Тутта Карлссон Первая и единственная, Людвиг Четырнадцатый и др. - Ян Экхольм

Людвиг Четырнадцатый не очень любил овсяную кашу, но чем-то надо было набить живот. Он перепрыгнул через канаву, пролез под плетнём и начал жевать стебли овса. Но они вовсе не напоминали овсяную кашу.

– Дурак этот Лабан, – рассердился он.

Однако он чувствовал, что просто умирает с голоду.

«У людей всегда есть еда», – любил повторять папа Ларссон. Но разве мог Людвиг Четырнадцатый решиться на такое опасное путешествие, ведь он был совсем не хитрый.

– Нет, не так уж я и боюсь, – храбрился он. – Есть-то хочется. Была не была, попробую пробраться к людям.

Среди высоких стеблей овса Людвиг Четырнадцатый чувствовал себя уверенно. Здесь люди не могли заметить его. Но когда поле кончилось, стало страшнее. Людвигу Четырнадцатому пришлось прижиматься к самой земле и ползти между двумя рядами каких-то невысоких растений.

Он понюхал воздух. Пахло чем-то вкусным и сладким. Папа Ларссон любил рассказывать, что люди выращивают сладкие ягоды, которые называются клубникой. И Людвиг Четырнадцатый решил, что он ползёт по клубничному полю.

Он навострил свои длинные ушки. Что-то прозвенело в темноте! И опять стихло. Может, Людвиг Четырнадцатый ошибся? Он поднял голову, чтобы посмотреть, как быстрее подползти ко двору.

И ТОГДА ОН УВИДЕЛ ЧТО-ТО УЖАСНОЕ!

Прямо перед ним стоял кто-то высокий. На нём было длинное пальто, а руки раскинуты в стороны.

Людвиг Четырнадцатый никогда ещё не видел живого человека, только на картинке в книжке у Юкке-Юу и Туффе-Ту.

Может быть, этот высокий на клубничном поле и есть человек?

Людвиг Четырнадцатый боялся даже дышать. Он стоял как вкопанный и смотрел. И чем больше смотрел, тем чуднее казался ему Этот.

Людвиг Четырнадцатый протёр глаза. Нет, он не ошибся. На голове у Этого была большая шляпа, но под ней не было лица с глазами, носом – словом, всем, что полагается.

Вот опять послышались звоночки. Пожалуй, это был не человек, а что-то ещё более ужасное.

«ПРИВИДЕНИЕ!» – мелькнуло в голове Людвига. И от страха его влажный нос стал совсем горячим. Как же он забыл про осторожность? С быстротой молнии он помчался назад в спасительное овсяное поле, потом один прыжок – и он оказался в канаве за забором.

– По-мо-ги-и-и-те! – закричал кто-то пискливым голосом.

– По-мо-ги-и-и-те! – заскулил Людвиг Четырнадцатый. Он почувствовал, что лежит на мягком, живом, пищащем маленьком пуховом комочке.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Трудно сказать, кто больше испугался: Людвиг Четырнадцатый или маленький пуховый комочек. Во всяком случае, первым заговорил Людвиг Четырнадцатый.

– Что за манера налетать ни с того ни с сего на невинных зверей?! – начал он. – Собственно говоря, мне стоило бы заявить на тебя в полицию.

– Пин-пин-пинтересно, – пропищал пуховый комочек. – Я совсем не налетала на тебя, потому что я почти не умею летать. А уж если на кого и стоит заявить в полицию, то на тебя. Ведь не я же на тебя упала.

В канаве было темно. Но Людвиг Четырнадцатый напряг зрение и разглядел, что пуховый комочек был куда меньше его самого. И лисёнок расхрабрился.

– Что ты делаешь здесь на опушке совсем один и так поздно? – спросил он.

– Такие малыши, как ты, должны уже давно спать.

– Я боюсь идь-идь-идти домой, – жалобно пропищал комочек. – Я почувствовала запах лисицы, а страшнее зверя, чем лисица, я не знаю. Людвиг Четырнадцатый хихикнул. – Ты никогда не видела лисиц?! – удивился он.

– Никогда, – ответил комочек. – Я знаю только, что у них длинные уши и вместо хвоста маленький шар-ик-ик-ик. И они скачут.

– "Ик-ик"! – передразнил Людвиг Четырнадцатый. – А может, ты смотрела не на те рисунки?

– Ой, какая я глупая, – засмеялся пуховый комочек. – Я всегда повторяю одни и те же ошибки. Ну, ник-ник-никак не могу запомнить разницу между лисицей и зайцем. Значит, тогда лиса – это та, у которой рыжая шубка и большой хвост. Да ещё она ужасно хитрая.

– Вот это точнее, – заметил Людвиг Четырнадцатый.

– А ты что, видел жив-жив-живых лисят? – спросил пуховый комочек.

– Неоднократно, – ответил Людвиг Четырнадцатый.

– И ты ник-ник-никогда их не боялся?

– Нисколечко! – гордо сказал Людвиг Четырнадцатый.

– Значит, ты очень храбрый! – воскликнул пуховый комочек. – А как тебя зовут?

– Людвиг Четырнадцатый Ларссон.

– Какое смешное имя, – засмеялся комочек.

– И совсем не смешное, – рассердился Людвиг Четырнадцатый. – Всё очень просто. Наша семья самая большая во всём лесу. И я совершенно случайно оказался четырнадцатым в этой семье.

– У тебя чет-чет-четырнадцать братьев и сестёр? – пропищал комочек. – Есть чем хвастать!

– Только тринадцать, – рассердился Людвиг Четырнадцатый. – Но можно подумать, что у тебя их больше!

– Вряд ли я смогла бы сосчитать их всех, – ответил комочек. – А зовут меня Тутта Карлссон.

В канаве наступила тишина. Оба думали одно и то же: «Кто же сидит напротив меня?»

И снова первым начал спрашивать Людвиг Четырнадцатый;

– Ты птица, не правда ли?

Тутта помотала своей маленькой головкой.

– Но ведь ты же сама сказала, что летаешь не очень хорошо! Тутта опять помотала головкой.

– Ты живёшь здесь, в лесу? Тутта покачала головой.

– У людей?

Тутта утвердительно кивнула.

– А какого цвета у тебя шубка?

– У меня нет ни-ни-никакой шубки, у меня пушинки, и они жёлтые, – ответила Тутта Карлссон.

Людвиг Четырнадцатый почесал за ухом совсем как папа Ларссон. "Жёлтая птичка, которая не умеет хорошо летать и которая живёт

у людей, – размышлял он. – Не может быть, чтобы это была..."

– Ты же, конечно, не курица? – спросил он в ужасе.

– Да нет, – пропищала Тутта. – Я ещё не курица. А ты что за птица? Ты живёшь в лесу?

Людвиг Четырнадцатый кивнул.

– Ты ручной?

Людвиг Четырнадцатый фыркнул.

– А какого цвета твои пушинки?

– У меня нет никаких пушинок, у меня шубка, и она рыжая, – ответил Людвиг Четырнадцатый.

– А хвост у тебя есть?

– О-о, да, конечно.

– Пин-пин-пинтересно! Значит, я правильно угадала! – воскликнула Тутта и ближе подошла к Людвигу. – Ты заяц?

– Положим, – возразил Людвиг Четырнадцатый. Тутта остановилась. «Дикий зверь с рыжей шубкой и большим хвостом. Если это не заяц, то тогда это должен быть...» Тутта задрожала.

– Тогда, может быть, ты хитрый лис? – заикнулась она. – Нечего сказать пик-пик-пикантно.

– "Пик-пик-пик"! – сердито передразнил Людвиг Четырнадцатый. – Опять на тебя напала пик-пик-пикота? Тутта вздохнула с облегчением.

– Вот здорово, – сказала она. – А то я было подумала, что попала в такую ужасную компанию.

Людвиг Четырнадцатый таинственно улыбнулся. Знала бы Тутта Карлссон... И тут у него засосало под ложечкой.

– Я хочу есть, – захныкал он. – Я не ел целый день.

– Бедный Людвиг Четырнадцатый! – воскликнула Тутта Карлссон. – А что ты любишь больше всего?

– Я ем всё, – ответил Людвиг. – Разве ты не слышишь, как у меня бурчит в животе?

– У меня есть предложение, – обрадовалась Тутта Карлссон. – Проводи меня домой. Я ведь очень боюсь ли-ли-лисиц. А там у нас во дворе много всякого съестного.

– А мне можно? – удивился Людвиг Четырнадцатый.

– Конечно же, это совсем не опасно, – заверила Тутта Карлссон. – Сначала пройдём через овсяное поле, потом через клубничную поляну, и мы дома. Ты же бежал той дорогой, когда упал на меня.

Людвиг Четырнадцатый вдруг вспомнил, почему он оказался в канаве.

– Туда я больше не пойду, – заявил он. – Уж лучше умереть с голоду.

– Вот глупый! – засмеялась Тутта Карлссон. – Люди совсем не опасны. Да и Максимилиан тоже. Даже если ты боишься собак.

– Я совсем не боюсь ни людей, ни собак, – Его бросило в дрожь от волнения. – Я боюсь Этого на клубничной поляне. Разве ты не видела гам такого огромного, такого ужасного, который вот так расставил руки и страшно звенит? А его лицо без глаз и без носа...

Тутта Карлссон рассмеялась, да так, что все её пушинки заколыхались.

– Нечего пи-пищать, – заикнулся Людвиг Четырнадцатый. – Если бы я не сбежал и не спрятался в канаве, Этот догнал бы меня и съел.

– Пойдём, – сказала Тутта Карлссон и захлопала крылышками. – Обещаю, что Этот не съест тебя.

– Ты с ним знакома, да? – Людвиг Четырнадцатый разинул рот от удивления.

Тутта Карлссон ничего не ответила и засеменила через овсяное поле. Вскоре они оказались на клубничной поляне.

– Остановись, – зашептал Людвиг Четырнадцатый. – Разве ты не видишь? Этот так и стоит на месте. Дальше я не сделаю ни шага.

– Трусишка, – ответила шёпотом Тутта Карлссон. – Я ведь иду первая. Людвигу Четырнадцатому очень не хотелось показывать, как ему страшно, и

он поплёлся за Туттой Карлссон. Но с каждым шагом сердце его стучало всё громче и громче.