Убрать ИИ проповедника - Лиза Гамаус

— Всегда можно продолжить обсуждение. Спокойное и взвешенное. Нам достаточно Изгнанных и потери группы Майа.

— Группа Майя готова и ждет, чтобы предложить помощь, когда наступит время, — возразил Тибр.

— Вы продолжаете выходить с ними на контакт? — Наами задержала взгляд на омеганце.

Тибр не ответил. Это, скорее, был не вопрос, а порицвние или предупреждение. Жрица продолжила.

— Сегодня, считаю, следует обратить внимание на угрожающие технологии. Есть опасность, что их развитие на Поверхности пойдёт в пагубном для планеты направлении, — она сделала паузу и обвела всех присутствующих серьёзным и жёстким взглядом, — речь идёт об агрессивном воздействии на умы Поверхности Искусственного Интеллекта. Мы пока не установили галактику, из которой исходит сигнал. Последствия могут быть катастрофическими, с которыми мы не сможем справиться. Действовать надо начинать сейчас. На данный момент мы ещё сможем добиться положительного результата с помощью наиболее способных людей Поверхности. Им надо только немного помочь в активации скрытых возможностей. Думаю, вам понятно, что я имею в виду.

В зале мелькнула голограмма группы Серебряной звезды. Жрица кивнула.

— Наами, мы давно ждали эту тему. Мы согласны. У вас есть кандидаты? У нас есть пять человек, — сказал коренастый парень с тёмно-курчавой головой. Когда он говорил, он сжимал левый кулак и медленно им покачивал.

— Благодарю, Эш. Конечно, у нас тоже есть кандидаты и люди, которые сотрудничают с нами не одно десятилетие. Они всегда помогут найти то, что нам надо. Я хочу поручиться вашим согласием и поддержкой. Кто-нибудь против? — Жрица посмотрела на скамьи, но не увидела ни одной голограммы, — я рада общей поддержке. Мы приступаем. Эш, я жду данные о ваших кандидатурах. Это относится ко всем группам.

На первый взгляд собрание казалось простым и не очень важным, но все до одного, кто сидел в куполообразном зале приёмов, понимал, что каждое слово, сказанное Жрицей, имеет и второй и третий смысл. То, что она начала со слова «неспокойно», говорило о многом. Обычно проблемы Поверхности не вызывали столь серьёзного внимания и не требовали общей встречи. Времена начали меняться.

В семь вечера в Москве пробки обеспечены, но Богдан всё же рассчитывал приехать в клинку вовремя. Бульварное кольцо было заполнено до отказа в обе стороны. Между машинами бродили разного рода попрошайки с замусоленными картонными табличками, где в краткой форме сообщалась страшная проблема, заставившая их выйти на пыльную московскую улицу просить милостыню. Те, кто продавали краденые часы, обходились, естественно, без табличек.

Минут пятнадцать Богдан плотно стоял позади чистенького белого седана, за рулём которого сидела молодая девчонка и курила одну сигарету за другой. От нечего делать он просмотрел её кровь, печень, лёгкие, прочитал пару мыслей. Одна из мыслей вертелась вокруг Степана, Стёпы, Стёпчика, Супчика и так далее. Она просила его не обижаться, она умоляла его понять её и простить — ей надо учиться и ехать в Италию петь. Она благодарила его за прожитое вместе время, за отдых в Тайланде, за какую-то дорогую сумку и за многое другое. Придумывала красивые фразы, особенно про то, как прекрасна Италия, и как она хочет попасть в Милан.

Первое, что Богдан сделал — это послал ей запрет на курение, так как лёгкие у неё были очень слабенькими, а потом отправил запах роз и морского ветра

Надоевшая пробка упорно продолжала всех держать на месте, подразнивая мигающим светофором на перекрёстке. Внезапно Богдан почувствовал лёгкое беспокойство. Опять что-то связано с Викторией. Полиция. Она опять не поедет к детям. Богдан сделал глубокий вдох и посмотрел вперёд. У седана стоял очередной попрошайка и разговаривал с девчонкой. Он жестикулировал обеими руками, странно покачивая бритой головой. Девчонка высунула руку и бросила ему пачку сигарет. Бросила, как изнеженные городские жители бросают корм животным в деревне, брезгливо и с опаской. В это время машины тихонько поехали. Попрошайка подпрыгнул, схватил пачку, а потом замер в какой-то неестественной позе. Настоящая уличная миниатюра. Богдан подумал, что неизвестно, правильно он поступил или нет, и можно ли вообще соваться туда, куда тебя никто не просил соваться. Да, у неё очень слабенькое здоровье, у этой девчушки, но это её жизнь, и если ей захочется что-то в ней исправить, она должна сама понять, что именно, и попросить. Пробка постепенно начала рассасываться, и трафик медленно удалял белый чистенький седан из поля зрения. Мобильный звонил не переставая, и Богдан наконец его услышал. Звонила Виктория.

— Богдан! — кричала в трубку Виктория, — Орлов покончил с собой! Он лежит в гостиной на белом столе в белой рубашке, о господи, он лежит мёртвый!

— Вы хотите, чтобы я приехал, Виктория?

— Я не знаю ничем уже нельзя помочь Я вызвала полицию Пока больше никому не звонила.

— И не звоните. Он не оставил никакой записки? Знаете, самоубийцы любят объяснять, почему они на это пошли.

— Да, есть записка. Сейчас вот: «Я желаю покинуть это измерение. Я хочу уйти из этого мира. Просьба, меня не оживлять и не продолжать мою жизнь. Ты слышишь? Желание моё осознанное и продуманное.»

— К кому он обращается, Виктория? — зачем-то спросил Богдан, заранее зная, что она не могла ответить на этот вопрос.

— Не знаю Понятно, что не ко мне. Я перезвоню, полиция уже приехала.

— Не показывайте записку! Оставьте её себе.

— Хорошо, — телефон отключился.

Захотелось выйти из машины и пройтись. С большим трудом он вырулил из потока и свернул в переулок, где у помойки было аж целых два парковочных места.

Итак, почему он это сделал, муж Виктории? Богдан медленно шёл вдоль улицы, по которой только что ехал на машине, и внимательно рассматривал витрины стоявших друг за другом маленьких магазинчиков. Устал? Не договорился? Ему взвалили на плечи непосильную ношу? Раскаялся? Понял, куда он попал и кому служил? Вероятно, но, скорее всего, мимо. Глаза наткнулись на витрину, полную шоколадок. Как раньше я любил шоколад! До самого конца любил. Попробовать, что ли? Нет, он на сахаре, а это я не ем. Может быть, у них есть хотя бы на меду? Богдан открыл дверь магазинчика и вошёл внутрь. Запах шоколада напомнил ему голодное детство и мечты про шоколадный поезд, который ему снился из ночи в ночь, и он сам придумывал продолжения.

— А что, если я вас попрошу найти мне шоколадку на меду, совсем без сахара? — спросил Богдан у стоявшего за прилавком рыжего, как кот его бывшей подружки Леночки, круглолицый и медленно поворачивающийся парень. Настоящий обленившийся кастрированный Курильский бобтейл, объевшийся шоколадок.

Виктория боялась за Игоря. А ведь до чего-то она всё таки догадалась,