Физика Ташлы - Валентина Абакумова

– А это что? – он показал на ящик.

– Водка, – спокойно ответил Горлач.

– А что так много?

– Где ж много? Мы здесь три дня уговорились поработать. Вот это, – он показал на несколько бутылок, – мы выпьем сегодня, вот это – завтра, а вот это – на третий день.

– Так-то мы вообще работать не сможем, – возразил Гена Смородин, – а давайте мы всё это выпьем сегодня, я вон закуски привёз, а уж завтра и послезавтра поработаем, что есть мочи!

Мужики захихикали, а Горлач ответил:

– Эт ты здорово придумал. Но вот незадача: водки-то мы взяли с собой, а мочи дома оставили…

В регистратуре сельской поликлиники очереди почти не было. Всего два человека. А Протопопиха не считается. Протопопиха – это ташлинский Фигаро: и здесь и там. Зайдёшь в магазин, а она там. На почту, так она уже давно тебя опередила, стоит, болтает о том-о сём с операторами, а в сельском совете, то есть в администрации села, как теперь говорят, она, так кажется, просто живёт: то пожалиться придёт, то поругаться. А то и просто очередные сказки про себя рассказать. Как выпьет грамм сто самогоночки, так сразу начинает претерпевать нужду в собеседнике, а скорее даже в слушателе. Вообще же сказки – это конёк Протопоповых, женщины именно из рода Протопоповых были няньками у помещиков Тимашевых, остатки имения которых до сих пор имеют место быть на взгорочке в центре Ташлы. Только Протопопиха была просто замужем за одним из сыновей последней из известных сказительниц, потому сказки её были вовсе не те, не той она крови, а посему и звалась всего лишь Протопопихой.

– О-о-ой! Какие люди! – запричитали Протопопиха, увидев меня, – сама пришла! А я-то стара уж стала, тяжело мне к вам в Берлин ходить… Ноги-то уж не те, – пожаловалась она. А Берлин – это так местечко в Ташле называется. Здесь после войны возвращавшиеся фронтовики селились.

– А что же ты в поликлинике-то делаешь? – спросила я её, – неужто приболела?

– А как же! – глаз у Протопопихи засиял: нашёлся, нашёлся благодарный слушатель! – давление у меня!

– Конечно, оно у тебя будет, пьёшь-то небось каждый день до сих пор! – поторопилась я определить происхождение её недуга, зная, что не любит она говорить о своей плохой привычке.

– Ну да! Прям вот от этого это самое давление! А у тебя чё, нету давления? Может, тоже пьёшь? Вон, соседка моя, на семь лет меня моложе, не курила, не пила, а всё мне в нос этим тыкала, и что? Где она? Уж больше десятка лет на погосте! Так что не надо мне этой пропаганды про здоровый образ жизни!

– А ты что же, и куришь?

– Ххха! И пью, и курю, и… – она наклонилась к моему уху и полушёпотом, обдавая меня перегаром, закончила мысль: и ба-а-алуюсь!

– В смысле? Безобразничаешь, что ли?

– Ну ты тупая! С мужиками бабы что делают?

– А что они с ними делают?.. – и тут-то до меня дошло..! Видно, это просветление отпечаталось на моём лице, потому что Протопопиха кивнула головой, подтверждая мою мысль, и заключила:

– Так-то вот! Всё для здоровья! Всё для него…

Возвращаюсь домой. Навстречу стая собак. Вернее, соседская сучка и десяток кобелей следом за ней. Вот и подумалось: «Балуются…»

Мама:

– Смотрите, какой красивый дом! Похоже, что он сложен из блоков, а облицован диким камнем.

11-летний сын:

– А ты догадливая, мам!

– Да! Сама себе удивляюсь!

– А можно без сарказма? – обиделся ребёнок.

– … Я, конечно, очень довольна тем, что твой словарный запас достаточно велик, – ответила мама, – но не сможешь ли ты мне объяснить, а что такое сарказм?

– Ну, вот, опять сарказм… Можешь считать, что сарказм – это лучший друг страданий.

– ?…

Бабушка, подумав:

– Пожалуй, он всё-таки прав: желая защитить себя от страданий хоть какой-нибудь улыбкой, скорее всего получишь сарказм…

Одна ташлюшка, не будем называть её имени, решила отдохнуть не в Ташле, а в Италии. И что же? Её организм тут же выразил протест против всяких там паст и пицц в натуре. Потому что, ну, какая там натура, когда вся еда – на поток. Ведь таких, пожелавших отдыхать в Италии, собралось целое море со всего мира. И какой в таком случае может быть эксклюзив морковки, помидорки, огурчика, да даже лучка! Это вам не Ташла, где всё тут же с грядки безо всяких нитратов. Да и мясо там хорошее откуда? Рентабельное западное мясо (его же нужно много! столько туристов!) можно получить только особым способом, кормить скотинку приходится такими продуктами, от которых она растёт не по дням, а по часам, так что, что там, в этих продуктах прячется, можно только догадываться. Так вот, желудок нашей ташлюшки тут же дал о себе знать и взбунтовался. Пришлось ей идти в аптеку. А провизор не говорил на русском, а она и на английском не смогла бы объяснить, что ей нужно лекарство от изжоги. Однако, не уходить же без лекарства. Пришлось прибегнуть к пантомиме. Наша девушка приложила руку к месту, где располагается у нас желудок, согнулась, как бы корчась от боли, потом пробежалась пальчиками, как ножками, вверх по груди, тут вдруг в её руке появилась зажигалка, которая вспыхнула в тот момент, когда рука с зажигалкой достигла горла… Провизор улыбнулся, кивнул головой, желая дать знать, что всё понял, и подал её заветную коробочку. Однако, отпускать актрисочку по неволе просто так не стал, так же, перейдя к пантомиме, он показал ей, что есть ей можно только бульон из… а дальше произнёс: «Куд-куд». «А! Куриный бульон!» – догадалась наша ташлюшка и решила тут же пройти в супермаркет. Однако там она никак не могла отыскать витрины с охлаждёнными курами. «Куд-куд» – обратилась она к работнику магазина. Тот недоумевающее взглянул на неё. «Куд-куда!» – она решила намекнуть ему на курицу по-русски. Опять не понял. Тогда она подошла к витрине с яйцами, взяла одно яйцо в руку, показала его и спросила: «Мама где?», надеясь, что слово «мама» понятно на всех языках. Продавец кивнул головой, отошёл куда-то за угол, и тут же появился с курицей в пакете. «О! Да! Именно это мне и нужно!» – воскликнула наша ташлюшка, взяла курочку и пошла к кассе.

Да, в Италии хорошо… А в Ташле – лучше!

Все собрались за обеденным столом под черёмухой. На первое был суп на бараньем бульоне, а на второе – свинина под винным соусом с варёным молодым картофелем. Первое разливала хозяйка, а второе все накладывали себе самостоятельно.

Марат положил столько кусочков мяса в свою тарелку, что они едва в ней помещались. Когда же он заметил вопросительные взгляды всех присутствующих, то поспешил успокоить всех:

– Не бойтесь, если я всё это не съем, то надкусывать не буду…

Паша Марыське: «Ах, ты, кошка! Ты такая вся кошка! Мявка ты кошачья! Ты всем кошкам кошка! Ты самая кошечная кошка!»

Раннее утро. Безработный Мухин отогнал свою Бурёнку в стадо и возвращается назад. На нём легендарная кепка и кирзовые сапоги. А из одежды только шорты, которые намедни сшила ему из завалявшегося куска синенькой ткани Галя.

Увидевшего его на дороге, «олигарха» местного разлива, владельца городского рынка, приехавшего в Ташлу на крутой спортивной машине дыхнуть свежего воздуха в выходной вместе со своей семьёй, передёрнуло, толи от того, что утро было свежим, предосенним, сам-то был одет в тёплый свитер, не то что полуголый Мухин, толи в предчувствие очередного вроде бы ни к чему не обязывающего разговора с бывшим наёмным работником.

– Здра-а-асьте! – Мухин сложил губы в улыбку, которая ничего добренького и не обещала вовсе, или так олигарху показалось? Однако, соблюдая правила хорошего тона, он буркнул в ответ:

– Здрасьте… – руку-то вроде подал, но локоть протянутой руки он прижал к своему раздобревшему боку так, что Мухину пришлось наклониться, чтобы принять рукопожатие.

А Мухин что? Он не гордый, наклонился…

– Я смотрю, ты так обленился, что побриться некогда: что бороду-то отпустил? – завязал разговор олигарх.

– Так, а ты-то по что пузо отпустил?

– Растёт… – только-то и ответил хозяин рынка.

– Так и у меня растёт!

– Ой! Нашли чем хвастать! Лучше б у вас кое-что другое выросло! – вставила молоденькая и не отягчённая ни умом, ни хорошим воспитанием жена 65-летнего хозяина рынка. Мужчины сделали вид, что ничего не услышали. Толи из такта, толи из пренебрежения. А, может, ответить на это замечание стареющим мужичкам было попросту нечем…

– Как жизнь? – ну, а что ещё мог спросить бывший работодатель у своего когда-то уволенного за своенравие работника.

– Да, вот… – припомнив строчку из Ломоносова, Мухин с большой долей достоинства сказал в ответ, – ни у кого не прошу и никому не должен…

И это действительно так. Живёт он исключительно подсобным хозяйством. Даже самогонка личного разлива…

– Это – философия лодыря, – заключил богатый дяденька, и, довольный собой, приподнял подбородок.