Герои без вести не пропадают. Книга вторая - МИТРИ КИБЕК (Дмитрий Афанасьевич Афанасьев)

– Нужна срочная операция. Фрау Штокман, приготовьте все необходимое! – строго приказал он сестре.

– Но, герр профессор, это же наш враг, неужели мы должны спасти его? – возмутилась сестра.

– Не рассуждать! – тоном, не допускающие возражений, прервал ее врач. – Делайте, что приказано!

Так еще никто не разговаривал с фрау Штокман. Она обиделась и надула губки, но не посмела ослушаться. К тому же инструкция гестапо требовала от тайных осведомителей никогда не противоречить старшим, а, наоборот, всячески завоевывать их доверие. Вспомнив об этом, она сразу же поспешила выполнять указание своего начальника.

Состояние Турханова было тяжелое. Пуля, прошедшая через легкое, причинила ему такие травмы, что, будь на месте Флеминга другой хирург, он не стал бы терять времени на безнадежное дело. К счастью, профессор Флеминг был не из тех, которые пасуют перед трудностями. Сложность предстоящей операции никогда не пугала его, а, наоборот, вливала новые силы, и он в таких случаях всегда принимался за дело с еще большей настойчивостью. Так случилось и на сей раз, и он сделал одну из самых блестящих своих операций.

– Благодарю вас, фрау Штокман, вы ассистировали превосходно! – похвалил он сестру, закончив операцию. – Мы свое сделали, а остальное доделают время и господь бог. Ему же сейчас больше всего нужен покой. Поэтому поместите его в отдельную палату и распорядитесь, чтобы одна из сестер неотлучно находилась при нем.

– Не понимаю, к чему такие исключительные заботы? – недовольно пожала плечами сестра.

– Потом поймете, а пока поступайте так, как я сказал…

Штокман подчинилась. В схватке между деятелем науки и осведомителем гестапо победу одержал первый. Но борьба на этом не закончилась. Как и предполагал Флеминг, сестра не примирилась со своим поражением, а сразу же после смены с дежурства обо всем донесла уполномоченному гестапо. Профессора вызвали к шефу госпиталя, не дав даже отдохнуть после ночного дежурства. Увидев в канцелярии кроме главного врача еще и офицера СД, профессор сразу же догадался, кому он обязан таким вниманием начальства. Действительно, после взаимных приветствий разговор сразу же перешел на необычное событие этой ночи.

– Говорят, герр профессор, вы сегодня оперировали советского офицера. Так ли это? – уставился на него шеф своими мутными глазами.

– И не просто оперировали, но и приняли его в госпиталь, предназначенный для лечения наших офицеров, – добавил офицер СД.

– Да, герр штурмбанфюрер, он принял врага в немецкий госпиталь. Но это еще не все. Он позаботился о создании особых условий для русского офицера, поместив его в отдельную палату. Я вас не понимаю, дорогой коллега, как вы осмелились нарушить официальное запрещение и так необычно содержать пленного? – распаляясь все больше и больше, спросил шеф.

Предвидя подобный допрос, Флеминг заранее подготовил нужные ответы, поэтому, несмотря на возбужденный тон своего начальника, он остался совершенно спокойным, или, по крайней мере, таким он показался своим собеседникам.

– Правила приема в военный госпиталь мне хорошо известны, и я никогда не забываю их, – твердо сказал он. – Но, как говорится, нет правил без исключений. Случай с русским офицером, по-моему, относится к исключению.

Шеф госпиталя и офицер СД переглянулись между собой, потом внимательно посмотрели на хирурга.

– Объясните.

Флеминг начал с описания раны Турханова, пересыпая речь научными терминами, правильно рассчитывая на то, что офицер СД не поймет сути дела. Так оно и случилось.

– Нельзя ли попроще? – попросил он.

– Как видите, рана была не обычной, следовательно, и операция предстояла не обычная, – не отвечая штурмбанфюреру, продолжал Флеминг. – Как правило, с подобными повреждениями легких человек редко выживает, и то только в исключительных случаях, когда оперирует опытнейший хирург в стационарных условиях. В полевой хирургии подобные раны считаются безусловно смертельными.

– Да, в полевых условиях мы бессильны помочь раненому, – подтвердил начальник госпиталя.

– Я много думал об этом. Мне давно хотелось, чтобы из борьбы со смертью в подобных случаях, даже в полевых условиях хирург вышел победителем. Поэтому тщательно изучил теорию и практику применительно к данному случаю повреждения легких и решил внести ряд изменений в методику производства операций. Если бы предлагаемый мною способ операции имел успех, мы спасли бы многих воинов фюрера. Но сами знаете, всякое новшество требует подтверждения практикой. Экспериментировать на своих я не мог, а тут как раз подвернулся вражеский офицер именно с такой раной, которая нужна была мне для проверки нового метода.

– То есть вы использовали врага в качестве подопытного животного? – радостно заулыбался шеф.

– Выходит, так, – подтвердил профессор.

– Но благодаря вашему эксперименту вражеский офицер может выздороветь, – предостерег штурмбанфюрер.

– Будем надеяться. Больше того, я хочу, чтобы он опять стал пригодным к строевой службе.

– Вы с ума сошли! – не вытерпел офицер СД.

– Ошибаетесь, дорогой мой, – отрицательно покачал головой хирург. – Новым методом я могу пользоваться только в том случае, если этот эксперимент увенчается успехом. Поэтому мы сделаем все, чтобы он выздоровел. Вас я прошу поддержать меня, – добавил он, обращаясь к начальнику госпиталя. – Таким образом вы откроете дорогу новому в науке и практике, что спасет многих обреченных.

Начальник госпиталя подобно многим фашистским медикам не раз давал разрешение экспериментировать на живых людях, захваченных в плен, а иногда и сам пользовался ими в качестве подопытных животных. Поэтому инициативу Флеминга одобрил без колебаний. Офицер СД не сразу пришел к такому выводу. Правда, сам эксперимент на живом человеке его нисколько не волновал, а сомневался он в другом.

– Как вы хотите поступить с этим Турхановым, когда он совсем поправится? – спросил он.

– Может, отправить в лагерь военнопленных, – ответил начальник госпиталя.

Профессор Флеминг был иного мнения. В действительности никакого эксперимента над Турхановым он не проделал, а в госпиталь принял его, во-первых, из-за человеколюбия, а во-вторых, чтобы причинить лишнюю неприятность фашистам. Теперь же, когда уже не сомневался в возможности благополучного исхода своего смелого поступка, ему, как и любому творцу, дальнейшая судьба своего творения была вовсе не безразлична. А жизнь Турханова он уже считал своим творением. Поэтому решил защитить ее до конца.

– Есть и другая возможность, – сказал он. – За свое спасение он обязан нам. Как любой порядочный человек должен же он отблагодарить нас за это.

– Едва ли, – усомнился офицер СД. – Русские ненавидят нас.

– Не все. Вспомните хотя бы генерала Власова. Разве он не с нами? По-моему, нельзя всех стричь под одну гребенку. Идеи фюрера творят чудеса. Что, если познакомить Турханова с ними? – подсказал новую мысль профессор.

– А кто займется этим?

– Старшая сестра.

– Фрау Штокман? – недоверчиво спросил шеф. – Что-то до сих пор за нею не наблюдалось таланта пропагандиста.

– Зря вы недооцениваете ее способности. Превратила же она меня из пацифиста в патриота рейха. Уверен, что ей вполне под силу задача по перевоспитанию советского полковника.

Начальник госпиталя был так поглощен своими мыслями, что в тоне профессора не уловил насмешки, а офицер СД вообще был неспособен разбираться в подобных тонкостях, поэтому оба поддержали предложение Флеминга.

– Главное: неустанно вдалбливать в голову этого полковника нашу идеологию, – поучительным тоном сказал офицер СД. – Он разуверится в силе советов и убедится в могуществе Германии. Тогда, если он не дурак, безусловно пойдет с нами.

Флеминг не возражал, а начальник госпиталя и сам думал почти так же, поэтому тут же распорядился предельно разгрузить Элизабет Штокман от обязанностей медсестры, чтобы она имела больше времени для «работы» с Турхановым.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Турханов пришел в сознание ночью. Первое, что он увидел, когда открыл глаза, был портрет Гитлера, висевший на противоположной стене. Потом заметил женщину в белом халате, сидящую спиной к нему и читающую какую-то книгу. Острый запах лекарств окончательно убедил его в том, что он находится в немецком госпитале. Дышать было тяжело, во рту все пересохло, и страшно хотелось пить. Рядом на столике стоял графин с водой. Полковник хотел достать его, но стоило чуть пошевелиться, как нестерпимая боль заставила его непроизвольно вскрикнуть. Услышав стон, женщина вскочила со стула и поспешила к нему.

– Лежите спокойно, не двигайтесь, – предостерегающе подняв руку, полушепотом проговорила она. Сама в то же время внимательно посмотрела на него, чтобы определить, понял ли он ее.