Эстафета поколений - Александр Шалимов

- Можешь называть меня так.

- Но вы Бокстер?

- Это второй вопрос?

- Нет, еще первый.

- Считай, что я ответил на него.

- Значит, Бокстер. Хорошо... Вы - президент... - Вил запнулся.

- Конечно, президент, - подтвердил Бокстер не моргнув глазом.

- Благодарю вас. И третий вопрос - чем вы болели перед тем, как... ну перед этим, понимаете...

- Значит, чем болел перед этим, - процедил сквозь зубы больной, - так, ясно... Все об том же... Не понимаю, - вдруг завопил он, разъяряясь. - И понимать не хочу. Не поймаешь на слове... И не тяни лапы, гнида.

Схваченный железными пальцами в тот момент, когда он уже почти дотянулся до панели управления, Вил попытался вырваться, но получил такой удар в челюсть, что отлетел в дальний угол палаты.

Теряя сознание, он еще расслышал доносящийся откуда-то издалека голос профессора Норберта:

- Достаточно, на сегодня достаточно. Усыпляйте обоих...

"Не могли раньше", - мелькнуло в голове Вила. Затем все утонуло во мраке.

Прошло несколько дней. В малом колонном зале Академии холода под председательством профессора Норберта заканчивалось очередное заседание ученого совета.

- Итак, я позволю себе подвести итог, - говорил профессор Нррберт. - Впервые с момента создания нашей Академии удалось получить реальный и чрезвычайно важный результат. Человек не только воскрешен после длительного криоконсервирования, но, повидимому, находится на пороге возвращения его обществу. Здоровье нашего пациента в отличном состоянии, и я не поколебался бы уже сегодня продемонстрировать его на общем собрании Всемирной Академии, если бы не одно обстоятельство правда, малосущественное в свете главных результатов. Мы до сих пор не можем установить, кто этот человек. Ясно, что он не тот, за кого пытается выдавать себя... после неудачно проведенного первого сеанса...

Тут профессор бросил недовольный взгляд в сторону Вила, мрачно сидящего в дальнем конце стола.

- Я далек от того, чтобы винить только нашего молодого коллегу. - Новый недовольный взгляд в сторону Вила. - Мы все оказались не на высоте при первой попытке установить контакт с воскрешенным. Но никто не мог предполагать, что к нему столь быстро возвратятся силы, что это человек по природе своей агрессивен, наконец, что произошла такая путаница с сопроводительной документацией. Наружные надписи на некоторых саркофагах были повреждены и даже утеряны при транспортировке в хранилища Академии. Это произошло лет семьдесят тому назад. Наше поколение не несет за это никакой ответственности, но, - профессор Норберт многозначительно поднял палец, - мы знали об этом и обязаны были считаться с возможностью путаницы. Хорошо еще, что мы открыли саркофаг, в котором по неизвестной причине находился человек практически здоровый. Мы оживили его, и все. А если бы мы открыли саркофаг с трупом, простите, я хотел сказать с пациентом, которого не смогли бы сейчас вылечить, что тогда?..

- Заморозили бы и отправили обратно в хранилище, - заметил кто-то.

- Увы, - возразил профессор. - Боюсь, что это не так просто. Случаев повторного криоконсервирования наука пока не знает. Это следовало бы сначала проверить на... - Профессор запнулся.

- Обезьянах, - подсказали сзади.

- Не знаю, не знаю... Разрешит ли сейчас Всемирная Академия подобные эксперименты на высших млекопитающих? Не гуманно, коллеги! Как видите, сразу возникают сложности. Кроме того, мы не владеем сейчас в достаточной степени техникой криоконсервирования. Да-да, как это ни прискорбно. Мы научились хорошо снимать криоконсервацию. Но я затруднился бы назвать имя ученого, которого мог бы рекомендовать сейчас для замораживания, скажем, кого-нибудь из присутствующих здесь.

Вил почувствовал, что взгляд профессора снова мимолетно задержался на нем.

- Так вот, - продолжал профессор, - все это достаточно сложно. Мы не имеем права ошибаться, открывая саркофаги. И я надеюсь, что случай с "Джимом Бокстером" - наша первая и последняя ошибка подобного рода. За минувшие дни, как вы знаете, были тщательно проверены и хранилища и архивы. Мы обнаружили еще несколько саркофагов, более или менее сомнительных в смысле документации. Мы уточним их содержимое позднее. В этом случае целиком оправдает себя старая пословица: "Лучше позже, чем раньше". Но мы, к сожалению, не нашли в архивах документов, которые могли бы быть документами нашего "Бокстера". Что он не Бокстер - это совершенно ясно. Но кто он, мы не знаем... А он пока не хочет помочь нам. И, чтобы не травмировать его психику, мы вынуждены условно принять подсказанную ему нами же версию. - Снова взгляд в сторону Вила. - Сейчас мы попросили помощи у историков. Может быть, они сумеют установить, кто в действительности этот человек. Может быть, он сам, поразмыслив, скажет нам правду. Ведь пока остается непонятным и то, зачем было криоконсервировать совершенно здорового человека, далеко не достигшего предельного возраста той эпохи. Я исключаю, чтобы это могло быть сделано вопреки его желанию...

- А если это все-таки особый эксперимент? - предположил кто-то.

- Тогда и документация сохранялась бы особенно тщательно, - возразил профессор. - Мы нашли бы ее. Наконец, были бы публикации на эту тему.

- А преступление? В ту эпоху преступления нельзя исключать. Например, ради получения наследства. Не могли его заморозить обманным путем?

- Очень мало вероятно, - задумчиво произнес профессор Норберт. - От него легко могли избавиться более простым способом... Итак, заканчиваю. До вынесения наших результатов и достижений на суд Всемирной Академии мы решили показать "Бокстера" широкому кругу современников. Общественность чрезвычайно заинтересована результатами эксперимента и служба Публичной информации уже неоднократно обращалась к нам с просьбой организовать интервью с воскрешенным предком для всей планеты. Такое интервью состоится завтра. Вопросы есть? Нет... Заседание закрывается.

На лестнице, ведущей из зала заседаний, к профессору Норберту подошел высокий совершенно седой человек с очень резкими чертами смуглого, словно вырубленного в камне лица и внимательными темными глазами. Одет он был изысканно, хотя и несколько старомодно.

- Профессор Усам, - представился он.

Имя это ровно ничего не сказало профессору Норберту. Он молча поклонился и вопросительно взглянул на гостя.

- Я психиатр, - продолжал тот, - представитель профессии, достаточно распространенной в нашу эпоху. Меня пригласили ваши коллеги-психологи из отдела... забыл, как он у вас тут называется...

- Слушаю вас, коллега, - очень вежливо сказал профессор Норберт, все еще недоумевая, чего от него хотят.

- Так вот, я смотрел вашего Бокстера, даже разговаривал с ним...