Осьминог - Анаит Суреновна Григорян

– Хорошо, хоть осьминога не заказали, – проворчал он себе под нос, проходя мимо молодых людей. – С этим скользким выродком бывает еще больше возни.

Жареного хираме повар приготовил без головы: Акио, ухмыльнувшись, принялся ловко разделывать рыбу палочками. Кисё продолжал прибираться на столе, протирая несуществующие пятна и тихонько звякая посудой: видимо, он просто физически не мог пребывать в бездействии.

– Не понимаю, как можно есть осьминога, – тихо проговорила Томоко, рассеянно ковыряя рис с модзукой.

– Вам не нравится вкус осьминога? – Оживился Кисё. – Но ведь…

– Это все равно что есть собаку. Или обезьяну.

– Китайцы едят собак, – буркнул Акио. – И обезьян тоже.

– У нас в кампусе есть аквариум, там живет большой осьминог размером с десятилетнего ребенка. Говорят, ему самому не меньше десяти лет, – не обращая внимания на Акио, продолжала Томоко. – Если приложить ладонь к стеклу, он подплывает и прижимает с другой стороны щупальце – будто бы хочет дотронуться до ладони.

– Ты это сама видела? – Поинтересовался Акио.

– Нет, но мне рассказывали…

– Осьминоги не живут больше пяти лет, – мягко возразил Кисё. – Обычно они умирают в два-три года, так что вас, видимо, ввели в заблуждение, Ясуда-сан. Если это, конечно, не мифический осьминог из старинных преданий, который мечтал переродиться самым богатым даймё[27] в Японии, – тогда ему может быть и триста лет, но едва ли Токийский университет обладает таким сокровищем.

– Я учусь не в Тодае, Камата-сан, а в университете Васэда на филологическом.

– Но это тоже прекрасный университет, Ясуда-сан. Тодай и Содай[28] – разница всего в одном слоге. К тому же, если говорить о гуманитарных дисциплинах, Васэда даже лучше.

– Какая, нахрен, разница, сколько лет живут осьминоги? – Акио, похоже, этот разговор начал не на шутку раздражать. – Она не ест рыбу и осьминогов, потому что считает, что они на нас похожи, и не может свернуть башку мелкому сяко[29], потому что трусиха. Если ты не будешь есть нормальную человеческую еду, слышь, Томоко, ты заболеешь и попадешь в больницу, и так вон какая бледная. – Он повернулся к Александру: – Скажите, ведь правда она бледная?

– Ваша подруга очень красивая, Игараси-сан. – Александр постарался, чтобы его ответ звучал как можно более нейтрально, и вспыльчивый парень ненароком и его не обвинил в том, что он «клеится» к его девушке.

– Красотка, кто ж спорит. – Акио насупился и потыкал палочками в свою тарелку. – А все-таки не есть нормальной еды – не дело. Мои предки тоже так говорят, мол, не дело это – есть один рис и водоросли, так и заболеть недолго. Отец рассказывал, как одному его приятелю попался в сеть анко[30] – совсем небольшой, может, килограмма на два-три бы потянул. Так мужику показалось, будто этот анко на него так жалобно смотрит, мол, мужик, не пускай меня в набэ[31], лучше отпусти обратно к моей уродливой зубастой родне. В общем, приятель моего отца, конечно, рыбу не отпустил – что он, дурак, что ли! Продали этого анко на рынке и как пить дать в тот же день пустили в анконабэ. Только этот мужик после того случая совсем перестал есть рыбу – так ему было жаль этого анко. – Акио многозначительно замолчал и отправил в рот кусок жареного хираме.

Кисё тоже молчал и загадочно улыбался.

– А что потом? – Не выдержал Александр. – Что стало с этим приятелем вашего отца?

– Помер. – Акио назидательно указал палочками на потолок, украшенный прямоугольными стеклянными панелями с традиционным узором ханабиси[32].

– Хочешь сказать, я тоже скоро умру? – Бесцветным голосом спросила Томоко.

– Ээ! – Парень раздраженно швырнул палочки на стол, они упали с тихим деревянным стуком. – С чего это ты взяла?! Уже ничего и сказать нельзя, никогда не угадаешь, что вам, бабам, взбредет в голову! Нет, ну скажи, Камата, черт же разберет, что у этих баб в головах!

Кисё с понимающей улыбкой пожал плечами.

– Вот и я говорю, – уже спокойнее сказал Акио (видимо, остывал он так же скоро, как сердился), – черт их разберет. И как с ними после этого жить нормальному человеку?

– Я слышал, один студент в Уэно взял в жены лисицу из тамошнего зоопарка. Об этом, кажется, даже Эн-Эйч-Кей[33] писали.

– И что с того? – Буркнул Акио.

– Так ведь обыкновенная лисица, да еще и прожившая бо́льшую часть своей жизни в зоопарке, – будничным тоном пояснил Кисё, – кроме «до: мо аригато: гозаимасу» и «хай, касикомаримасита», ну и еще нескольких фраз на кэйго[34], вообще ничего сказать не способна, только и делает, что с утра до вечера хлопочет по дому, смахивает с мебели пыль и готовит тонкацу[35], как самая обыкновенная домохозяйка.

Томоко в ответ на это робко заулыбалась, а Акио насупился.

– В новости было сказано, что молодой человек живет с ней уже почти четыре года, за это время у них родились двойняшки, мальчик и девочка, и никто из соседей или работников социальных служб не заподозрил в ней лисицу. Все как один твердили, что она очень приятная женщина, вежливая, разве что иногда забывала вовремя вынести мусор и выставляла его в общий коридор – впрочем, всегда крепко завязывала уголки пакета.

– Да ну тебя! – Акио наконец тоже не выдержал и улыбнулся. – Как это так, не угадать в бабе лисицу из зоопарка в Уэно?

– Ну, по правде, – согласился Кисё, – воспитательница в детском саду заметила как-то раз кончик хвоста, высунувшийся из-под подола длинной юбки мамаши, которая пришла забрать детей, но из вежливости не стала на него указывать.

– Ээ! – Акио вытащил из бумажной упаковки новые палочки и ткнул ими в остатки хираме. – Да чтоб тебя! Скажешь тоже! Лисица! Ну, скажи, Томоко, лисица из зоопарка в Уэно! Можешь ты себе представить, чтобы я, например, женился на такой лисице? Или ты бы пришла в зоопарк, присмотрела себе там лиса и вышла бы за него замуж! Да ты ведь и тонкацу бы его есть не стала, ты же не любишь мясо!

– Это верно, – сказал Кисё. – Лисы очень любят все жареное, в особенности темпуру и тонкацу, а еще тофу[36], обжаренный на растительном масле. Но больше всего они любят похвалу, так что, если уж брать в жены лису или выходить замуж за лиса, придется отказаться от вегетарианства, Ясуда-сан, и с благодарностью есть лисью стряпню, да еще приговаривать, что ничего вкуснее вы в жизни не пробовали. Хотя, говорят, готовят они и вправду неплохо.

Томоко тихо засмеялась, прикрыв рот ладонью, и на ее до того совсем бледном лице проступил легкий румянец.

Парень с девушкой ушли, когда на улице совсем стемнело. Томоко, кажется, так по-настоящему и не согрелась; вежливо попрощавшись с Кисё и Александром, она побрела к выходу, кутаясь в джинсовую куртку. Акио ее обогнал, распахнул перед ней дверь и, когда она выходила на улицу, нежно приобнял за плечи.

Официант взглянул на свои наручные часы:

– Мы скоро закрываемся, Арэкусандору-сан. Хотите что-нибудь еще?

– Нет, Кисё, спасибо. – Александр рассеянно постучал мизинцем по стакану, раздумывая, что еще можно сказать официанту хорошего: – Латте был очень вкусный.

– Мм… – Японец помолчал, расставляя на столе чистую посуду и окидывая рабочее место придирчивым взглядом – не нужно ли еще что прибрать или протереть тряпкой. – Вы, кажется, живете в Набуто?

Александр попытался припомнить, когда говорил Кисё, где остановился, но тот сам пояснил:

– Я на днях видел, как вы покупали сласти в «Судзумэ»[37]. Вряд ли бы вы пошли в кондитерскую в другом районе,