Звездный страж (Авторский сборник) - Эрик Рассел

Высказанная Фортом гипотеза о том, что у рода человеческого могут быть свои хозяева-паразиты, тщательно скрывающиеся от людских глаз, легла в основу первого романа Рассела «Зловещий барьер» («Sinister Barrier»), опубликованного в 1939 году в первом номере американского журнала «Анкноун» («Unknown»). Кстати, основной тематикой журнала были паранормальные явления, и в целом он чурался классической научной фантастики. В 1943 году роман Рассела был переиздан, а в 1948 году появилась более развернутая версия этой книги. Таким образом, к автору пришла известность — причем в первую очередь не на родине, а в Соединенных Штатах Америки. Стоит напомнить, что знаменитый роман Роберта Хайнлайна «Кукловоды», основанный на той же самой идее об управляющих людьми незримых «кукловодах», впервые был опубликован только в 1951 году.

Следующий роман Рассела, «Ужасное святилище» («Dread, ful Sanctuary»), впервые опубликованный в кэмпбелловском «Эстаундинге» в 1948 году и впоследствии неоднократно переиздававшийся как в Англии, так и в США, тоже был навеян фортианскими идеями. Здесь автор, не мудрствуя лукаво, предположил, что Земля издавна является то ли убежищем, то ли местом ссылки для сумасшедших инопланетян из других миров. Впрочем, в предлагаемом вашему вниманию романе «Часовые Космоса» С «Sentinels from Space», 1951)[2] схема «Зловещего Барьера» вывернута наизнанку — сверхразум не паразитирует на человечестве, а лишь внимательно следит за ним, давая возможность куколкам пройти весь цикл метаморфоза и превратиться в прекрасных бабочек… А в романе «Трое для победы» («Three to Conquer», 1956, США) вторжение на землю очередных разумных инопланетных паразитов достаточно быстро и без особых трудностей обнаруживается и пресекается благодаря телепатическим способностям главного героя.

Тем не менее уже с середины 1940-х годов стало ясно, что лучше всего Расселу удаются рассказы и небольшие повести. Собственно, в советское время у нас он был известен именно как автор короткой фантастической прозы, а после выхода в 1973 году сборника «Ниточка к сердцу» слава Рассела как рассказчика в среде отечественных любителей фантастики приблизилась к безумной популярности Шекли. Удивительно, но рассказы Рассела сразу же составили разительный контраст его мрачноватым (и, чего греха таить, зачастую чересчур затянутым) романам — они были емкими, динамичными и, как правило, необычайно светлыми. С изрядным скепсисом относившийся к цивилизации в целом, Рассел проявил удивительный оптимизм при описании отдельных, ничем не выдающихся ее представителей, демонстрируя неизменное чувство юмора, веру в разум, здравый смысл, доброту и обыкновенное везение маленького человека — классического персонажа так называемой Большой литературы. Таков, к примеру, рассказ «Эл Стор» («Jay Score», 1941), героем которого является робот-андроид, наделенный человеческими эмоциями. Новелла «Метаморфозиты» («Metamorphosite», 1946) посвящена идее, ранее многократно тиражированной Э. Э. «Док» Смитом и нашедшей наиболее яркое воплощение в романе Хайнлайна «Дети Мафусаила» — освободившись от оков плоти, наши потомки не только обретут бессмертие, но и станут подобны богам. В рассказе «Хоббиист» («Hobbyist», 1947) Господь Бог создает Галактику просто ради эстетического развлечения. Короткий рассказ «Персона нон грата» заставляет вспомнить кое-какие творения отечественной фантастики последнего времени — только вот мысль, для изложения которой авторам пресловутой «Черной книги Арды» потребовалось два пухлых тома, за полвека до этого Рассел сумел уложить буквально в пару страниц изысканного текста. А ставшая классической новелла «Немного смазки» (1952, рус. перевод 1973) исследует проблемы психологической совместимости в замкнутом коллективе — предлагая для них весьма нестандартное, но эффективное решение.

Обращение к «микромоделям» социума выявило и новые увлечения Рассела. Одним из них стала психология — точнее, то ее направление, которое называется бихевиоризмом. Основой человеческой активности бихевиоризм считает не рефлексию (то есть размышление и анализ), а действие, вызванное теми или иными внешними причинами. У нас в стране он долгое время провозглашался очередной буржуазной лженаукой, однако при этом широкую публику не стремились информировать о том, что на Западе одним из главных его столпов является широко почитаемый у нас зоолог и писатель Джеральд Даррелл.

Впрочем, от столь глубоких материй Рассел был предельно далек. Сам он воспринимал теорию бихевиоризма как воплощение формальной логики, того самого знаменитого принципа «Бритвы Оккама», которому должна всецело подчиняться человеческая психология. Разум человека велик, но бездна подсознания способна поглотить и его. Поэтому для того, чтобы разрешить как психологические, так и социальные проблемы, не стоит заниматься самокопанием или строить заумные философские концепции — достаточно лишь опираться на здравый смысл и твердую логику. В этом ключе выдержан роман Рассела «Ближайший родственник», где офицер земной разведки ловко пудрит мозги целой инопланетной цивилизации, а также представленная в данном сборнике повесть «Похитители разума» («With a Strange Device», 1964).[3]

При этом нельзя сказать, чтобы сам Рассел не занимался строительством психологических или социальных концепций. Да и кто из американских писателей в те годы не занимался этим? Впрочем, Рассел все-таки оставался англичанином, и его модели оказывались весьма не похожими на построения, создаваемые большинством его коллег по писательскому цеху из журнала «Эстаундинг».

Во-первых, он увлекся антивоенной фантастикой — что для чрезвычайно милитаризованных Соединенных Штатов послевоенных лет было явлением весьма нетипичным. Во-вторых, он начал конструировать социальные системы, не соответствующие принципам американской демократии, что по меркам маккартистских времен выглядело откровенной ересью, чреватой подозрением в тайном сочувствии коммунистам. Напомним, что вплоть до середины шестидесятых годов, то есть до появления «Новой волны», в американской фантастике царили три непреложных табу: на секс, на подрыв устоев христианской религии и на изображение в положительном ключе любых социальных систем, похожих на социализм или коммунизм. Безусловно, даже в США никакого юридического оформления этих запретов существовать не могло, но редакторы журналов научной фантастики и занимающиеся ей крупные издательства старались всемерно блюсти «идеологическую чистоту жанра» — а Филип Жозе Фармер вынужден был публиковать свою эротическую фантастику в порнографическом издательстве «Шаста-Пресс».