Звездный страж (Авторский сборник) - Эрик Рассел

Если в ответах посетителя охранникам что-то не нравилось или они просто были не в настроении, посетитель подвергался обыску, которой в числе прочего включал в себя изучение всех естественных отверстий входящего. Любой найденный предмет, который охрана рассматривала как подозрительный, необъяснимый или просто не относящимся к теме визита, несмотря ни на какие протесты, безжалостно конфисковывался и возвращался владельцу только при выходе.

Но это был только первый этап. Второй эшелон охраны должен был обнаружить то, что не сумел найти первый. Повторный обыск мог включать в себя даже снятие зубопротезных мостов и внимательное изучение полости рта — эта тактика была введена после изобретения передающей телекамеры величиной в половину сигареты.

Третий эшелон охраны состоял из хронических скептиков. Эти охранники имели право задержать любого незнакомца и устроить ему повторную проверку по всем пунктам, относящимся к ведению первых двух постов — тем самым бросая тень на добросовестность своих коллег. К моменту появления проверяемого лица сюда уже должен был поступить полный отчет о двух произведенных обысках, и любой промах в технике проверки подвергался немедленному исправлению — даже если для этого посетителя приходилось снова полностью раздеть. Охранники третьего эшелона имели в своем распоряжении такие серьезные приборы, как рентгеновские установки, детектор лжи, ультразвуковые камеры и устройство для проверки отпечатков пальцев, — правда, целиком весь этот набор использовался довольно редко.

За неприступной сверкающей стеной скрывалась «начинка» научно-исследовательского центра. Подразделения, цеха и лаборатории были отделены друг от друга стальными дверями и суровыми охранниками, так что проход из одной части комплекса в другую был крайне затруднителен. Каждый такой отсек был обозначен своим цветом, которым были выкрашены все стены и двери. Чем дальше в спектре располагался цвет, тем выше была секретность данного подразделения и тем больший приоритет давался этому отделу. Работники подразделения с желтым цветом не могли пройти в отсек с голубым цветом. Работники «голубого» отсека могли пойти «полировать пол» (как они это называли) к своим «желтым» или «красным» коллегам, но им было строжайше запрещено совать нос за фиолетовые двери.

Но даже охранники не могли пройти через черные двери без формального приглашения с той стороны. И лишь люди «черного» сектора, президент да сам Господь Бог могли свободно ходить по всей территории Центра.

И весь этот лабиринт был покрыт густой сетью проводов, укрытых в стенах, дверях и потолках. Провода были соединены с устройствами блокировки дверей, микрофонами, телекамерами и сигнализацией тревоги. Подглядывание и подслушивание за происходящим на территории Центра находилось в ведении специалистов «черной» секции. Вновь прибывшим приходилось долго привыкать к мысли о том, что здесь нет закрытых мест и что любой работник или гость Центра постоянно находится на виду и на слуху у охраны. От ее недреманного ока и уха нельзя было укрыться даже в туалете, ибо именно это тихое место всегда являлось излюбленным убежищем шпионов всех сортов и званий.

Но в сущности все людские и финансовые ресурсы, затраченные на обеспечение наивысшей степени безопасности исследовательского комплекса, были выброшены на ветер. Во-первых, теоретически существовала масса возможностей атаковать Центр с неожиданной стороны, используя неизвестные науке методики. Все прекрасно понимали, что предусмотреть подобный вариант было в принципе невозможно из-за ограниченности научного знания. Но, к сожалению, создатели Центра упустили и более очевидные возможности…

Люди, стоящие на высших ступенях научной иерархии Центра, были блестящими специалистами — но каждый лишь в своей области. В чужих же областях они являлись полными невеждами и профанами. Главный бактериолог был в состоянии часами рассказывать о новом вирусе, но мог ответить на вопрос, сколько спутников имеет Сатурн. Главный баллистик мог быстро нарисовать сложнейшую траекторию движения для любого твердого тела, но вы вряд ли смогли бы добиться от него ответа на простейший вопрос, к какому биологическому классу относится окапи — к лошадям, оленям или жирафам? Все учреждение было битком набито специалистами самого высокого класса, но в нем не оказалось ни одного человека, способного понять и сопоставить друг с другом знаки и симптомы, которые становились все заметнее.

К примеру, никто не придавал значения тому факту, что среди сотрудников Центра цвет стал символом престижа. Да, ученые, техники и лаборанты, давно смирившиеся с постоянным подслушиванием, подсматриванием и периодическими обысками, продолжали ненавидеть цветовую систему. Но работники «желтого» отдела рассматривали себя обделенными по сравнению со служащими «голубого» отдела — хотя и те, и другие получали совершенно одинаковое жалованье. Человек, работающий за красными дверями, считал себя на голову выше, чем человек, работающий за белыми.

Женщины, которые в социологическом плане всегда были наиболее чувствительным элементом общества, раздули это еще сильнее. Женщины-служащие, как и жены сотрудников, в своих связях твердо придерживались цветового принципа. Жены работников «черного» отдела считали себя выше остальных и гордились этим, а жены работников белого отдела считали себя самым «дном» общества и были немало этим огорчены. Их нормой приветствия стали сладкая улыбка и воркующий голос, за которыми чувствовались по-кошачьи показанные когти.

Такое положение дел давно было принято всеми в качестве нормы и рассматривалось просто как заведенный порядок. Но это был далеко не просто порядок. В Центре работали не стальные роботы, а обычные человеческие существа, подверженные человеческим недостаткам и человеческим комплексам. Грамотный специалист-психолог увидел бы эти комплексы с первого взгляда, даже если бы он и не мог отличить систему навигации ракеты от системы наведения артиллерийского орудия. Именно он бы мог понять, где лежит главная слабость. Не в бетоне, граните или стали, не в механизмах или электронных устройствах, не в порядке ведения документации и не в бдительности охраны, а в неотъемлемых свойствах человеческого существа.

К сожалению, психологи в штат Центра не входили.

Отставка Хаперни вызвала больше раздражения, чем тревоги. Этот сорокадвухлетний темноволосый и склонный к полноте мужчина был специалистом по глубокому вакууму. Все, кто его знал, считали его умным, трудолюбивым и спокойным, как гипсовая статуя. Насколько было известно, Хаперни не интересовался ничем, кроме своей работы. Он был холостяком, и это тоже считалось доказательством отсутствия у него каких-либо посторонних интересов. И вот этот человек внезапно подал прошение об увольнении.