Будильник (СИ) - Бузлаев Андрей

Правый бок ноет. Либо пиво, либо огрёб, но тоже помню.

Кулаки побаливают, кости рук в целом… допустим, помню.

Голень правая болит, колени, лоб и из рёбер кое-что. Вот это уже не помню. А где это я так летал?

Мммм… рожа болит. Сильно. И плечо левое, сзади.

Я с трудом поднял руку и снял с лица что-то тяжёлое и металлическое. Утюг. Железка зацепилась за какую-то преграду и раздался краткий, металлический перезвон, от которого меня страшно замутило и захотелось умереть на месте. Я мееедленно опустил утюг на кровать, положив рядом, после чего снова стал шарить рукой у головы. Кастрюля. Великолепно! Объясняет, почему глаза открыл, а светлее не стало. А кастрюля значит что? Значит, на кухню. Значит — Борода.

— Бородааа! — хрипло закричал я. Опять стало плохо. Очень. Захотелось заречься пить, но для этого сперва стоит сменить друзей. И работу. И страну. Впрочем, лучше сразу мир.

— Что? — пробасил друг с кухни. Точно, с кухни. Грохочет чем-то. А ещё запах… шикарный! Чёрт. Сейчас или сдохну, или палас попорчу.

— Подыхаю… — получилось так реалистично, что сам заслушался. И хрипло, и сдавленно, и… Идеал, одним словом.

— Чего изволите-с? — С интонациями изысканного метрдотеля поинтересовался друг, заходя в мою мрачную обитель с наглухо занавешенными шторами. — Пиво, водка, вино, шампанское, топлёное сало? Воду?

— Воду. Много. Утопись в ей ссс…!

— Стакан воды для сударя! Угощайтесь, агась.

Друг впихнул мне в руки прохладную двухлитровую бутыль от газировки, заполненную чистой водой. Я влил её в себя без остатка. Просто осушил за пару глотков.

Выдохнув и моргнув пару раз, я нашёл в себе силы медленно осмотреться. Точно, дома у Серого, в гостевой комнате, на диване.

— Ты зачем мне утюг на морду поставил?

— Я? — Возмутился друг. — Ты сам его схватил и поставил под кастрюльку. Ко лбу, холодненькое приложить, агась. Ты что, опять ничего не помнишь?

Я напряг память, пытаясь вспомнить вчерашний вечер, или ночь… мозг яростно сопротивлялся, но пара вещей вспомнилась.

Сначала тот громила, арангутанг с лошадиной рожей и схожим смехом. Потом бегали. За ними, от них, от ментов, по деревьям, по стенам… и в урну, тошнить.

Наконец зайдя в подъезд и найдя лифт, что тоже было делом непростым, мы поднялись на этаж. В квартиру к Серёге. Даже попали в неё без приключений. Это показалось мне подозрительным. И я не ошибся! Следы от потасовки обработать было нечем, аптечка категорически отсутствовала.

Я тряхнул головой и перевёл взгляд на Серёгу да честно признался:

— Помню. Сдохнуть хочу. И всё.

— А как мы домой пришли помнишь?

— Я что, правда сам пришёл? — попытался пошутить я. Шутка не удалась, вопрос прозвучал слишком искренне.

— Оооо… Игоряш, ты так больше не пей, а то твой мозг, похоже, превратился в тыкву. Или в кашу? Тыквенную кашу, агась. Я настаиваю. Ладно. Игорёк, это всё, конечно, беда и надо вставить пропущенные буквы. Но потом. Сейчас пошли на дозаправку в полёте.

— Я пить не буду!

— Минералка, холодная.

— Буду, дай!

— Ползи за мной. Кухня там, еда где-то рядом. И захвати молоко из коридора. Долгого терпения и быстрого закипания, э-хе-хе.

И ушёл, напевая что-то в бороду. Что именно он бубнил понять, как обычно, не представлялось возможным. Скорее всего — или его любимые Zeppelin, или не менее уважаемые им Uriah Heep.

Мне потребовалось часа полтора и активная помощь друга, чтобы хоть малость прийти в себя.

Серёга залил в меня жутко солёную минералку, мне стало легче, я потребовал ещё. Он сунул мне стейк, гарнир, кофе, кексик и чёрта на гриле. Короче, классическое Серёжино гостеприимство, после которого колобком катаешься.

Только после этих мероприятий среди моей головной боли начали проявляться первые полноценные мысли. Пришлось их не только думать, но и озвучивать:

— Борода, а который час?

— Без понятия. Второй, наверно. А тебе чего?

— Блин, ты сдурел? Меня ж Генсек уволит… чёрт, опять мутить начало.

— Игорёк, про минералочку не забывай. Прихлёбывай, помешивай, на медленном огне. Давай-давай, как я учил. И это, тупить завязывай, агась. Я в субботу на работу с бодуна не попрусь и уж тем более тебя на горбу не поволоку.

— Субботу? Какую субботу?

— Динь-динь-динь-динь! — заорал друг, стуча по вооброжаемому колоколу перед собой, чем вынудил меня схватится за раскалывавшуюся башку. — И у нас есть победитель! Самый тупой вопрос за сутки озвучен прямо в начале раунда!

— Не ори, скотина бородатая, мне ведь хреново…

— А нефиг было мою Ягерку жрать. Он вкусный, он вкусный! Я чуть-чуть, я чуть-чуть. Весь флакон высосал, скотина и отрубился в прихожей. Как только тумбочку башкой не пробил — не понимаю.

— Тумбочку?

— Да, советскую, лбом таранил. Хорошо хоть спьяну. Был бы трезвым, убился бы!

— А ноги?

— Болят, да? Это ты перед плановым выключением на профилактические работы над ошибками чтения и созданием битых секторов на хранилище об скамейку споткнулся. Отмечу: предварительно выволочив с места и поставив её поперёк, агась. Чтобы сесть, как заявлено. И попытался встать коленями. Для чего рубанулся в неё с разбегу. А мордой — в тумбочку, лбом точно в угол.

— А нахрена я это?

— Да монах тебя разбери. Тапочки снять хотел, наверно. И, по всему, с потолка, не меньше, агась.

— Серёг, я больше не пью.

— Знаю. А я в это радостно и триумфально верю. А ещё в Ети, и мать его, и инопланетян, похитивших алкаша-соседа дядю Фиму, и в рептилоидов, и в былины от правительства. Года три уже верю, как ты бросать начал.

— Я серьёзно. Ещё одна такая пьянка и я не выживу просто. А как мы от тех гопников сбежали?

— Каких? Первых, вторых? Ногами мы сбежали, как же ещё. Отпинали их по-быстрому и дали по тапкам до подъезда. Ты, правда, в челюсть отхватил, малость и по рёбрам… и в печень. Зато я успел остальных отправить в спящий режим, агась.

— Спасибо? Я в искренних сомнениях, знаешь ли.

— Знаю. Ты и вчера был. Даже пытался их развеять, уточняя, не хочу ли я в морду. Я не хотел, агась. Потому ты сменил ориентир на мою бутылку настойки. Мне продолжать, или ты замкнул цикл?

— Осознал, не надо, пазл сложился. А что за настойка?

— Да у неё много названий. «Адская», «коктейль Металист», «Алкахолика», «Ягер смерти». А остальное ты и вовсе не хочешь знать, поверь. Особенно — рецепт. Верь мне, я инженер по ТБ.

— Умеешь уговаривать, спорить не стану.

— О, ловлю на слове.

— В смысле?

— В коромысле. Раз я умею и ты не станешь — ай-да на шашлыки к тебе на дачу? Мне Генсек отпуском грозил, тебе тоже выбью. Колёса мне Алексеич должен… ну дед Вова, ты его знаешь! Сядем, с ветерком, через пару часов уже там. Речка, озеро, шашлыки, в лесок за грибами… сказка ведь, Игоряш! Погнали, а?

— Кхе… ну, раз спорить не стану, то куда уж деваться. Эхх, уболтал, чертяка языкастый. Но с Генсеком сам созванивайся и решай всё.

— Да час назад. Будто я сомневался, как же. Хватай рюкзак, погнали за машиной.

— Куда?

— Да тут рядом… серая ветка, последняя станция.

— Вверх, вниз?

— А есть разница, Игоряш?

— Никакой. Иди нахрен, Борода, я никуда не поеду. У тебя дома кондей, а на улице чёртов ад и плюс сорок в тени опять.

— Поздно, братиш, ты согласился. Ласты в бутсы, бутсы в ноги и вперёд! Будем брать Берлин. Кстати, Игоряш, пока вспомнил и ещё не забыл. А ты не думал вторую вышку получить?

— Думал, — честно признался я, поглядывая ему вслед, в тёмный коридор.

— И какую хочешь? А то я себе варианты продумываю.

— Ну я ведь экономист, потому у меня только два пути: или юридический, или театральный.

— Почему это? — он так удивился, что не поленился выглянуть из-за угла и посмотреть на меня.

— Единственные смежные профессии.

Друг громко захохотал, хлопнув меня по спине, тем самым позитивно оценив шутку и ушёл в свою комнату, где начал шуметь вещами.