Главная тайна новенького (СИ) - Василиса Полякова

— Хромов Диомид, — старательно выговаривает историчка имя новенького, отчего я морщусь — слишком много внимания этому нарциссу. — Это ты? — обращается она к новенькому.

Хромов молча кивает головой. Но так как историчка любит «побазарить», подобный ответ её не удовлетворяет.

— Ты новенький? Из какой школы перешёл?

— Из тридцать седьмой, — сухо отвечает Хромов. Надо же, а ведь эта школа находится не так далеко от нашей, думаю я. Минут двадцать ходьбы пешком.

— А как ты учился? — спрашивает историчка.

— Как и все — по учебникам, — хмыкает новенький, отчего на третьем ряду кто-то смеётся, прикрываясь кулаком.

Глаза у исторички лезут на лоб, около двадцати секунд она молчит. А я думаю про себя: Хромову пальца в рот не клади. Он единственный за всё это время, кто смог заставить историчку замолчать. Но ненадолго.

— И куда же ты собираешься поступать, Диомид, если не секрет? — продолжает пытать нахального новенького говорливая Тамара Львовна.

— На биофак, — отвечает ей Хромов так, будто он уже зачислен в вуз давным-давно. С «Камчатки» слышится пара смешков.

Я недоуменно хлопаю глазами. Он что, шутит? На биологический факультет могут поступить только сильнейшие и лучшие в своём деле ученики! Я не понаслышке знаю, какой жёсткий отбор осуществляет приёмная комиссия. Моя мама преподаёт в институте ботанику и каждый год рассказывает мне о том, как непросто поступить в вуз. Поэтому я ещё со средней школы начала усиленно готовиться ко вступлению во взрослую жизнь. Накупила себе книг по зоологии, генетике, медицине и зачитывалась ими до поздней ночи. Но как, интересно мне знать, собирается поступить на биофак новенький? Допустим, в математике он шарит, хотя я думаю, что успешно решённая им задача — чистая случайность. И не более!..

— Наверное, у тебя там кто-то работает, не так ли? — не без доли иронии спрашивает Хромова историчка.

— Нет, Тамара Львовна, никто у меня там не работает, — с не меньшей по уровню долей цинизма цедит новенький. — В отличие от большинства поступающих, у меня нет блата. Хотя я прекрасно знаю, что дети тех, у кого родители преподают в институте, проходят туда без особых проблем.

От неожиданности у меня глаза вылезают на лоб… Новенький только что прилюдно, сам того не зная, оскорбил меня! И хотя все одноклассники в курсе того, кем работает моя мама, они никогда не позволяют себе каких-либо двусмысленных шуток в мой адрес по этому поводу.

Чувствую, как внутри меня закипает злость. Около десяти секунд борюсь с тем, чтобы не начать перепалку, но в итоге не выдерживаю.

— На биологический факультет с лёгкостью поступают только те, кто успешно сдал экзамены и набрал достаточное количество баллов, — чеканю я, поворачиваясь к новенькому. Брови того от удивления ползут вверх, придавая его лицу забавное выражение. Но глаза, несмотря на это, серьёзны.

— На биологический факультет с лёгкостью поступают только те, у кого папа-мама — преподы, — отвечает мне Хромов. От такого хамства я даже забываю, где нахожусь.

— Это наглая ложь! — парирую я, злобно глядя в глаза новенькому. Такие глубокие, томные. Новенький замечает это и, к моей большей неожиданности, наклоняется через всю парту ко мне.

— А почему тебя это так беспокоит? — выдыхает он мне прямо в лицо, и я чувствую себя поверженной. — У тебя что, кто-то из родителей работает в институте?

В классе стоит гробовая тишина, и даже болтливая историчка не подаёт голоса. Воздух раскаляется, кажется, что сейчас температура в кабинете близится к тысяче градусов по Фаренгейту.

— Не твоё дело! — буркаю я, наконец, и отворачиваюсь. Тратить нервы на этого придурка — пфф, делать мне больше нечего! Перевожу взгляд на Настю — та удивлённо хлопает длинными накладными ресницами. За эти четыре часа я поняла, что Ерёмина «прониклась» симпатией к новенькому. Да что уж симпатией — она откровенно сохнет по смазливому «личику» Хромова. Взгляд Насти слегка непонятен — то ли она сочувствует мне, то ли радуется тому, что я ненавижу новенького с каждой секундой всё сильнее и сильнее.

— Я совсем не удивляюсь тому, что ты так разволновалась, — доносится мне в спину голос Хромова, окрашенный нотками самодовольства. — Просто ты выглядишь как дочка препода. Меркантильная, сухая и бесчувственная.

И тут мой мозг окончательно взрывается. В первое мгновение я даже не могу сказать и одного слова. Просто поворачиваюсь к новенькому и вновь встречаюсь с его насмешливым взглядом. Он смотрит на меня так, будто я какое-нибудь быдло и ничего не значу в жизни. Мысленно приказываю себе замолчать, но потом, обдумав за пару секунд происходящее, что есть силы кричу:

— Ты что себе позволяешь, нарцисс фигов? Ты кого из себя возомнил? Засунь-ка свои мажорские выходки куда подальше!

— Ничего себе, хорошая девочка умеет ругаться так, что из ушей льёт кровь? Неожиданно, — произносит новенький так, будто бы ничего не произошло. И это начинает бесить меня ещё сильнее.

— Да пошёл ты! — вновь кричу я, но вместо малейшего намёка на чувство вины получаю от Хромова очередную порцию смеха, смешанного с наглостью.

— Ну надо же, — хохочет он.

— Придурок! — опять завожусь я, но мою речь обрывает голос исторички:

— Так, Хромов, Гладкова! Ну-ка быстро вышли из кабинета! И к директору, живо! Не хватает мне тут ещё, чтобы вы подрались!

Я вскидываю на историчку слезящиеся глаза, и хотя Тамара Львовна — добрейшей души человек, очевидно, что ей не понравилась наша перепалка. Пожалуй, я погорячилась так наезжать на новенького. Но он первый начал! Проходя мимо стола исторички, кошу взглядом в её сторону. Но, вопреки моим ожиданиям, вижу в глазах Тамары Львовны только ледяную мглу безразличия к моей беде.

— Я открою, — слышу голос новенького позади себя. Хромов пытается перегородить мне дорогу, чтобы открыть дверь, но я успеваю раньше его коснуться ручки и, резко нажав на неё, распахнуть дверь и выйти в коридор.

Игнорируя присутствие новенького, с гордо поднятой головой иду по коридору. Мне нужно спуститься с четвёртого этажа на третий. Постепенно страх проходит. Ольга Петровна, директор моей школы, ценит и уважает меня как порядочную и трудолюбивую ученицу. Зайду сейчас к ней первой и всё ей объясню, а уж потом пусть она сама разбирается с этим Хромовым и профилактирует его.

— Чего надулась, Русалочка? — доносится вдруг мне в спину, и я останавливаюсь прямо посреди коридора как вкопанная. Резко оборачиваюсь. Новенький стоит в паре шагов от меня.

— Не смей меня так называть! — гневно отвечаю я. Что за глупые прозвища? Нам не по пять лет! — И вообще не приближайся ко мне