Ступени - Андрей Ливадный

   – Конечно, милая.

   …

   Сидя в машине на жаре, я, не зная чем занять себя, наблюдал за людьми, что изредка входили в подъезд или выходили из него. Пишу подробно, потому что одно примечательное событие все-таки произошло. Откуда-то со стороны спального микрорайона к одиноко стоящей новостройке прибежал огромный, черный как смоль пес. Я, честно говоря, недолюбливаю собак, особенно больших, которые «гуляют сами по себе». Никогда не знаешь что на уме у такой псины, величиной с новорожденного теленка.

   Квартира, которую снимал на время своего приезда в наш город «биоэнергетик», располагалась на первом этаже. Плотно зашторенное окно, расположенное справа от входа в подъезд, как раз принадлежало «кабинету», где в данный момент находилась Лана.

   Пес вел себя странно, будто потерял что-то. Несколько раз он вбегал в подъезд, потом пулей вылетал из него, смотрел на окна, снова нырял в сумерки, затем опять появлялся, жмурясь от яркого солнечного света. Жара стояла нешуточная, градусов под тридцать, и вскоре из уголков его пасти начала капать пена.

   Я забеспокоился. Не за себя, за Лану. Она вот-вот должна была выйти, а тут этот огромный пес, явно перегревшийся на солнцепеке…

   Пока я решал, что следует предпринять, пес внезапно сел на асфальт, повернувшись мордой к зашторенному окну, и вдруг дико, протяжно взвыл.

   Честно говоря, я оторопел, даже морозом продрало по коже, а он, внезапно оборвал на полуноте свой страшный вой, и, поджимая хвост, потрусил прочь.

   Я еще не успел придти в себя от этого зрелища, как из подъезда появилась Лана.

   Сев в машину, она посмотрела на меня и торжественно произнесла:

   – Милый, минуту назад я прошла «посвящение». Все. – Она гордо протянула мне корочки, со знакомой печатью «Юнеско».

    Минуту назад …

   Минуту назад огромный пес сидел на горячем асфальте и дико выл, глядя на окно, за которым Лана проходила то самое «посвящение».

   Я воздержался от вопросов и комментариев, решив, что лучше расскажу обо всем позже.

   – Поздравляю, милая. – Это не являлось дежурной фразой, я говорил искренне, потому что чувствовал, по крайней мере, на протяжении последних недель – ее учеба не прихоть, а осознанная необходимость. Что-то происходило, вот только я пока не понимал что именно?

Глава 2

   День прошел как обычно.

   Близился вечер и вместе с неумолимым движением часовой стрелки, в душе Ланы росло беспокойство. 

   Она страшилась и одновременно ждала той минуты, когда коснется подушки и уснет. Страшилась, что все обернется тщетой, пустым надуманным сном, и ей не суждено больше попасть туда, на огромную сумеречную площадку, с трех сторон обрамленную скалами.

   Как назло, Андрей подлил масла в огонь со своими рассуждениями.

   Сын гулял, погода стояла теплая, вечер подкрался мягко, словно котенок, тихо бормотал телевизор, муж, возившийся на улице с машиной (что-то менял, не то масло, не то фильтры) вернулся, и, войдя в столовую, вдруг произнес, возвращаясь к теме утренних событий:

   – Кстати, твой «учитель» ни фига меня не загипнотизировал. И вообще заявил, что я здоров.

   Лана не ответила, хотя в душе всколыхнулось иррациональное возмущение. Да знала она, знала, что ничего не стоит эта бумажка с липовой печатью, и процесс обучения походил на краткий курс бахвальства, вперемешку с лестными замечаниями в адрес личных способностей Ланы: ты почитай вот такую книжку, такую, и постепенно у тебя отроется ДАР, потом придешь ко мне в Калининград, там собираются такие люди…

   Короче, сейшен. Или шабаш…

   Андрей все что-то говорил, но Лана почти не слышала его, погрузившись в собственные мысли, пока слух не резанула фраза:

   – …ну и чему он мог тебя научить, если заявил мне…

   – Андрей, замолчи!..

   Лана произнесла это требовательно, ледяным не терпящим возражений тоном. Внутри будто натянулась тонкая упругая струна, готовая вот-вот лопнуть.

   – Да, нет, ты не понимаешь. – Андрей вопреки своему покладистому характеру тоже бывал упрям. – Посмотрел я твои книги. Мне тошно стало. Ни логики, ни здравого смысла, одно утверждение противоречит другому… Ну, что за примеры там приводятся? Лошади, телеги, одно не поедет без другого, разве так можно? И этим они пытаются объяснить физические свойства разных «кармических оболочек», которые, кстати, не регистрируются ни одним прибором, – да чушь все это!..

   Короче его понесло.

   На самом деле говорил почти правильно. Но больно. И не вовремя.

   Он не понимал сути происходящего, и Лана чувствовала, что при таком откровенном сарказме она ничего не сумеет объяснить мужу, хотя могла ответить: мне нужна была точка опоры, толчок, пусть в этих книгах на девяносто девять процентов изложен личный бред того или иного автора, но не бывает дыма без огня, значит, и они что-то чувствовали, искали…

   Жуткое состояние души. Ощущение полнейшего одиночества, неопределенности, когда данность вдруг утрачивает смысл, кажется все… жизнь заканчивается здесь и сейчас, и не из-за пустяка, не в силу неосторожно обидевшего слова, а потому что душа вдруг начинает рваться на клочки, понимая: весь мир против тебя…

   Нет. Она не могла сейчас поделиться с Андреем своими истинными переживаниями. Он не поймет. Не потому что не любит, просто он материалист, ему нужно самому коснуться руками той скалы, чтобы однозначно поверить в ее существование. Лана не могла допустить, чтобы сейчас все окончилось глупым семейным скандалом, поэтому просто сжала ладонями виски и попросила, уже менее резким тоном:

   – Прекрати. Давай поговорим об этом позже.

   – Ладно…

   Похоже, он обиделся. Ушел за компьютер, наверное, сейчас завалит пару монстров в дебильной «стрелялке» и успокоится.

   Господи, как трудно одной.

   Первые шаги в неизведанное. Первая ступень, пройденная с нечеловеческим надрывом внутри.

   Только бы все повторилось, не обернулось тщетой…

   Надежда не угасала, она трепетала, как пламя свечи на ветру, согревая растерянную душу…

   Лана засыпала долго и беспокойно.

   Отчаяние все ближе подкрадывалось к самому сердцу, казалось, что оно не выдержит и лопнет.

   Вместо нужных мыслей в голове то и дело всплывали образы далеко не безоблачного детства, проведенного в деревне, на берегу озера…

   Наконец пришел сон, а вместе с ним… чернота.

   Вязкая тьма, прикосновение которой воспринималось, словно касание липкого, разогретого на солнце гудрона.