что на нём решат.

— Гм. Неужели вам есть чего опасаться, Бэрримор? — доктор посмотрел на старого слугу с интересом. — На вашей совести есть тайные грехи?

— Жизнь — сложная штука, сэр, — уклонился от расспросов старик. — А вот и сэр Баскервиль прибыл!

— Где? — не понял Ватсон.

— Перед вами, сэр, — Бэрримор склонился в старомодном полупоклоне, обращённом почему-то к стене с портретами.

Ватсон поднял голову и увидел, что глаза кабаньей головы открыты и смотрят прямо на него.

— Сэр Баскервиль! — объявил дворецкий.

— Доброго прибытия, почтеннейший мастер Ватсон, — отчётливо произнесла голова. Голос был низким и глухим, как будто доносился из железной бочки. Ватсону стало несколько не по себе, но он быстро взял себя в руки.

— Добрый день, сэр, — ответил он, — пытаясь встать. Кабан, судя по всему, был высокопоставленным духом, а Ватсон читал, что подобные существа любят церемонии.

— О, прошу вас, досточтимый мастер Ватсон, располагайтесь вольно и никоим образом не беспокойте себя. Вы ведь наш дорогой гость, и к тому же обладаете более высоким достоинством, нежели мы, — пробасил кабан.

— То есть? — не понял Ватсон.

— Вы являетесь живым человеком из плоти и крови, обладателем бессмертной души, — объяснила голова, — а мы, сколь бы ни было высоко наше служение, всего лишь призраки, хотя и обладаем определённым могуществом, ибо мы имеем честь пребывать в высоком сане родового духа.

— Как это? — заинтересовался доктор. Про родовых духов он читал в записках некоей ясновидящей из Иллинойса. Но записки были написаны крайне невнятно, к тому же и ясновидящая не внушала доверия, поскольку по происхождению была цыганкой, а по первой профессии — сводней.

— Позвольте нам изъяснить наше естество в самых кратких выражениях, — кабанья голова закатила глаза, и Ватсон понял, что его ждёт длинная напыщенная тирада. — Родовой дух есть одушевлённое средоточие божественного намерения, вложенное, подобно некоему семени, мудрым Творцом в сокровеннейшие глубины душ всех членов рода, начиная с почтенного первооснователя и кончая отдалённейшими потомками его, за исключением незаконнорождённых, кои, неуклонно протрубируемые рогами собственной нечистоты…

— Чем-чем турбируемые? — невежливо перебил Ватсон.

Голова смущённо поворотила рыло на сторону.

— Проще говоря, — сказала она, — мы — дух, который следит за делами семьи Баскервилей. Нас можно называть сэром Баскервилем… так сказать, Баскервилем вообще. — Мы несём наше служение начиная с одиннадцатого века.

— Очень приятно, сэр, — подумав, сказал доктор. О древности рода Баскервилей он решил не спорить: обстановка не располагала.

Клыкастая пасть осклабилась. Ватсону даже показалось, что это была смущённая улыбка.

— И нам чрезвычайно приятно, — пробасил кабан. — Признаться, мы опасались, что вы не примете наше приглашение, ведь оно несколько экстравагантно и противоречит обычаям. Но, поверьте, обстоятельства дела столь чрезвычайны и в то же время деликатны, что мы осмелились побеспокоить…

— Ничего-ничего, — замахал руками Ватсон, опасаясь, что голова опять начнёт вещать про какие-нибудь рога нечистоты. — Мне очень интересно. В конце концов, немногим доводилось при жизни посетить тот свет…

— Никоим образом, мастер, — снисходительно улыбнулась голова, показав длинные клыки. — Настоящий, как вы изволили выразиться, "тот свет", сиречь обители душ, полностью завершивших земное существование, закрыт для живых и живущих самим Творцом. Разумеется, вы непременно посетите эти места, но в своё время. Ныне же вы пребываете в так называемом Призрачном Мире, который являет собой часть мира материального, хотя и в несколько урезанном виде, если вы извините нам столь вульгарное и низменное выражение, достойное скорее школяра, нежели учёного мужа…

— Где урезанном? — Ватсон понял, что клыкастого сэра Баскервиля нужно останавливать короткими вопросами, не давая заговариваться.

— Позвольте нам изъяснить это следующим образом. Подлунный мир, в котором вы имели честь и удовольствие находиться доселе, состоит из четырёх стихий, или коренных природных сил, каковые суть земля, вода, воздух и огонь. Этого последнего в нашем, так сказать, отделении мира и не хватает. Отсутствие столь важной стихии, равно как и преизбыток сил воды и земли, делает наш мир несколько текучим, в чём вы уже, наверное, имели возможность убедиться…

— Да уж, — не удержался доктор. — Тут всё как-то… засасывает.

— Воистину, меткое наблюдение, — кабаньи глазки одобрительно прищурились. — Собственно, по этой самой причине наш мир именуют "водяным адом". Разумеется, это всего лишь недоброжелательное иносказание, ибо истинный ад, равно как и истинный рай, находятся за пределами всякого людского воображения. Даже огненный мир, в котором совершенно отсутствует сила воды, адом не называется, что бы там не говорили невежды и профаны, притворяющиеся сведущими и гордящиеся книжными познаниями…

— Не хотел бы я оказаться в огне, — пробормотал Ватсон.

— И это весьма резонно и предусмотрительно, достопочтенный мастер Ватсон! Без особенных и не всякому смертному доступных мер предохранения, — наставительно заметил родовой дух, — человек, оказавшийся в огненном мире, проживёт весьма недолго. — Хотя некоторые предприимчивые или безрассудные люди посещали и такие места, с теми или иными намерениями. Но, к нашему великому счастью и удовольствию, род Баскервилей связан лишь с благими и жизнепитательными силами воды и земли, средоточием коих является великая Гримпенская трясина. Но не будем рассуждать об этом много, ведь время дорого, так что не стоит тратить ни скрупула его драгоценной субстанции на празднословие, справедливо почитаемое меж людьми и духами пустым занятием…