Фермуар последней фрейлины - Наталья Александрова

Вот теперь от Сергея требовался ответ. Быстрый и точный. Однако он молчал.

Сергей молчал не потому, что не знал ответа. Он его знал даже слишком хорошо. Если бы его разбудили посреди ночи и спросили, сколько он должен Николаю Николаевичу, – он тут же ответил бы, не задумавшись ни на секунду. Этот долг был его кошмаром.

Но ответить сейчас – значило ускорить расплату. Расплату, которая и так была неизбежна.

– Не отвечаешь? – грустно проговорил Николай Николаевич. – Не помнишь, что ли? Надо же! Вроде бы молодой человек, а такая плохая память! Ты бы витамины, что ли, попил… я вон куда старше тебя, а на память не жалуюсь.

– Босс, я могу ему напомнить! – раздался за спиной Сергея мечтательный голос Паука.

– А ты, Федя, лучше помолчи! – прикрикнул на него Николай Николаевич. – Вон как ты его разукрасил! Тебе это велели, а? Сколько раз тебе говорил…

– Нет, но он хотел сбежать…

– Сбежа-ать! – передразнил громилу Николай Николаевич. – Никогда не делай того, чего тебе не велели! Это ясно?

– Я-асно… – протянул Паук.

– Хорошо, что ясно! – И Николай Николаевич снова обратился к Сергею: – А вот я ничего не забываю. Особенно – кто и сколько мне должен. Вот ты мне должен двенадцать тысяч восемьсот. Евро.

Кто-то сказал, что любовь – это зубная боль в сердце.

Сергей с этим не был согласен. На любовь ему было наплевать, а вот этот долг, эта сумасшедшая, по его меркам, цифра была настоящей зубной болью в его сердце. В его сердце острой болью отдавался каждый евро из этих двенадцати тысяч восьмисот.

Самое же ужасное – с каждым днем эта сумма росла, росла, как снежный ком, и у него не было никаких шансов рассчитаться с Николаем Николаевичем.

То есть… иногда у Сергея возникала смутная надежда, что он может рассчитаться единственным доступным ему способом – занять еще денег и отыграться.

Но это всегда кончалось одинаково: он занимал деньги, проигрывал их, и долг снова увеличивался…

– И что же мне с тобой делать? – лениво протянул Николай Николаевич.

– Дайте мне еще один шанс… – отозвался Сергей слабым, безнадежным голосом. – Дайте мне еще только один шанс… только один, самый последний…

– Шанс? – босс тяжело вздохнул. – Да сколько можно? Я давал тебе шанс сто, двести раз – и каждый раз ты говорил, что уж это – самый последний, что на этот раз все кончится, ты расплатишься со мной и скроешься с моих глаз… но это никогда не кончится! Горбатого только могила исправит!

– Еще раз… самый последний раз… – взмолился Сергей – и почувствовал, что голос его звучит так жалко, так фальшиво, что он и сам бы себе не поверил.

– Еще раз? – переспросил Николай Николаевич, и вдруг Сергей уловил в его голосе смутную надежду.

– Да, еще один, самый последний раз!

– Ну что ж… но только это на самом деле будет последний.

– Да, да, самый последний… – повторил Сергей, не веря неожиданной удаче.

Неужели ему снова повезло? Неужели он попал в удачный день, и Николай Николаевич снова даст ему денег?

Краем сознания Сергей уловил что-то странное в голосе босса – но не придал этому значения. Сейчас ничто не имело значения, кроме того, что у него опять будут деньги, и он опять, еще раз сможет ощутить божественное волнение игры.

Для него давно уже не важно было отдать проклятый долг, давно не важно было вернуться к нормальной жизни. Важно было только одно – игра…

– Да-да, последний, самый последний раз! – повторил он, и глаза его загорелись. – Дайте мне всего тысячу… всего только тысячу евро – и я завтра же отдам вам все!

– Что? – Николай Николаевич взглянул на него удивленно. – Ты снова хочешь денег? Нет, об этом не может быть и речи! Денег я тебе больше не дам, и не проси!

– Как? – Сергей почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. – Как? Вы же сказали, что дадите мне еще один шанс!

– Я обещал дать тебе последний шанс, самый последний шанс, но не обещал тебе денег!

– Как же так? – Сергей ничего не понимал. Какой же еще может быть шанс, если не деньги, чтобы отыграться?

– Очень просто, – Николай Николаевич криво усмехнулся. – Мы с тобой сыграем. Сыграем в «двадцать одно». Ты же любишь играть в «двадцать одно»?

– Да… – протянул Сергей, не зная еще, что его ожидает. Он об этом не хотел и думать.

– Ну и отлично. Мы сыграем один раз – только один раз! Я ставлю на кон весь твой проигрыш. Если ты выиграешь – ты мне больше ничего не должен.

– А если я проиграю? Вы ведь знаете – мне нечего поставить!

– Действительно! – босс снова криво усмехнулся. – У тебя ведь и правда ничего нет! Как же нам поступить?

Он потянул мучительную паузу. Сердце Сергея билось на пределе возможностей, готовое разорваться. Он не знал, что его ждет, но подозревал, что ничего хорошего. С другой стороны, он получит еще один шанс отыграться, а самое главное – он еще раз испытает божественное чувство игры…

– Вот как мы поступим! – проговорил наконец Николай Николаевич. – Ты поставишь на кон самого себя.

– Как это? – растерянно переспросил Сергей. – Что значит – самого себя?

– А вот как. Нашелся человек, которому ты зачем-то нужен. Зачем? Понятия не имею, да, в конце концов, это не мое дело. Он готов за тебя заплатить, а что он после этого будет с тобой делать – не моя забота. Пусть хоть съест. Так вот, если ты проиграешь – я отдам тебя тому человеку. Согласен?

Сергей почувствовал, как сердце замирает и проваливается в самый низ живота.

– Со… согласен! – пролепетал он слабым голосом. А что еще ему оставалось?

Пусть будет, что будет! Так даже лучше. Поставить на кон последнее, что у него осталось – саму жизнь, и еще раз, последний раз испытать божественное чувство игры… ни с чем не сравнимой игры, когда от карты зависит все…

– Ну, поехали! – Николай Николаевич достал из ящика стола новую колоду, распечатал ее, тщательно перемешал, дал Сергею снять, снова перемешал.

Николай Николаевич взял верхнюю карту. Лицо его ничего не выражало. Что у него за карта? Знать бы…

Сергей в свою очередь взял верхнюю карту.

Девятка.

Хорошая карта…

– Продолжаем?

– Непременно…

Николай Николаевич снова перетасовал колоду, взял еще одну карту. Лицо его оставалось невозмутимым.

Сергей дрожащей рукой взял следующую карту, взглянул на нее, холодея от волнения…

Шестерка. Итого пятнадцать…

– Продолжаем?

Сергей закусил губу.

Знать бы, какие карты у босса… нет, пятнадцать – это мало, нужно взять еще одну карту, обязательно взять…

А если перебор?

Нет, не может быть! Судьба не может обойтись с ним так жестоко! Ему должно повезти!

– Продолжаем!

Николай Николаевич снова перетасовал карты, взял верхнюю. На его лице не дрогнул ни один мускул. Сергей протянул руку, взял карту – и застонал.

Семерка! Перебор!

Оставался последний шанс – что босс тоже перебрал.

Николай Николаевич, ничего не говоря, открыл карты. Сергей посмотрел на них…

Шестерка, дама, туз.

Двадцать очков…

Сергей застонал.

– Дайте мне еще один шанс! – взмолился он. – Еще один, самый последний!..

– Умей проигрывать! – поучающим тоном проговорил босс. – О чем ты говоришь? Тебе больше нечего поставить, совсем нечего. Ты проиграл самого себя.

Он протянул руку к кнопке, которую Сергей раньше не замечал, нажал на нее. Дверь за спиной Сергея с негромким скрипом открылась, раздались тяжелые шаги.

– Он ваш, – проговорил Николай Николаевич равнодушно. – Можете его забирать.

Сергей в страхе обернулся.

За его спиной стояли два совершенно одинаковых человека – рослые, толстые, здоровенные, до самых глаз заросшие густыми черными бородами, с длинными, чуть не до колен, волосатыми руками. Просто два орангутанга.

Сергей вжался в стул, вцепился в него, зубы его застучали от страха. Орангутанги не обратили на это никакого внимания, они выдернули Сергея из стула, как спелую морковку из грядки, и легко поволокли к выходу из кабинета.

И тут благодетельная природа смилостивилась над Сергеем – он просто потерял сознание.

Когда Сергей пришел в себя, он какое-то время не мог вспомнить, что с ним произошло, и еще дольше не мог понять, где он находится. Да он не мог толком вспомнить даже, кто он такой.

Он сидел в кресле посреди какого-то огромного помещения, заставленного ажурными металлическими стеллажами, на которых стояли бесчисленные горшки с растениями. Помещение было ярко освещено – сверху были застекленные рамы потолка, кроме того, имелись еще многочисленные лампы дневного света. Сергей понял, что находится в оранжерее.

Несмотря на яркое освещение, растения в этой оранжерее по большей части были какие-то невзрачные, блеклые и непривлекательные. Хотя некоторые из них цвели, но и цветы эти были чахлые и бледные, как дети подземелья.

Придя в себя, Сергей попытался встать, и только тогда понял, что он привязан к креслу за руки и за ноги и не может не только встать, но даже пошевелиться.