Парадокс Великого Пта. Фантастический роман - Анатолий Жаренов

— Что за тип? — спросил он рыжебородого.

— Черт его знает, — откликнулся Гопкинс. — Сумасшедший, продает тайну.

— Тысяча песо, — пробормотал блондин. Он уже изрядно охмелел и плохо соображал, где он и что с ним. Чернявый с любопытством разглядывал его.

— Может, я и дам тебе тысячу, — сказал он задумчиво. — Но я должен знать, за какой товар плачу деньги.

— Меня зовут Зигфрид. Зигфрид Вернер, — пьяно пробормотал блондин.

— Мою тетку зовут Хильда, — жестко сказал чернявый. — Она живет в Лиссабоне на самой широкой улице.

Гопкинс захохотал. Он любил остроумных людей и сразу проникся симпатией к чернявому.

— Выпей, парень, — сказал Гопкинс, протягивая бутылку.

Чернявый отстранился.

— Погоди, — проговорил он. — Налей лучше этому… Зигфриду.

Гопкинс наклонил бутылку, но тут внезапно поднял голову Питере. Взмахом руки он сшиб со стола всю посуду и свирепо потряс кулаком перед носом Зигфрида.

— Толстая крыса! — заорал он на весь погребок. — Зигфрид! Сволочь! Ты такой же Зигфрид, как я президент Панамы! Клянусь!..

Рыжебородый Гопкинс с трудом усадил разбушевавшегося приятеля. Чернявый незнакомец сверлил блондина острым взглядом. Из углов бара на скандал потянулись любопытные. Сэм, отталкивая руки Гопкинса, кричал:

— Как он смеет? Это же Отто! Отто Вернер — блокфюрер! Гад, даже не потрудился сменить фамилию… А Маутхаузен ты помнишь? Тогда ты был чистеньким и розовым… Сука! Ты ловко стрелял в наши загривки…

— А ну-ка, ну-ка, — поощрительно бросил чернявый.

Сэм, не слушая его, продолжал кричать о том, что он знает этого гада, что самозваный Зигфрид не кто иной, как начальник одного из блоков Маутхаузена, в котором ему, Сэму Питерсу, бывшему летчику его величества короля английского, пришлось провести полгода, и что из-за этого теперь Сэм Питере уже не летчик, а ничтожное существо, бич, скитающийся в поисках случайной работы из одного порта мира в другой. Изо рта Сэма вперемежку с ругательствами вылетали фразы о немедленном суде над военным преступником и о виселице, которая, по мнению Сэма, далеко не достаточная мера возмездия за все совершенные Отто Вернером преступления.

Выпалив все это одним духом, Сэм замолчал, с ненавистью глядя на того, кто называл себя Зигфридом. И во внезапно наступившей тишине присутствующие услышали голос толстого блондина.

— Я не Отто. Отто — мой брат. Но он умер.

Это заявление вновь вызвало приступ бурного негодования у Сэма. Взгляд чернявого выражал заинтересованность. Пожалуй, он один из всей компании помнил о том, что блондин продавал какую-то тайну. Он подмигнул рыжему Гопкинсу и отошел к стойке. Разрушение, причиненное руками Сэма, было быстро ликвидировано. Столик наполнился разноцветными бутылками. Питере, бормоча проклятия, потянулся к стакану. Любопытные, увидев, что ссора иссякла, разбрелись по своим местам. Чернявый, непрерывно болтая, следил, чтобы посуда не пустовала, и вскоре добился своего. Сперва Питере, а потом Гопкинс охмелели настолько, что не выразили протеста, когда чернявый повел Зигфрида к выходу. Блондин не сопротивлялся.

Тайна вновь вышла на улицы. Только теперь никто не просил за нее тысячу песо.

Глава 2

СОСЕНСКИЙ АПТЕКАРЬ

Так обстояли дела к тому дню, когда Ромашов впервые встретился с Мухортовым.

— Шах, — лениво произнес Ромашов, передвинув ладью на черное поле. И добавил, потянувшись до хруста в костях: — Удивляюсь, чего вы упираетесь? Ботвинник в подобных ситуациях сдавался.

Мухортов смешал фигуры.

— Вы правы. Шахматы придумал умник. Мыслитель с железной логикой. Изобретатель игры был, вероятно, худым и длинным, как коромысло. Вот только очков не носил. Очки были выдуманы позднее.

— Намек? — прищурился Ромашов.

Мухортов усмехнулся:

— Что вы. Просто приятно побеседовать с интеллигентным молодым человеком. Вы уж извините… Не часто в наш Сосенск приезжают выдающиеся шахматисты.

— Лесть? — засмеялся Ромашов и погрозил пальцем.

— Меня тянет к новым людям, — признался Мухортов. — Я, наверное, засиделся в Сосенске. Столько лет в провинции. Аптека — это ошибка молодости. Раувольфия серпентина уже не вызывает у меня прежнего священного трепета. Белые таблетки резерпина продаются без рецепта. Все механизировано, все доступно. Люди прочно забыли, что гран когда-то отмерялся на кончике ножа, а водка была лекарством. Они идут в аптеку, как в магазин. Разве не так? Фармакопея перестала быть искусством, фармацевт его жрецом. Ныне нас даже ремесленниками не назовешь. Что? Не спорьте со мной…

Ромашов снял очки и покрутил их за дужку. Он и не собирался спорить с этим смешным стариком. В Сосенск Ромашов приехал несколько дней назад. Тихий дачный городишко на вновь назначенного уполномоченного КГБ особого впечатления не произвел. Работы было немного. Будущее, вероятно, тоже не сулило никаких чрезвычайных дел. Можно было спокойно оглядеться.

Мухортов постучался к нему в первый же вечер.

— На правах соседа по квартире, — сказал он, остановившись в дверях. — Может, вы заболели в дороге? Я могу помочь.

Ромашов вытащил из чемодана бутылку коньяку и приветственно помахал ею. Аптекарь понимающе подмигнул и принес две хрустальные рюмки, похожие на головастиков. Под мышкой он держал шахматную доску.

— За приятное знакомство, — сказал он, выпив рюмку, и пощипал бородку.

И зачастил к Ромашову. Он приносил с собой шахматы, и Ромашов не без удовольствия обыгрывал старика. Аптекарь не обижался. Проигрыши его не раздражали. Ему просто нужно было общество. Молодой уполномоченный, не успевший еще завести прочных знакомств в Сосенске, вполне подходил для этой цели. Конечно, Ромашову было бы приятнее провести вечер в обществе интересной заведующей местной библиотекой, которую он заприметил на читательской конференции, куда забрел однажды. Но никто не догадался познакомить его с девушкой, а сделать это самостоятельно Ромашов не решался. Он был стеснительным человеком и расплачивался сейчас томительными вечерами за шахматной доской и разговорами о раувольфии змеиной. Сегодня аптекарь тоже не собирался менять тему.

— Думаете, чем я озабочен сейчас? — говорил он. — Как бы не провалить план. Да, у аптеки тоже есть план. В рублях, конечно. Но это пока… Если довести дело До логического конца, то с меня надо спрашивать план в ассортименте. А сколько там недопродано норсульфазола в сентябре? Почему вы, товарищ Мухортов, не обеспечили план по норсульфазолу? Смешно? А меня раздражает. Это так же глупо, как планировать штрафы на железной дороге.