Coi Bono? Повесть о трагедии Гуш Катиф - Михаил Ландбург
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Виктор молча посмотрел на стаканчик с карандашами, потом на лампочку под потолком.
– Что же ты?
– Я вот думаю, – ответил Виктор, переведя взгляд на губки следователя, – чем ваша просьба отличается от приказа…
– Подумал? – спросил следователь.
Виктор кивнул.
– Вот и отвечай!
– Меня вынудили! – сказал Виктор.
Из груди следователя вырвался удовлетворённо-радостный стон, а торопливые губки пролепетали:
– Ну-ка, ну-ка, а теперь подробнее, голубь ты мой!..
«Подробнее в трудах Жан-Жака Руссо…» – подумал Виктор и сказал:
– Преступник – не я!
Следователь сощурил глаза, энергично потёр ладони и даже чуть привстал с места.
«Кажется, – предположил Виктор, – он собирается спеть что-то патриотическое».
– Разумеется, не ты! – торопливо выдохнул следователь. – На самом деле преступник тот, кто тебя вынудил… Ты же не станешь его поощрять?
– Его – нет! – отозвался Виктор.
«То-то!..» – подумал следователь и, раскрыв ротик, вкрадчиво проговорил:
– И укрывать его тоже не станешь?
– Ни в коем случае… С тех пор, как я понял… – Виктор снова прикусил губу.
– Кто же он? – ласково спросил следователь.
Виктор прошептал:
– Моё правительство… То есть, я считаю, что если правительство десятки лет оболванивало полстраны, то оно…
Следователь побледнел.
Немного выждав, Виктор продолжил:
– А ещё я понял, что политики – это слепцы, указывающие путь незрячим…
У следователя дёрнулся подбородок.
– Так считаешь ты или ещё кто-то? – в голосе следователя послышалась растерянность.
– И я, и ещё полстраны…
– Философствуешь? – определил следователь.
На губах Виктора выступила смущённая улыбка.
– Мы с вами лишь размышляем, не так ли?
Следователь голову опустил.
«Смутился!» – решил Виктор.
– Ну, да, размышляем, – сказал следователь, – только каждый из нас по-разному…. – О чём же ещё беседовал с тобой раввин Иосеф?
– В основном о том, кому Создатель симпатизировал более: Аврааму или Моисею?
Следователь страдальчески сморщил лицо, зябко поёжился и усталым движением руки указал на дверь.
Виктор поднялся со стула, спросил:
– Думаете, солдаты решатся штурмовать Кфар-Даром?
Следователь молча кивнул на дверь.
– Я тоже хочу понять Cui bono? – доверительным тоном проговорил Виктор.
До двери оставалось три-четыре шага, когда следователь выкрикнул:
– Лучше бы ты подумал над тем, чем займёшься дальше?
Виктор обернулся.
– Буду жить! – сказал он. – Если позволите…
Дверь открылась. В коридоре ждал полицейский…
…После молитвы Виктора, в зале суда выступили прокурор, адвокат и три свидетеля, а в конце заседания, сморщив щёчки и повернув голову к подсудимому, торопливо поднялся со своего кресла судья. В его взгляде не было ни жалости, ни презрения, ни сострадания, ни даже интереса. Сухим, чуть трескучим голосом, он зачитал вердикт, смысл которого сводился лишь к одному: «Пускай убирается!»
Виктор ощутил, как его мозг закипает от сладостной мысли: славная судебная система Израиля посчитала необходимым решительно заняться им, а то, что в результате вышел конфуз, так ведь не секрет, что именно небольшие конфузы как раз и характеризуют великие государства.
Вернув позолочённую кипу приставу, Виктор повернул голову к судье и сдержанно, не очень громко похлопал в ладоши, потом низко поклонился полицейскому, открывшему перед ним боковую дверь, и поспешил к женщине, которую две недели назад оставил сидящей на постели.
* * *Беер-Шева, 16-ое августа, 11.40.
– Как ты? – спросила Анна.
– Подустал и, вроде бы, состарился… – ответил Виктор.
– Как это? – изумилась Анна.
– Бывает…Иногда случается преждевременная смерть, а иногда – преждевременная старость… А как ты?
Анна сидела в кровати, близкая, жаркая, светлоокая и рассеянно слушала телевизор. Кивнув на экран, она сказала:
– У меня от всего этого болят мозги.
Виктор возмутился:
– Срам-то какой! Антинаучный феномен! Сам по себе мозг боли никак не испытывает…
Анна обиделась.
– Откуда тебе знать?
– Об этом знают даже врачи… – Виктор стал разглядывать голые плечи Анны.
– Не понятно, – сказала Анна, продолжая смотреть на экран, – о чём это они говорят.
– Они не говорят, а лгут, а я спросил: «Как ты?»
Анна встряхнула головой.
– Что я должна сказать?
– Скажи, что у тебя всё в порядке!
– У женщин «всё в порядке» не бывает! И вообще…Если эти, что в телевизоре не могут, тогда объясни мне ты, что вокруг нас происходит?
Виктор поцеловал Анну в плечо.
– Происходит не у нас… – сказал он. – Происходит в Пакистане, в Латвии, в Венесуэле, а тут – как обычно… Самоистязание карликовой державы…
Анна выключила телевизор.
– Ты не звонил… – сказала она. – Две недели ты не давал о себе знать…
– Я помнил о тебе…
– Не утомился помнить?
– Нисколько!
– Тебе можно верить?
– Меня загнали в камеру с каким-то сумасшедшим…
– А ты?
– Что я?
– Ты разве иной?..
– Считаешь меня сумасшедшим?
– Судя по твоему поведению в Кфар-Даром, то…
Пожав плечами, Виктор отвернулся.
– Что уж там… – сказал он. – Это – как играть в баскетбол: не передал мяч другим, будь добр, бросай в корзину сам…А попал в кольцо или нет – ответственность на тебе…Когда солдаты приблизились к воротам с требованием, чтобы поселенцы готовились убраться из своих домов, во мне восстал бес. Я почувствовал, что готов взорвать и несчастных солдат, и самого себя…
– Баскетбольным мячом?
– Нет, не мячом…
– Может, своей губной гармошкой?
– Нет, Анна, разве гармошкой взорвёшь?..
Анна устало улыбнулась.
– Было чем взрывать?
– Нет, но очень хотелось…
– Тебе сколько лет?
– Двадцать три, а что?
– Прожил полжизни, а такой осёл! – объяснила Анна.
– Я очень не хотел, чтобы солдаты…
– И тогда ты сам решил бросить в корзину мяч?..
– Я достал из нагрудного кармана губную гармошку.
– Осёл!
– Я?
– Ненормальный!
– Это законно!
– Что?
– Нет такого закона, обязывающего человека быть нормальным, если он ненормальный. Но клянусь – я не специально…
– Что ты не специально?
– Я ненормальный – не специально…
– Сумасшедший!
– Прежде ты не говорила такое…
– Прежде я не понимала, что… Ты пропадёшь… Рано или поздно, ты плохо кончишь…
Виктор промолчал.
– Пропадёшь… – повторила Анна.
– Ты так думаешь?
– Те, кто не знают, как жить, в конце концов, пропадают…
– Ты знаешь, как жить?
– Луна…
– Что?
– Жить надо, как луна, которая бесшумно скользит себе в серебряном окружении звёзд, не догадываясь, что к утру погибнет…
– Как луна не смогу, – сказал Виктор. – Поздно!.. Кое о чём я уже догадываюсь…
– Теперь тебя вышвырнут из Университета?
– Могут…
– Вот как? И кем же ты станешь тогда?
– На какое-то время другим…
– «Другим» – это как?
Виктор пробормотал что-то невнятное.
– Сказал какую-то гадость? – предположила Анна.
– Может, сказал… – отозвался Виктор. – В моей голове всего лишь три извилины…
– Три?
– Три.
– А сколько должно быть?
– Четыре.
Анна посмотрела на Виктора очень долгим взглядом.
– Отчего бы, – прошептала она, – отчего бы тебе не остаться таким, каким был прежде?
– Как луна не смогу, – повторил Виктор. – После того, как кое о чём догадываюсь…
– Раньше ты умел не догадываться, – сказала Анна.
– Раньше не догадывалось полстраны…
– Но…
Виктор развёл руками.
– Возможно, – сказал он, – я ещё переменюсь. Медики говорят, что организм человека обновляется каждые семь лет. Правда, в какую сторону, лучшую или худшую, они не говорят…
– В худшую – не получится, – заметила Анна, – иначе это не будет считаться переменой. Боюсь, что…
– Виктор потребовал:
– Немедленно сплюнь! Когда чего-то боишься, то это «чего-то» случается непременно…
Анна торопливо отвернулась, сплюнула. Через минуту сказала:
– Всё равно страшно.
– Тогда сплюнь три раза.
– Три раза?
– Можно больше…
– Ты в это веришь?
– Конечно!
– А я нет …
– Надо веровать!..
– Кто тебе такое сказал?
– Господь Бог нас призывает…
– Он – не в счёт!
– Как это не в счёт?
– Он – заинтересованное лицо.
– Он мой приятель… Мои приятели вне подозрений!
– Прошу тебя!
– О чём, Анна?
– Будь осмотрительней… Сделай над собой усилие…
– А вдруг утомлюсь?
– Отдохнёшь… По дороге…
Внезапно Виктора охватило чувство тоски. Взглянув на голые ноги Анны, он осторожно предложил:
– Может, слепим ребёночка?
– Как это?
– По известному рецепту…
– Ты имеешь ввиду…
– Вот именно!
Анна рассмеялась. Она смеялась очень громко, и Виктор попросил:
