Пластинка из развалин Керкинитиды - Дмитрий Сергеев

Другим развлечением - оно доставляло мне не меньшую радость - была возможность проявлять свое могущество. Захваченных в плен вреллов, я, по настроению, либо отпускал на свободу, - либо велел обезглавить при мне. Я допускал на это зрелище лучших из моих жен, а также военачальников, преданных мне. А военачальники все были преданы мне: прежних я заменил новыми. Я находил их среди людей не знатных, но честолюбивых. Я давал им власть, и они знали, чем обязаны мне, и понимали, что могущество их ограничено сроком моего правления.

Все эти сцены возникали туманно, я едва мог вспомнить их. Они как будто и в самом деле происходили с моим двойником, но я не видел их четко, как первую - церемонию коронования. Зато следующий эпизод из жизни императора вспоминался яркой, зримой картиной, словно все это происходило со мной, а не с тем предком.

Тот же самый зал, где меня короновали. Я сижу на своем троне. Позади в освещенной пустоте потрескивают факелы. Я ощущаю безмолвное присутствие воинов, спрятанных в нишах. На полукруглых скамьях сидят старейшины. После того как полнота власти передана мне, они собрались здесь впервые. Каждым своим нервом я чувствую сдержанное волнение, заполнившее сумрачную пустоту купола. Старейшины тихо переговариваются. Сотни взглядов устремлены на меня. Я чувствую плотное кольцо ненависти, окружившее меня. Мне страшно. Тоскливая холодная пустота наполняет сердце, и только потрескивание факелов, возле которых застыли стражники, немного успокаивает меня.

Я знаю: старейшины собрались, чтобы отнять у меня корону! Пока она еще на мне, но это уже последние минуты, когда сладостно мягкий мех ласкает мою голову.

Минуты ожидания длятся нескончаемо. Кое-кто из старейшин должен начинать первым. Кто?! Я смотрю на Бреттия: старик сидит в первом ряду, во всей позе его чувствуется старческая немощь. Он поднимает на меня усталое и гневное лицо, словно хочет крикнуть мне: "Подлец! Развратник, обманувший нас!"

Бреттий мне не страшен - я буду рад, если собрание начнется бранным потоком'его ненависти. Но старик сдерживает гнев и опускает голову.

С третьего ряда поднялся Лубиний - человек со шрамом, он получил его в сражении с вреллами. Лубиний идет к трону молча, напряженной походкой хищника. Кожаные подошвы его сандалий щелкают по каменным плитам. Он поднимается на возвышение и останавливается на две ступени ниже трона - так полагается по этикету. Складки просторного его плаща вздрогнули от резкого взмаха рук и обозначили меч, подвешенный на поясе.

- Старейшины, избранные народом Бойекунуйи! - говорит он, склоняя голову перед собранием. - Властитель! - поворачивается он ко мне и отвешивает земной поклон.

Проклятая хитрая лиса - пока он соблюдает все нормы этикета.

- Настало время, - продолжает Лубиний, - обсудить положение в стране и установить границы разделения власти между собранием старейшин и Властителем. Два года прошло с тех пор, как решением собрания на трон возведен самый достойнейший - Бруннан. Два года не собирались мы вместе, доверив власть Бруннану. Мы знали его мудрым и справедливым, но бремя власти оказалось непосильным для него и помутило его разум.

Речь Лубиния была длинной. Он перечислил совершенные мною бесчинства и ошибки, но говорил все это так, словно оправдывал меня, а вину за мои пороки принимал на себя. Тем убийственней и беспощаднее получилась оценка моих деяний. Я понимал: после такой речи и без того враждебно настроенное собрание лишит меня власти. И, может быть, именно Лубиний займет мое место. Нужно было что-то предпринимать.

В разгар его речи я встал с трона. Лубиний замолк. Я распахнул свой плащ - под ним ничего не было, кроме набедренной повязки.

- Великие и мудрые старейшины! - сказал я. - Древний закон предписывает являться на собрание без оружия, дабы угроза силы не могла повлиять на решение старейшин. А так ли поступил Лубиний? Не нарушил ли он закон предков? Могут ли быть чисгы намерения человека, который тайно принес с собою меч?

Я видел, как смутился Лубиний. Возмущенно зароптало собрание.

- Пусть Лубиний откроет свое тело! - раздались выкрики с разных сторон зала.

Я ликовал: когда собрание увидит, что Лубиний пришел с мечом, гнев старейшин обратится на него, и цена его разоблачении наполовину померкнет.

Лубиний медлил.

- Открой свое тело? Мы хотим знать, чисты ли твои намерения? - требовало собрание.

Лубиний поднял руку, и выкрики смолкли.

- Старейшины! - глухо произнес Лубиний. - Многие из вас знают мой недуг: разбитая кость ноги мешает мне ходить. Воину не подобает опираться на трость, словно немощному старцу, я приказал сделать мне деревянный меч. В минуты недуга я пользуюсь им как тростью.

Лубиний распахнул плащ, отцепил от пояса меч, на глазах у собрания разломил его над головою и показал обломки, чтобы все могли видеть: меч был деревянный.

Тихий смех раздался в разных местах, на лицах старейшин появились улыбки. Пот выступил у меня на висках.

Лубиний продолжал говорить. Теперь уже ничто не могло спасти меня.

Когда он ушел на свое место, встал Бреттий:

- Кто хочет добавить или возразить Лубинию? - спросил он.

Собрание молчало. С задней скамьи поднялся один из старейшин.

- Лубиний сказал все. Нет оправдания Бруннану. Нет нужды и перечислять то, что забыл упомянуть Лубиний. Пусть старейшины голосованием выразят свою волю.

Вот она, последняя церемония, после нее я покину этот зал простым смертным.

Внезапно помещение озарилось ярким пламенем. Более сотни вооруженных латников с факелами через потайные ходы быстрым шагом вбежали в купольный зал, выстроились вдоль стены, направив на старейшин грозные копьеметы - оружие, придуманное юным и дурашливым богом. В верхней подкупольной нише появился Липцефий - начальник моей стражи. Громкий голос его раздался под сводами зала.

- Великие старейшины! - сказал он. - Хитрые смутьяны злонамеренными речами хотят повлиять на ваше решение. Всемогущие боги подсказали мне, как защитить от них нашего славного Властителя. Пусть каждый из вас, прежде чем подать голос, еще раз обдумает разумность принятого решения. Прошу вас, продолжайте голосование.

Мысленно я решил наградить верного слугу - отдать ему лучшую из моих новых жен. Он заслужил этого.

Смутный ропот пронесся по залу. Лубиний пытался что-то говорить, но сидящий сзади него помешал, одернул его за полу, пальцем показал на воина, направившего копьемет в грудь старейшины.

Лишь немногие - старик Бреттий, Лубиний, его молодой красавец сосед и еще несколько старейшин, сидящих в разных местах, - подали голоса против меня.

- Благодарю вас за честь, оказанную мне, - сказал я и жестом распустил собрание.