Император Александр III - Владимир Петрович Мещерский

важных государственных интересов и блага подданных. Только последующее поколение в состоянии будет вполне оценить те услуги, которые Почивший оказал укреплению в народе монархического чувства, сплочению всех подданных в одну великую семью и развитию национальной гордости и любви к Отечеству. Ныне уже трудно встретить Русского, который, как это бывало еще так недавно, готов был за границей казаться всем чем угодно, только не Русским. Ныне всякий с такою же гордостью произносит: я Русский, как древний Римлянин произносил свое: civis romanus sum! Уж этого одного достаточно, чтобы сохранить Почившему вечную благодарность потомства. Но не место здесь, и не мне делать оценку царствования Почившего: это сделает история, в которой Александр III займет одно из самых почетных мест.

Многочисленные телеграммы поведали миру об истинно героической кончине Государя Императора Александра Александровича, и мое письмо, конечно, явится запоздалым. Однако я полагаю, что некоторые подробности, не упомянутые в телеграммах, будут так же дороги, как и прежде сообщенные.

М. Зичи. Смерть Александра III в Ливадии. 1895

Упадок сил Государя, замеченный 17 октября, продолжал увеличиваться и в следующие дни, и уже вечерний бюллетень 19 октября, прочитанный нам секретарем министерства Императорского Двора, произвел столь удручающее впечатление, что рука отказывалась записывать его. Не оставалось никакого сомнения, что положение дорогого Больного заставляет ожидать катастрофы и что, быть может, Ему суждено провести последнюю ночь. Рассказывали, что дыхание Больного затруднено в чрезвычайной степени и облегчается применением кислорода. Уже в продолжение 19-го приходилось неоднократно прибегать к этому средству. Невзирая, однако, на страдания, великий труженик Земли Русской неоднократно пытался заниматься делами; но силы уже изменили ему, и он чаще, чем раньше, ложился отдохнуть. Но твердость и бодрость по-прежнему не покидали Монарха; вместо того, чтобы жаловаться на страдания и искать утешения у других, Государь Император сам утешал Своих близких. Едва ли в это время Больной ошибался в оценке Своего положения, и тем более достойна удивления та твердость, с какою Император Александр III ожидал приближения кончины.

Поздно вечером, сдав свои телеграммы, возвратились мы в Ялту, чтобы рано утром, после тревожно проведенной ночи, снова поспешить в Ливадию. Первый бюллетень, выпущенный в 9 часов, указывал на чрезвычайно опасное положение Больного. Дыхание было затруднено, деятельность сердца быстро ослабевала. Второй бюллетень звучал еще безотраднее. Больной находился в полном сознании, но деятельность сердца все падала и падала, и дыхание становилось все более затруднительным. Из рассказов мы узнали, что Император всю ночь не смыкал глаз, хотя и прилег с вечера на постель.

Рано утром, раньше обыкновенного, Он пожелал одеться и попросил проводить Его к креслу. В последние минуты Своей жизни Он думал о России и шел к столу, чтобы заниматься! Только ближайшим известно, чтo Государь писал за столом. Дыхание становилось все труднее, и все чаще и чаще приходилось прибегать к помощи кислорода. В семь часов Государь приказал позвать к Нему Наследника Цесаревича и около часа беседовал с Ним наедине, после чего повелел позвать других Детей Своих и послал за отцом Иоанном (Кронштадтским), который проживал у настоятеля большой Ливадийской церкви, архимандрита Епифания. Августейший Больной около часа оставался в кругу Своей Семьи и, держа руку Государыни Императрицы, сердечно говорил с каждым из Детей Своих, а когда явился отец Иоанн, благословил Своих Детей. С этих пор Императрица и Дети уже не покидали комнаты больного Родителя (во втором этаже Малого Дворца, рядом с кабинетом Государыни Императрицы). По желанию Государя Императора во дворец были приглашены другие Великие Князья и Княгини и собрались в соседней комнате.

В десятом часу отец Иоанн покинул Дворец, чтобы отправиться в Орианду служить литургию, куда поехали и мы за другими, так как щемящая боль не позволяла оставаться спокойно в Ливадии. После отъезда отца Иоанна прибыл во Дворец протопресвитер Янышев, и Государь Император, находившийся все время в полном сознании, причастился Святых Таин.

В одиннадцать часов положение Больного сделалось особенно трудным, и казалось, что роковая минута приближается, но крепкий организм Царя-Богатыря еще раз восторжествовал над злым недугом, и Его Величество почувствовал некоторое облегчение. Подкрепляя от времени до времени свои силы вдыханием кислорода, Император каждому из присутствовавших Великих Князей и каждой Великой Княгине сказал прощальное слово и утешал родных. Силы постепенно слабели, все чаще и чаще голова Государя склонялась для отдыха на плечо Государыни Императрицы, сидевшей по правую руку Государя, поддерживая Его левою рукой. За креслом стояли Наследник Цесаревич и Его Высоконареченная Невеста, вокруг Них другие Особы Царской Семьи.

В Ливадии царствовала полнейшая тишина, не слышно было никаких разговоров, не слышно было стука проезжающих экипажей. Все мои товарищи, после сдачи второго бюллетеня на телеграф, уехали в Ялту; было тяжело оставаться одному в Ливадии, где не видно было ни одного лица, но еще тяжелее было уезжать из Ливадии в такую минуту, когда Великий Монарх борется со смертью. Через несколько минут после двух часов прибежавший курьер принес третий бюллетень, но было уже поздно: едва он передал бюллетень, как пронеслась роковая весть – Его Величество Император Александр III в Бозе почил!

Почти до последнего воздыхания Государь находился в полном сознании и ослабевающим голосом разговаривал с окружающими, находя для каждого ласковое слово. За три минуты до кончины видно было, что Государь желал еще что-то сказать и произнес, обращаясь к профессору Лейдену, следившему за биением пульса: «Кислороду!» Но прежде чем Лейден успел исполнить желание умирающего, Государь Император, поддерживаемый за плечи Наследником Цесаревичем, склонил свою голову на левое плечо Государыни Императрицы и испустил последний вздох.

А. Пазетти. Портрет императрицы Марии Федоровны.

1890-е

Государь умер, как говорилось в переданном мною вам официальном сообщении, на руках Императрицы и Наследника Цесаревича. Левая рука Почившего покоилась на колене, правая находилась в руках Государыни, которая не покидала своего места, пока с Почившим прощались родные, чины двора и служители. Последние целовали руку Усопшего и, обходя кресло, целовали Государыню Императрицу в плечо, пока Наследник Цесаревич, ныне благополучно царствующий Государь, заметив крайнее утомление Родительницы, поддерживавшей все время тело усопшего Монарха, не приказал прекратить прощание, пока тело Почившего будет положено на постель. В этом трогательном прощании слуг с Государем, Который был для них всегда добрым хозяином, сказалась та безграничная любовь, которую Почивший внушал каждому приходившему в личные к Нему отношения. И за эту любовь Почивший платил одинаковою любовью, для Его сердца все были равны, и как Он любил семью