Усмирители - Дональд Гамильтон

- Простите?

- Очередной ход невозможен. Полный карамболь, - отозвался я. - Хотя "карамболь" - выражение бильярдистов, а на бильярде не играл отродясь. Что это значит?

- Это значит: двойной удар, - ухмыльнулся Пат Ле-Барон, чье самолюбие тотчас восполнило понесенный было ущерб.

Ле-Барон исправно доставил нас обоих к мосту, ведя маленький (относительно) "шевви"-седан прошлогоднего выпуска. Машина осталась под одним из бесчисленных навесов, которые не дозволяют вашему экипажу превратиться летом в подобие духовой печки. Чистое излишество. Я имею в виду строительство навесов. Хуарес - не из тех городов, что манят провести в них наилучшее время года. Эль-Пасо, между прочим, тоже.

Ежели не слишком заблуждаюсь, прошлогодняя июльская температура в Хуаресе равнялась примерно ста двадцати градусам в тени.

Оба мы уплатили по два цента на брата, пересекли мост и прошагали по веселой, почти карнавально-игривой Авениде Хуарес. Вблизи от ночного клуба все выглядело куда спокойнее, угрюмее и небезопаснее. Мы вступали в "La Fiesta", преследуемые по пятам целым скопищем таксистов, каждый из коих сулил отвезти в место получше - доставить сразу же, или чуть погодя.

- Такси номер пять! - надрывался один. - Мистер, предлагаю такси номер пять!

Ле-Барон тихонько толкнул меня локтем в бок. Я покосился на оравшего. Обнаружил смуглого субъекта, явно ведшего родословную от индейцев-ацтеков. Мы с Ле-Бароном отмахнулись и затворили за собою дверь.

- Заметили Хесуса? - шепотом осведомился Ле-Барон. - Фланговое прикрытие. Угодим в передрягу - Хесус постарается помочь.

- Превосходно.

Ле-Барон пытался еще что-то прибавить, однако навстречу уже торопился метрдотель. Воспоследовало изысканно учтивое, сопровождаемое поклоном приветствие. Метрдотель проводил нас к маленькому боковому столику.

Спутник мой заказал двойной бурбон, особо нажимая на сорт виски: с такого-то винокуренного завода - и не иначе. В подобных случаях меня постоянно подмывает подменить бутылку и поглядеть, заметит ли привередливый парень хоть самомалейшее различие во вкусе.

Что до покорного слуги, я попросил мартини. И почти немедленно следом - второй. Мистер Мэттью Хелм из Калифорнии вовсе не желал водить постоянного знакомства с мексиканским коктейлем "Маргарита". Не склонен я чинить надругательство над собственным пищеварительным трактом.

Помимо этого, готовящийся к предстоящему свиданию с беглянкой-женою супруг должен укреплять нервы посредством привычных напитков. Так я полагаю.

По всей вероятности, закажи мы по стакану молока или вишневого сока, распорядитель и ухом не повел бы. Вышколен! И на славу, надо сказать...

- За нами наблюдают, как по-вашему? - спросил я Пата. - Или мы разыгрываем спектакль перед пустым залом?

- Скорее, последнее, - отозвался Пат, - если только я нечаянной промашки не дал сегодня либо вчера. Но и тут никакой беды нет. Частный детектив ужинает за счет клиента - вполне естественно.

Выглядел Пат человеком весьма решительным, смелым и ненадежным. Вырядился-то, вырядился! Ни дать, ни взять, танцор-чечеточник из дешевого кабаре. Безукоризненный смокинг, прилизанные волосы, бледная, точно припудренная физиономия...

Впрочем, не всем же смахивать на Джеймса Бонда. А Ле-Барон, соответственно роли, служил частным сыщиком. Не самое почтенное занятие, коль скоро позабыть о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне, да припомнить, чем, как правило, подрабатывают не литературные герои, а настоящие ищейки этого пошиба.

- И сколь долго пользуетесь вы этим прикрытием? - полюбопытствовал я. - Детектива изображаете?

- Три года. Ежемесячный чек, присылаемый на мое имя, жена считает пенсией, которую назначила Ассоциация ветеранов. Так на чеке написано. И, кстати, не ее дело, кто и за что платит супругу. Пускай получает вдоволь денег, спокойно тратит их и премного радуется.

- Безусловно.

- А еще раньше я числился страховым агентом в Сан-Франциско. Та же петрушка. Сиди смирнехонько, принимай почтовые переводы и дожидайся, пока не позвонят и не потребуют работать... Да вы и сами знаете, как бывает.

Я согласно кивнул, хотя понятия не имел, как это бывает нынче. Я начал служить у Мака во время войны, а тогда особенно рассиживаться и ждать случайных поручений не доводилось.

Приблизился официант. Я заказал бифштекс - хорошо прожаренный, ибо лишь такую пищу принимал бы респектабельный, пекущийся о своем желудке и взволнованный мистер Хелм из Калифорнии. Ле-Барон предпочел бифштекс кровавый. И предупредил; что тщательно удостоверится в качестве поданного, сделав пробный мелкий надрез на куске мяса. Гурман...

Покуда мой спутник давал подробные наставления злополучному официанту, я созерцал парочку, пересекшую зад и облюбовавшую столик подле сцены.

Женщина была довольно хорошенькой и прическу носила сообразно последнему воплю моды: крашеный, небрежно уложенный стог сена. Сказать "копна волос" попросту не поворачивается язык. С другой стороны, светло-голубое вечернее платье, усеянное блестками, вышло из рук опытного портного. Просто, изящно скроено, исключительно хорошо прилегает, ни складки, ни морщинки...

Небрежно сброшенный и оставленный висеть на спинке стула меховой жакет обладал бледно-золотым оттенком, не присущим шерсти ни единого из животных, которые известны современной науке. Впрочем, это могла быть шкура снежного человека или неуловимой нунды - загадочной африканской твари, кошки ростом с осла.

Прекрасная одежда, чрезвычайно уместная в ресторане.

Спутник вышеописанной дамы для разнообразия оделся так, словно собирался прыгать в стремена и галопом скакать по прерии, преследуя мустанга. Сапоги. Джинсы, обшитые кожей на заду и внутренней стороне брючин. Клетчатая рубаха. Шейный платок. Фу-ты, ну-ты.

Молодец явно примчал из Техаса. Ему подобных легко принять за ковбоев, но стоит подвести парня к старой, безобидной кляче - и он шарахнется от лошадки, словно от пантеры. Ибо, не считая мотоциклетного, сроду не забирался в седло.

Парочка сия выказала к нашим особам ровно столько же любопытства, сколько и все прочие посетители. Сиречь, ни малейшего. Но что-то в женщине меня беспокоило. Когда Ле-Барон завершил инструктаж и отпустил беднягу-официанта с миром, я дал напарнику знак.

- Слегка повернувшись, Ле-Барон чуть заметно повел головой: понятия не имею, кто это... Возможно. А я чересчур долго работал профессиональным фотографом и зрительную память нажил отменную. Лицо женщины было знакомо. Но откуда?

- Вот с эдакой бы поразвлечься? - шепнул Пат. Я поглядел на мнимого сыщика.

- Ага... Конечно... Ты прав...

С некоторыми субъектами поневоле приходится делать вид, будто и сам изнываешь от похоти при виде каждой и всяческой женщины, очутившейся в поле зрения. Иначе вас почтут либо психопатом, либо гомосексуалистом. Заметьте: почтут совершенно искренне.

Помощничек мне достался именно из таких, способных сутки напролет болтать о вопросах постельных, совокупительных и оргиастических. Только и денек достался нелегкий. После нескольких коктейлей одолевала зевота.

Поймите правильно, я не ханжа и сам не прочь потолковать о вещах, относящихся к половому вопросу вообще и определенной женщине в частности. Но лишь изредка. Иначе эти разговоры надоедают.

По счастью, официант подал наши вожделенные бифштексы, и Пат Ле-Барон поневоле заткнулся. Начал играть оркестр. Зауряднейший мексиканский оркестр из тех, чья семиствольная цевница действует на слух ненамного приятней, чем семиствольный реактивный миномет, начавший залповую стрельбу.

Прилизанный смуглый певец затянул переливчатую жалобу на разбитое corazon. Ежели вы, часом, не знаете испанского, спешу пояснить: он сокрушался о безутешном своем сердце. Подвывала этому истязателю чужих нервов девица - неестественно светловолосая, облаченная в черное, искрящееся платье. Только девица не просто голосила, она еще и крутилась по сцене, видимо, изображая танец и нещадно путаясь в длинном, змеящемся проводе микрофона.

Потом звонко зацокали кастаньеты, и стало впору затыкать уши скомканными салфетками.

Следующим номером программы, кажется, намечали стриптиз, однако уже пробило четверть одиннадцатого, и нам следовало убираться.

Глава 4

Снаружи мы снова прошли сквозь строй таксистов и сутенеров. Зашагали по улице. Едва ли не у каждой кабацкой двери porteros[4] лезли вон из кожи, дабы заманить и завлечь толстосумов-иностранцев. Усилия крикливых кривляк пропали вотще и втуне.

При клубе "Чихуахуа" швейцаром состоял высокий, худощавый, с виду весьма злобный человек, чье лицо украшал поперечный шрам, полученный когда-то в поножовщине. Вот его усилия не минули бесследно. Секунд пятнадцать мы с Ле-Бароном изображали раздумье, а еще полминуты спустя potrero уже подыскал нам стулья за свободным столом, посреди полутемного зала. В одном конце зала тянулась длинная стойка, где торговали напитками, в другом высилась освещенная сцена, где разоблачалась довольно смазливая девица.