Улыбка Светлова - Михаил Светлов

Некий молодой литератор, полагая, что Светлов его не запомнил, каждый раз при встрече с ним называл свою фамилию. Однажды, подойдя к Светлову, он по обыкновению сказал:

— Здравствуйте, Михаил Аркадьевич, я — Иванов…

— Здравствуйте, Коля, — засмеялся Светлов. — А я думал, что вы — Вера Инбер.

Молодая писательница М. пришла к Светлову и стала читать ему свою пьесу. Он терпеливо слушал.

Дочитав первый акт, М. сказала, что, вероятно, пьеса слабая и ей стыдно читать дальше.

Вам стыдно читать, — ответил Михаил Светлов, — а каково мне слушать?

Увидев девушку с крашенными под седину волосами, Светлов сказал:

Седина, это как зелень на бронзе, ее надо заслужить

Знакомый Светлова, известный своей приверженностью к спиртным напиткам, позвонил по какому-то делу Михаилу Аркадьевичу из Ленинграда.

— Какая у вас погода? — спросил Светлов.

— Жарко. 25 градусов.

— Ха, — пошутил Светлов. — Еще 15 и можно пить.

Возле своего дома, на улице Горького, Светлов встретил композитора К.

— Что-то не работается, — сказал К. — Зайду в коктейль-холл, вытяну бокал-другой коктейля.

— Утопающий хватается за соломинку, — улыбнулся ему вслед Светлов.

Поэт Сергей Орлов подарил Светлову свою книгу «Колесо».

— Старик, — сказал Светлов, — еще три колеса и… машина!

Об одном преуспевающем поэте, который когда-то хорошо начинал, а потом, в погоне за славой и деньгами, стал невзыскательным к себе, Светлов сказал:

— Он начинал, как рубль, — все-таки солидная монета, потом разменялся на гривенники. Боюсь, дело кончится тем, что за него и гроша не дадут.

Впоследствии Михаил Аркадьевич придумал сказку о человеке с фамилией Рубль.

Произошло это так.

Мы сидели на балконе пятнадцатого этажа гостиницы «Москва».

Светлов фантазировал:

— Вообрази, — сказал он, — отсюда, с пятнадцатого этажа, на тротуар падает человек. Подбегает милиционер и видит: лежит пиджак и десять гривенников. Упавшего человека нет. Но в пиджаке находят паспорт. Выясняется, что фамилия его владельца — Рубль. Рубль разбился на гривенники.

Начинается новый рассказ. О судьбах гривенников. О каждом гривеннике — отдельно.

Один захотел послушать курских соловьев. Билет в Курск стоит дороже гривенника. Пришлось добираться пешком. В Курске опять неприятности. Без командировочного не дают номера в гостинице. Заночевал на улице. Кто-то подобрал его и разменял в трамвае на копейки. Начинались новые судьбы. Судьбы копеек.

Второй гривенник стал большим начальником. Допустим — секретарем Союза писателей. Нелегкая задача для гривенника. Но он справляется. Как? Да еще как! Теперь он выглядит важнее рубля.

Третий пошел работать шофером такси. Он начал размножаться. Повернул ручку счетчика — выскочил гривенник. Что ни километр — гривенник. Довез пассажира — получил на чай гривенник…

И так о каждом…

С этого началась сказка. Светлов даже начал писать ее…

Об одном стихотворении, — рассказывал Светлов, — которое я написал за ночь, можно сказать, что я работал над ним более полугода.

Это было летом. Я проснулся. Пришла рифма. Бумаги под рукой не оказалось и я стал писать на перекидном календаре. Писал, зачеркивал, снова писал… Под утро, когда стихотворение было закончено, смотрю — уже декабрь!

Известная писательница в часы бомбежек проводила время в убежище за вязанием. Впоследствии она написала воспоминания о войне.

— Теперь она думает, — сказал Михаил Аркадьевич, — что спицы приняты на вооружение.

За столиком сидели студенты Литинститута. Читали стихи. Говорили шумно, перебивая друг друга. То и дело раздавалось:

— А помнишь, у Достоевского…

— Так мог позволить себе только Толстой…

К столику подошел Светлов.

— Что мне в вас нравится, — сказал он, — это то, что вы даете друг другу слово сказать.

Все повернулись к нему.

— Здравствуйте, Михаил Аркадьевич. Посидите с нами. Мы говорим о русских классиках. Как, например, вы относитесь к Толстому?

— Толстой, конечно, великий писатель, но тяжелый человек, — ответил Светлов. — За столиком я хотел бы сидеть с Пушкиным.

Был день выплаты гонорара. Светлов пришел в издательство. Выяснилось, что ему ничего не причиталось. Глядя, как другие писатели получают деньги, Светлов сказал:

— Давно не видел денег. Пришел посмотреть, как они выглядят.

Светлову долгое время задерживали гонорар за переводы молдавских поэтов на русский язык.

— Если вы и дальше будете тянуть эту канитель, — сказал он издателям, — я переведу все обратно на молдавский.

Светлов не любил актера С. и решительно избегал общения с ним. Тот, добиваясь расположения Светлова, как-то сказал:

— Я могу представить справку, что я не подлец.

— Если бы у меня была такая справка, — ответил Светлов, — я был бы подлецом.

При обсуждении повести Казакевича «Звезда» писательница А. сказала:

— Удивительно! Говорят, раньше Казакевич писал посредственные еврейские стихи, а теперь у него великолепная русская проза.

— Дорогая, — ответил ей Светлов, — не перейти ли тебе на еврейские стихи.

Писатель Борис Бялик рассказывает такой эпизод.

Во время войны они со Светловым были на передовой. Светлов читал бойцам стихи. Начался воздушный налет. Бомбы падали близко, но никто не ушел в укрытие. Светлов дочитал стихотворение до конца.

К счастью, все кончилось благополучно, и никто не пострадал.

Бялик спросил его:

— Неужели тебе не было страшно?

— Нет! — ответил Светлов. — Но я заметил, что в этом стихотворении есть длинноты.

Один восторженный поклонник Светлова, знакомясь с ним, воскликнул:

— Боже мой, передо мной живой классик!

— Что вы! — ответил Светлов. — Еле живой.

Вернувшись после поездки на целинные земли, Светлов написал пьесу «С новым счастьем!» Еще до читки пьесы на труппе театра один настырный актер спросил Светлова:

— А вы-то были на целине?

— Какое это имеет значение? — удивился Светлов.

— Настоящий писатель должен быть твердо уверен в том, о чем он пишет.

— А вы твердо уверены в том, что Серый волк съел Красную шапочку?

Светлов, находясь в обществе молодых поэтов, никогда не подчеркивал своего превосходства. Однажды один молодой человек, неправильно понявший светловскую простоту, стал называть его «Миша».

— Что вы со мной церемонитесь, — сказал ему Светлов, — называйте меня просто, Михаил Аркадьевич.

В гостиную Дома литераторов входит видный литературный деятель.

В руке у него газета «Вечерняя Москва».

— Смотри, — говорит он, обращаясь к Светлову, — хороший был актер, а умер как-то незаметно, в «Вечерке».

— Стоит ли тебе волноваться, — ответил Светлов, — ты-то умрешь по крайней мере в «Известиях».

В Доме литераторов к Светлову пoдошел поэт Н. Он был грустен.

— Чем вы расстроены? — спросил Светлов.

— Развожусь с женой, — ответил Н. — Сколько бы я ни печатался, ей не хватает гонораров. А стихов моих она вообще не читает.

— Да, сочувственно вздохнул Светлов, — поэту нужна женщина, собирающая облака, а не гонорары…

Бывало, что Светлову приходилось занимать деньги в Литфонде или у друзей. Он прибегал к этому в самых крайних случаях, всегда неохотно. При этом он вспоминал поговорку:

— Взаймы берешь чужие деньги и на время, а отдаешь свои и навсегда.