Голы и босы - Алан Беннетт

Дело кончилось тем, что она сделала с дюжину покупок — столько ей было не унести, но и это оказалось легко преодолимо, потому что мистер Энвер привел своего сынка из квартиры над магазином («Надеюсь, я не от Корана оторвала его», — подумалось ей), и он сопроводил миссис Рэнсом до дома — шел рядом в своей крохотной беленькой шапочке с картонной коробкой в руках.

— Наверное, бракованный, — заявил потом мистер Рэнсом. — На этом они и делают прибыль.

Миссис Рэнсом не вполне понимала, какой такой брак бывает в обувном креме, но ничего не сказала.

— Глядишь, — обронила она позже, — будет доставка.

— Ты хочешь сказать, — посуровел мистер Рэнсом (то был давнишний камень преткновения), — что, как ты надеешься, магазин будет доставлять заказы на дом. «Глядишь, будет доставка» означает, что заказы — дело рискованное: захотят — доставят, не захотят — не доставят (что, впрочем, тоже было верно).

— Как бы то ни было, — парировала миссис Рэнсом, — он открыт до десяти вечера.

— Он может себе это позволить, — сказал мистер Рэнсом. — Наверное, никому не платит. Я предпочитаю «Маркс и Спенсер».

Вообще-то говоря, она тоже. Но однажды она заглянула к Энверу, потому что ей захотелось к обеду манго, в другой раз купила себе папайю; конечно, не бог весть какое геройство, но все-таки отступление от правил — робкие шаги в сторону неведомого, о чем она, слишком хорошо знавшая своего мужа, благоразумно не распространялась.

Друзей у Рэнсомов было мало, гостей они звали редко — мистер Рэнсом твердил, что людей ему хватает на работе. Но в тех редких случаях, когда миссис Рэнсом, встретив кого-нибудь из знакомых, отваживалась признаться, что они пережили настоящий ужас, к ее великому удивлению, неизменно выяснялось, что все знают, что такое кража, по собственному опыту. И хотя ни одна такая история, как понимала миссис Рэнсом, не была столь необъяснимой и чудовищной, как их, с которой, по чести говоря, все эти совершенно заурядные кражи не шли ни в какое сравнение, никто из знакомых решительно не замечал разницы и лишь пережидал, пока она доскажет свое, считая, что это неизбежная прелюдия к их собственному рассказу. Она поинтересовалась у мистера Рэнсома, обращал ли он на это внимание.

— Да, — коротко бросил он в ответ, — считается, что в кражах нет ничего особенного.

Разумеется, так оно и есть, однако, в этом он уверен, — не в столь невероятных, всеобъемлющих и грандиозных, как эта.

— Украли всё, — посетовал он Гейл, своей многолетней секретарше, — всё до нитки.

С Гейл, высокой, унылой особой, у которой не было, по его выражению, «всех этих глупостей» — иначе говоря, женственности, чего мистер Рэнсом терпеть не мог, — он обычно находил общий язык. Будь Гейл попроще, она бы посочувствовала мистеру Рэнсому, и дело с концом, но, подобно всем остальным, она пустилась вспоминать историю собственного ограбления, приговаривая: «Удивительно, что это случилось только сейчас»; почти всех ее знакомых уже давно обокрали хотя бы раз, а ее свояка, мозольного оператора из Илфорда, так того обчистили дважды, причем один раз грабители вломились в дом, когда все сидели перед телевизором.

— Почти неизбежное следствие подобного происшествия — эмоциональный шок. Проявляется он по-разному. Часто после грабежа выпадают волосы — да-да, а вот у моей сестры началась жуткая экзема. И заметьте, — не унималась Гейл, — одни мужчины.

— Что одни мужчины? — не понял мистер Рэнсом.

— Воры — одни мужчины.

— А женщины пробавляются магазинными кражами, — попытался отбиться мистер Рэнсом.

— Да, но не до такой же степени! Они же не крадут все подчистую.

Не уверенный в своей победе, поскольку представлял более слабую сторону в споре, а потому взвинченный и раздосадованный, мистер Рэнсом решил попытать счастья у мистера Пардоу из соседней фирмы, но — с тем же результатом.

— Полностью обчистили? Скажите спасибо, что вас дома не было. Моего стоматолога и его жену семь часов держали связанными; они не нарадуются, что дело не дошло до изнасилования. Маски-шоу, уоки-токи. Это теперь бизнес такой. Я б их всех кастрировал.

Вечером мистер Рэнсом достал словарь из своего дипломата — и то, и другое было только что из магазина. Словарь составлял любимое чтение мистера Рэнсома.

— Что ты ищешь?

— Проверяю, что такое держать. «Держать камень за пазухой». Но ведь это то же самое, что «держать зуб на кого-то». Причем тут держать?

За последующую неделю с небольшим миссис Рэнсом собрала самое необходимое: купила две раскладушки и постельные принадлежности; карточный столик и два стула — все складное. Еще она купила пару кресел-подушек — она попросила у продавца бин-бэгов, хотя официальное название было какое-то другое[11]: судя по всему, они пользовались успехом и у необворованных, но желавших разнообразия ради посидеть иногда на полу. Появился также и сидиплеер (стараниями мистера Рэнсома), и запись «Волшебной флейты».

Миссис Рэнсом всегда любила делать покупки и вынужденным оснащением дома занималась не без удовольствия — правда, было не до выбора: вещи требовались срочно, все они были предметами первой необходимости. До сих пор любые электроприборы мистер Рэнсом либо приобретал лично, либо санкционировал покупку — без его персонального одобрения нельзя было купить даже такие, никак не связанные с его персоной, вещи, как пылесос (с которым его персона обращаться не умела) или посудомоечная машина, которую он загружал несколько раз в жизни. Однако в особых обстоятельствах, сложившихся после ограбления, миссис Рэнсом было дозволено покупать все, что она сочтет нужным, будь то электроприборы или что другое; и она обзавелась не только электрочайником, но и микроволновкой — новинкой, против которой мистер Рэнсом издавна категорически возражал: не видел в ней смысла.

Что многие из всех этих предметов (бин-бэги, например), скорее всего, проследуют на свалку, как только супругам выплатят страховку и они приобретут нечто более основательное, ничуть не уменьшало неутолимого приобретательского пыла миссис Рэнсом. К тому же до этой эры было еще довольно далеко, ведь страховой полис украли вместе со всеми остальными документами, поэтому, хотя в компенсации ущерба можно было не сомневаться, денег, скорее всего, придется подождать. А пока они жили, так сказать, налегке, что вовсе не тяготило миссис Рэнсом.

— Нищенское существование, — сказал мистер Рэнсом.

— Да, как на чемоданах, — посочувствовал Краучер, страховой агент супругов.

— У нас нет ни одного чемодана, — напомнил мистер Рэнсом.

— А вам не приходило в голову, — спросил Краучер, — что это могла быть чья-то шутка?

— Я часто это слышу. Шутки, видимо, сильно изменились со времен моей молодости. Я полагал, что шутки должны смешить.

— А какое у вас было стереооборудование?

— О, по последнему слову техники, — вздохнул мистер Рэнсом. — Все самое новое и самое современное. У меня где-то остались чеки… Ах, нет, конечно. Запамятовал.

Хотя он и в самом деле забыл о пропаже чеков, то обстоятельство, что они исчезли вместе со стереосистемой, в придачу к которой были выданы, оказалось, пожалуй, к лучшему, ибо мистер Рэнсом несколько приукрашивал картину. Его аппаратура вовсе не была «самой современной», да и существует ли подобная? Техника звукозаписи не стоит на месте — она совершенствуется непрерывно. Не проходит и недели, чтобы не появилось какое-нибудь изобретение. Как страстный читатель журналов по музыкальной аппаратуре мистер Рэнсом постоянно встречал рекламу технических новинок, которые был бы счастлив ввести в свой слушательский обиход. И кража, при всей ее опустошительности, дарила ему такую возможность. Лишь начав осознавать скрытые преимущества потери, этот самый окостенелый человек на свете стал — правда, не без внутреннего сопротивления — слегка оттаивать.

Миссис Рэнсом тоже видела радужную сторону событий — впрочем, как и всегда. Когда они с мистером Рэнсомом поженились, они обзавелись всем, что полагается иметь в налаженном хозяйстве: столовым и чайным сервизами с подобранными к ним льняными скатертями и салфетками; десертными блюдами, стеклянными вазочками и розетками, тортовницами на ножках, водившимися у них в изобилии. Салфетками — для туалетного столика, подносами — для кофейного, столовыми дорожками — для обеденного; махровыми полотенцами для гостей и в пандан — салфетками для умывальника; комплектом ковриков для унитаза и для ванной из того же комплекта. У них были особые ножи для выпечки, особые — для рыбы и для много чего еще; изящные серебряные лопаточки, инкрустированные слоновой костью, назначения которых миссис Рэнсом так и не смогла постичь. Кроме того, в доме имелся массивный многоярусный ящик для столовых приборов с плотно уложенными там ножами, вилками и ложками на двенадцать персон. Но Рэнсомы не давали обедов на двенадцать персон. Они вообще не давали обедов. Они почти никогда не пользовались полотенцами для гостей, потому что у них не бывало гостей. Они проволокли весь этот скарб через тридцать два года брака с непонятной для миссис Рэнсом целью и одним махом избавились от него. Сейчас, ополаскивая две чашки в кухонной раковине, миссис Рэнсом вдруг, сама не зная почему, запела.