Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 2 - Коллектив авторов

В той же мере промышленная и военная конкуренция, которая устанавливается между различными народами, – элемент, необходимый прогрессу всего человечества. Сильная нация может одновременно содержать в себе множество опьянённых патриотическим энтузиазмом и уклонистов, томимых жаждой восстания! Это – две различные канализации одного инстинкта мужества, силы и энергии.

Разве разрушительный жест анархиста не является абсурдным и прекрасным призывом к идеалу невозможного правосудия?

Разве это не барьер, поставленный наводнению надменности господствующих и победоносных классов? Что касается меня, я предпочитаю бомбу анархиста пресмыканию буржуа, который прячется в момент опасности, или трусливому эгоизму крестьянина, который наносит себе увечья, чтобы не служить собственной стране.

Что касается восхваления войны, которое якобы противоречит нашим идеалам, конечно, это не так – восхваление войны не означает откат назад в варварство. Тем, кто выдвигает подобные обвинения, мы отвечаем, что высшие вопросы здоровья и моральной гигиены обязательно должны решаться именно средствами войны в первую очередь, нежели другими средствами. Разве жизнь нации не подобна жизни индивида, который сражается с инфекциями и полнокровием с помощью душа и кровопускания? Также и народы, утверждаем мы, должны постоянно соблюдать гигиену героизма и устраивать себе славный кровавый душ!

А последствия? – скажете мне вы… Мы знаем о них! Мы знаем, что за периодами нищеты неизбежно следует война, каким бы ни был её результат. Однако это достаточно краткий период в случае победной войны, а в случае поражения – менее долгий, чем вы думаете.

Разве теперь по причине простого биржевого кризиса или игры на понижение на бирже у нас не похожий период нищеты, только без света славы? Прочь! Обойдёмся без этих ростовщических рассуждений!.. У вас, стало быть, нет другого идеала, кроме комфорта и спокойной жизни?

К несчастью, довоенный джолиттизм и послевоенный биссолатизм3 научили вас одному рецепту мира, смешному и пагубному, – мира ростовщического, меркантильного и боязливого.

Мы, напротив, поддерживаем и отстаиваем двойную подготовку – войны и революции, – в круге более интенсивного патриотизма, под божественным именем Италии, написанным в нашем небе красным паром нового итальянского мужества.

Мы верим, что только любовь к опасности и героизму может очистить и возродить нашу расу.

Те из вас, кто наиболее верен традиции, возразят мне, что подобная интеллектуальная программа неизбежно останется утопией и пустым парадоксом.

Артуро Лабриола4 клеймил в нас, футуристах, поэтах и художниках, нашу склонность смешивать искусство и политику, чтобы защищать национальную гордость и поддерживать вместе с тем восходящее движение пролетариата.

Мне кажется, Артуро Лабриола впал в предрассудок, довольно естественный в силу новизны для истории нашего поведения.

Действительно, попробуйте ответить на мой вопрос:

– С тех пор, как мы обязаны нескольким поколениям политиков ужасающим состоянием коррупции, оппортунизма и удобного делового скептицизма, в который впал мало-помалу итальянский парламентаризм, мы, поэты и художники, одни сохранили из-за того, что я бы назвал полным отсутствием прибыльного рынка, пламя абсолютного бескорыстия под ослепляющим светом идеала недостижимой красоты, мы, пишущие стихи, картины и музыку без надежды заработка – разве мы не имеем права преподавать бескорыстие? И не стоило бы поэтому дозволить нам прогнать торговцев из храма и предложить наши мускулы и наши сердца Италии во имя искусства?

Возможно, вы считаете нас неспособными к политической практике из-за избытка фантазии? Но конечно, несмотря на всю нашу художественную лёгкость, мы не сможем работать хуже наших предшественников. Впрочем, мы считаем, что история ждала нас. Вы, без сомнения, заметите в разворачивании человеческих событий, что за периодом идеалистического и благородного насилия всегда следует период эгоистического и скупого меркантилизма, как тот, что мы переживаем.

Теперь мы хотим воскресить страстное и отважное усилие расы, которая смогла добиться итальянской независимости, и мы, поэты и художники, сделаем это без возбуждающего спирта развёрнутых флагов и красных фанфар, не прибегая к новым политическим системам, а только распространяя огонь неугасимого энтузиазма в этой Италии, которая не должна попасть в руки скептиков и насмешников, только электризуя ожесточённым мужеством эту Италию, которая принадлежит борцам!

Вы скажете мне, следуя наставлениям Жоржа Сореля5, что для интересов революционного пролетариата нет ничего более опасного, чем интеллектуалы. И будете правы, потому что сегодня интеллектуализм и культура – синонимы эгоистичной алчности и ретроградного мракобесия.

Но мы, художники, не являемся так называемыми интеллектуалами. Мы прежде всего животрепещущие сердца, вибрирующие пучки нервов, инстинктивные, управляемые только божественной опьяняющей интуицией, и мы полагаем, что во всех нас горит то, что называют священным огнём.

Мы без остановки преодолели катакомбы педантичной эрудиции; мы знаем достаточно, чтобы идти, не спотыкаясь, и мы не споткнулись бы никогда, даже будь мы менее культурны, потому что мы наделены безошибочным чутьём молодых.

Мы предоставляем молодёжи все права и всю власть, которую мы не признаём за стариками, умирающими и мёртвыми, желая жестоко вырвать её у них.

Таким образом, футуризм провозглашает необходимое вмешательство художников в государственные дела с целью, наконец, создать правительство бескорыстного искусства вместо нынешнего, которое является педантичной наукой воровства.

Но я слышу, вы уже ворчите, что мы технически неопытны. Эй! Ну!.. Не забывайте, что итальянская раса на самом деле не умеет производить ничего, кроме великих художников и великих поэтов, для которых, конечно, не составит труда быстро выучиться парламентской механике за несколько месяцев наблюдения.

Я полагаю, что парламентаризм – ошибочное и преходящее политическое учреждение, обречённое на гибель. Я полагаю, что итальянская политика увидит неизбежное ускорение его агонии, если не решится заменить художниками, творческими умами, класс адвокатов – умов, рассеянных и паллиативных, до настоящего времени монополизировавших парламент и демонстрирующих там сверх меры свою особую функцию – злоупотреблять и торговать своим мозгом и своими словами.

Поэтому мы особенно хотим освободить итальянскую политическую жизнь от адвокатского духа. И именно поэтому мы энергично атакуем адвокатов народа и вообще всех посредников, сводников, маклеров, всех шеф-поваров вселенского счастья, особо враждебных любому насилию, подлых мастеров низменной дипломатии, которых мы считаем вредными и мешающими подъёму высшей свободы.

Их присутствие уже стало неповоротливым и смешным в этой нашей железной и судорожной, пьяной безумным честолюбием жизни, над которой возвышается новая и ужасная божественность опасности.

Тёмные силы Природы, схваченные в западни и силки химических и механических формул и таким образом порабощённые человеком, ужасно мстят за себя, подскакивая к нашему горлу с дикой стремительностью бешеных псов.

Вы, рабочие арсеналов, кочегары трансатлантических пароходов, моряки на подводных лодках, рабочие сталелитейных заводов и газгольдеров, это хорошо знаете!

Мне кажется, бесполезно доказывать здесь, что благодаря молниеносному развитию науки, благодаря чудесному завоеванию земных и воздушных скоростей жизнь становится всё